Николай Богданов - О смелых и умелых (Избранное)
- Качать офицера! - гаркнули студенты.
Лукашу бросило в жар, и он стал отбиваться. И в эту роковую минуту перед ним предстал его кумир прапорщик Ушаков. Он шел с обнаженной саблей, а за ним шагал плотный строй его серых богатырей. Все как на подбор: белобрысые, голубоглазые, рослые.
- Что здесь происходит? - спросил прапорщик Ушаков, взяв под козырек.
- Да вот мне за сигаретами... а они, - пожаловался Лукаша.
- За какими сигаретами?
- По приказу генерала Мрозовского, - пояснил Лукаша. И видя, как курсистки нацепляют красный бант на грудь Ушакова, попытался им помешать, но получил по руке.
- Прочь, прислужник монархистов! - крикнул прапорщик Ушаков, оттолкнув Лукашу. - Есть еще оболтусы, которые служат царским сатрапам!
Лукаша не поверил ушам своим, хотя увидел, что на шапках солдат красуются красные ленты.
- Вперед, ребята! - весело крикнул прапорщик Ушаков. - Выполним приказ Думы!
Лукаша бросился наутек.
НАША БЕРЕТ
По Москворецкому мосту плотными рядами шел рабочий народ. И там и здесь, как красные прочерки, развевались знамена.
Разглядев солдат, окаймивших рабочие ряды, Андрейка чуть не закричал "ура!". Знать, кто-то успел предупредить рабочих. Вот и идут под охраной. Вот здорово!
Между тем на кремлевской стене жандармский пулеметчик довернул ствол прямо на мост, прицеливаясь поудобней. Его подручный поправил патронную ленту, ожидая команды открыть огонь, но вдруг схватил пулеметчика за плечо.
- Кум, глянь-ка! С рабочими солдатня!
- Ну и что? Чесанем всех подряд.
- Опомнись, кум! Худо нам от солдат будет.
- По бунтовщикам огонь! - выкрикнул офицер.
Пулемет молчал.
- Огонь! Морды сворочу, негодяи!
- Бейте морды, ваше благородие! Но и у вас дети малые. Солдат в Москве сто тысячей. Их только тронь...
Офицер, оттолкнув жандарма, сам взялся за пулемет. Но тут раздался голос:
- Отставить!
Офицер удивленно посмотрел вниз.
- Приказано без надобности огня не открывать... Нам оберегать Кремль. А улицы обслужат из засад и конницей! - крикнул ему какой-то военный, подъехав на коне.
- Ах так?! - офицер, сняв фуражку, вытер со лба пот, перекрестился.
Рабочая колонна вошла в теснину между каменными домами и оградой церкви Василия Блаженного.
Жандармы в засадах изготовились. Те, что запирали Варварку, приняли боевой порядок: передняя цепь легла, вторая стала на колено, третья взяла ружья наизготовку для стрельбы стоя. Пулемет, спрятанный в подъезде торговых рядов, повернул хищную морду на приближающихся людей. Засада полицейских у Василия Блаженного прильнула к решеткам ограды.
Андрейка набрал побольше воздуха, чтобы криком остеречь своих. И ему даже показалось, что он крикнул во всю мочь и его голос, усиленный эхом, отраженный церквами, куполами, зубцами Кремля, раскатился по всей Красной площади.
Но это Андрейке только показалось, потому что жандармскую засаду вдруг словно метлой вымело с улицы в подъезды. Это в тыл жандармов зашли с огненно-красными знаменами рабочие Лефортова, Симоновской слободы, Рогожской заставы, прорвавшиеся через Устьинский мост.
Рабочие Замоскворечья дружно слились с ними в одну бурлящую людскую реку, и она потекла через площадь к Историческому музею, прямо под морды жандармских коней, под сабли и плетки их дюжих всадников.
Рабочие шли, тесно сплотившись, переплетя скрещенные руки, ряд за рядом, твердо печатая шаг. Они двигались неотвратимо, как реки в половодье, не обращая внимания на серую громаду жандармской конницы, на полицейские пулеметы, на железных орлов, раскрывших над ними хищные клювы. Ничто не могло остановить народного шествия.
Пройдя мимо вооруженных до зубов жандармов, рабочая колонна разделилась на две: одна пошла к городской Думе, другая по Тверской к градоначальству.
Ветер раздувал флаги, плакаты, знамена. Казалось, проплывают грозные боевые корабли, подняв над собой паруса, освещенные пламенем начавшейся великой битвы.
Жандармы, так и не дождавшись команды к бою, понукая лошадей, стали заворачивать одни вправо, другие влево. Со скрипом и скрежетом раскрылись железные ворота Спасской и Никольской башен. И, нагибая головы, словно склоняясь перед могуществом народа и прося прощения у двуглавых царских орлов за малодушие, жандармы въехали в Кремль.
"Ага, наша берет!" - возликовал Андрейка.
