#на_краю_Атлантики - Ирина Александровна Лазарева
Полицейские вглядывались в буйное покрывало океана, изрезанное скалами и камнями, светили фонариками и надеялись увидеть в нем всплывшего человека или то, что осталось от него, совершенно забыв о других задержанных.
– Быть может, это были его последние 300 евро, – ответил Константин. – Работал на туристов, а сейчас оказался без работы, без туристов, еще и без свободы. Попробуй прокорми семью на 500 евро, когда аренда квартиры в самом лучшем случае – 300 евро в месяц.
– Все это как-то неправильно, как-то бесчеловечно, – сказала Юля, возмущаясь и повышая голос. Ее тронула эта бессмысленная смерть, и ей хотелось, чтоб полицейские слышали, чтоб они знали, что она винит их, пусть они и не поймут ее языка. Это было так неожиданно для обычно тихой Юли, что Алина и Костя замерли и слушали ее, не перебивая. – Не они, простые люди, виноваты во всем, не они затеяли эту кашу, так почему расплачиваются только они? Почему их выставляют крайними? Почему старика, который пошел в одиночный поход в горы на Тенерифе, увидели с вертолета – и теперь ему выставили штраф? Что он совершил против людей? Кого обидел? Кого убил, ограбил? Для чего сейчас этот молодой юноша, чей-то сын, чей-то муж, чей-то отец, должен был отдать жизнь океану? Для чего эта нелепая смерть?
Озадаченные полицейские вернулись наконец к ним. Казалось, они были смущены, но не очень расстроены. Поняв, что от задержанных не добиться ни документов, ни испанской речи, они все же отпустили их. Но не из-за благородства и доброты полицейских, увы, все объяснялось намного проще, как потом узнали все взрослые: по закону полицейские обязаны были предоставить переводчика, а это были лишние трудности для них, ведь проще было отпустить иностранцев и продолжить ловить соотечественников, чтобы выписать как можно больше штрафов и получить премии.
Все шестеро побрели домой в угрюмом молчании. Пропасть ночи затягивала в свою тихую безысходность, она смотрела на них со всех сторон своими пустыми глазницами, пророчащими непреодолимость и необратимость смерти. Раз свершившееся нельзя исправить. И когда-нибудь так скажут о каждом из них. Жизнь была коротка – ох как она была коротка! – и лишь острые скалы и буйные волны могли вполне донести до сознания весь ужас и изуверство ее конца.
– Я скажу тебе, Юля, для чего нас выставляют преступниками, – сказал Костя, когда они уже подходили к дому. – Век цифровых технологий. Мы сами отдали им все права на себя – купили мобильники с отслеживанием наших данных, с прослушиванием. Сами снабдили их всей информацией через госуслуги и другие платформы. Так кого винить теперь? Самые свободные существа на земле – это животные, это океан, это…
– Это наш отшельник Милош, – сказала Алина, немного раздражаясь. Казалось, она говорила, потому что не могла не сказать, но все это обсуждение ей надоело. Костина словоохотливость все больше действовала ей на нервы, которые и без того были обострены. – Его что штрафуй, что не штрафуй – у него и прописки нет, он не будет платить, и они его не заставят. А главное, где заканчиваются границы его жилища? Он живет в скале, его подушка – камни, одеяло его – гладь океана, развлечения его – это охота на рыб, кальмаров, крабов. Человек, у которого ничего нет, свободнее всех людей, вместе взятых. Его не сковать.
– Потому что он слишком много времени провел в тюрьме, – ответил Константин, – а после освобождения выбрал свою свободу, иную, чем у нас, первородную. А что, – вдруг засмеялся зло Костя, – историки предрекают, что к концу века большинство людей будет жить, как Милош, отрезанными от благ цивилизации. Как знать? Лишь элита будет пользоваться технологиями. В детстве я читал цикл Владислава Крапивина, нашего замечательного советского писателя, – «В глубине Великого кристалла». Так вот, Крапивин задолго до современных фантастов, историков и футурологов предрек, что в будущем у каждого человека будет индекс, высвечивающийся лазером. В этом индексе будут и паспорт, и все счета в банке, и страховка, и пенсия, и оценки в школе… Но стоит только раз оступиться – твой индекс отключен, и ты не проживешь без своих накоплений ни дня. Так-то! К этому все и идет… Дети, вы вообще слушаете меня? Это я, Юля, вспомнил, потому что эти книги сейчас купил Феде и все привлекаю его к чтению.
– Ты когда-нибудь прекратишь? – вспыхнула наконец Алина. Они уже подходили к дому. – Не обращай внимания, Юля, он выпил много, поэтому говорит без умолку.
– Нет так уж я и пьян, – добродушно сказал Костя, который принадлежал к тому счастливому типу людей, которые всегда добрели, когда выпивали. – А что ты так злишься на меня? Что случилось-то?
– Ничего! – отрезала Алина.
– Нет, ты скажи, – Костя остановился перед калиткой и не желал пропускать никого внутрь комплекса, пока не получит ответ на свой вопрос.
Помявшись, Алина крикнула наконец:
– А то! Если б не твоя идея пройтись погулять, человек был бы жив!
– Что? – опешил Костя.
– Да! Ты что, не понял?! Ведь он кинулся в пропасть из-за нас, мы дали ему шанс. Если б мы не пошли гулять, этот мальчик не бросился бы бежать, они бы ему не позволили.
– Выходит, это я виноват?
– Ты не виноват. Но твое стремление к свободе привело к смерти человека, – ехидно сказала Алина. – Есть над чем подумать, да? – Она зло рассмеялась.
– Вернее сказать, – заметил Костя, который все еще был ошарашен тем, каким причудливым и нелогичным образом сошлись факты в голове его жены, – что наше стремление к свободе высвободило в нем его собственный порыв к свободе. Простите за тавтологию. – Он стал расшаркиваться перед ними, и тут Юля заметила, что он был пьян намного сильнее, чем она думала, и ей показалось странным, как слова так стройно складывались в мысли в его пьяном уме. – Но не мы толкнули его в пропасть. А в тебе говорит женская логика.
– Да что ты! – крикнула Алина, которая все злилась и отчаянно пыталась найти виновного в случившемся.
– Он прав, – вдруг раздался спокойный голос Юли. – Канарец, возможно, не погиб бы, не пойди мы гулять. Но нашей вины в том нет.
– Но как вы не понимаете?! – вскричала Алина, теряя самообладание. – Он был бы жив! Жив! Стечение обстоятельств, но какое!
Тут только Костя понял, как сильно потрясла ее возможная гибель человека. Алина, не помня себя, бросала на них отчаянные взгляды. Внутри нее клокотало бешенство от совершенного бессилия что-то изменить. Тогда Костя заключил