- Эгей! - раздался снизу звонкий голос Фильки. - Скорей! - Он размахивал бельевой веревкой и кивал на ворота, в которых теснилась жандармская конница. - Давай, пока не затворили.
Андрейка скользнул ужом мимо жандармов, которым было не до проныр-мальчишек, и вот они вдвоем с Филькой мчатся к воротам. Здесь, теснимые конным дивизионом, въезжающим в Кремль, толпились желающие выйти вон. Среди людей застряли грузовики с солдатами-арсенальцами, чистильщиками царских ковров.
- Давай! Они за продовольствием едут, - подтолкнул Андрейку Филька.
Андрейка вцепился в борт грузовика и таким образом выехал из Кремля. У него хватило сил провисеть на руках до самой Иверской часовни. Здесь грузовик тряхнуло на повороте, и он, сорвавшись, отлетел в кучу снега. Барахтаясь в снегу, Андрейка увидел, что военный грузовик обступили михельсоновцы, а среди них были Саша Киреев, брат Андрейки Саша, Уралов, Гриша Чайник и даже дед Кучка. Михельсоновцы лезли в кузов грузовика, протягивая руки солдатам, а дед Кучка скомандовал растерявшемуся шоферу:
- Давай к Бутырской! Освободим узников царизма!
- Да кто ты такой... командовать?
- А ты слушай, сынок, раз командую. С тобой говорит только что избранный депутат Московского Совета Иван Васильевич Кучков! Давай поехали.
Шофер заколебался, оглянувшись на сопровождающих солдат.
- Не подчиняешься народу? А ну вылазь! - Дедушка Кучков потянул упрямца за рукав, погрозив ему револьвером.
Шофер дал газ, и машина тронулась.
Андрейка недолго думая прилепился к подножке грузовика.
К Бутырской тюрьме подкатили вовремя. У ворот ее бушевала толпа. В тюрьме до сих пор томились участники революции 1905 года - герои пресненских баррикад.
- Долой царские тюрьмы!
- Смерть тюремщикам! - кричали люди.
Железные ворота тюрьмы были забаррикадированы. Они сотрясались от ударов камней.
Начальник тюрьмы пригрозил открыть огонь, вызвал казаков. Грузовик с солдатами и рабочими он принял за обещанное подкрепление и приоткрыл калитку.
Распахнув железные ворота, рабочие и солдаты ворвались в тюрьму.
- Именем революции сдавайтесь!
- Заключенных на волю! Тюремщиков в тюрьму!
И вот уже узники, изможденные, качаясь от слабости, но с горящими от радости глазами, обнимаются, целуются со своими освободителями.
- Товарищ Дзержинский! - воскликнул дедушка Кучков, увидев высокого худого узника.
Прямо из тюрьмы Дзержинский в сопровождении рабочих поехал в Городскую думу, где уже собирался на первое заседание Совет рабочих депутатов.
КОНЕЦ ГРОЗНОГО ГЕНЕРАЛА
В особняке Мрозовского этот день кончился весьма неожиданно. Генерал, получив обнадеживающие сведения о подходе двух казачьих дивизий, распорядился стянуть жандармерию в Кремль, чтобы любой ценой сохранить его в ожидании государя. Он мнил себя в роли нового Сусанина, спасающего русского царя.
Караул где-то задержался, а генералу не терпелось взять под арест наглых думских господ делегатов. Завидев земского начальника Грузинова, вошедшего вместе с Лукашей, Мрозовский обрадованно сказал:
- Вы вовремя, полковник!
За окном беглым шагом мелькнула караульная команда.
Мрозовский, предвкушая свое торжество, довольный, что свидетелем будет известный в военной Москве полковник Грузинов, повел его в свой кабинет.
- Вот эти господа... - сказал он громко, распахнув перед Грузиновым дверь.
- Чем вы тут занимаетесь, господа? - перебил его Грузинов и строго оглядел делегатов Думы. - Рабочие Москвы приступают к созданию своей пролетарской власти, а отцы города все еще подстегивают дохлую лошадь самодержавия? Или вы встанете над восставшей чернью, или немедленно окажетесь у ее ног! Революцию надо не раздумывая хватать за узду, как взбесившегося коня!
И вдруг генерал Мрозовский увидел на груди полковника Грузинова алый бантик.
Генерал побагровел. "Где же замешкался этот прапорщик с его чудо-богатырями!" - подумал он.
А прапорщик Ушаков тут как тут! Беглым шагом по ступеням во главе своей бравой команды.
- Что там у нас? - спросил он Лукашу.
- Думские приехали. Власть брать.
- А генерал что?
- Караул требует.
- Это мы сейчас! - подмигнул ему прапорщик Ушаков, поправляя фуражку с красным бантом. - Караул, за мной!
Топая сапогами и гремя ружьями, костромские земляки Сусанина побежали по мраморным ступеням. Адъютант посторонился, давая им дорогу, и кивнул на группу думцев.
Генерал Мрозовский только было раскрыл рот, чтобы отдать приказ об аресте, как услышал:
