Александр Попов - Новая Земля
Вечером Василий ждал родителей, но они почему-то не приходили за ним. "Неужели забыли?" - отчаянно думал он. Пришла ночная няня, полноватая, седая старушка, и стала укладывать детей в постели. Василий заплакал:
- Хочу домой. Где мой папа?
- Ты же, милочек, круглосуточнай.
- Круглосуточный?!
- Да, родной, всюнедельный.
И такого слова испугавшийся Василий не знал. Ничего не понял он из объяснений бабушки и решил, что мать и отец навсегда бросили его. Невыносимой горечью набухла маленькая душа. Он упал на пол, уткнул лицо в ладони и разрыдался. Бабушка уговаривала его, гладила, отвела к постели и раздела. Он утопил лицо в подушку и долго не мог успокоиться.
Утро влило в его душу свежести и ясности; крепкий сон и слезы, казалось, очистили ее. Необычно сочно и мягко светило в окно солнце. Все дети еще спали, когда Василий проснулся. Ему было приятно лежать под ватным одеяломисмотреть в окно. Он видел пожухлую листву кленов и беловато-синее небо. Стояла поздняя осень. Из щелок оконных рам тянуло холодком. Василию было грустно, но легко. Неожиданно он вздрогнул и поморщился - детей стали будить, поторапливая. Воспитательница говорила, что нужно спешить, так как остынет завтрак. Василий подумал, неохотно одеваясь: "Неужели утром так важно спешить поесть, ведь так хорошо, к примеру, просто смотреть за окно или еще чуть-чуть поваляться в кровати. Почему я должен спешить на завтрак, если мне не хочется кушать? Ну да ладно!"
По команде сели за столы, по команде поднялись. Василию пришлось на ходу доедать пончик, потому что он еще не умел так быстро есть.
Детей привели в музыкальный класс. Строгая, но красивая, с высокой прической тетя стала разучивать с детьми песню. Василий быстро запомнил слова и старательно пел. Старались все, даже усердствовали, тянули слова до тончайшего фальцета, но музыкальный руководитель досадливо прицокивала и строго говорила:
- Плохо. Еще раз. Бодрее. С улыбками. - И била длинными белыми пальцами по клавишам.
Спели раз, спели два, три, четыре. Дети устали, ссутулились. Солнечные блики запархивали из палисадника и забавно, зазывающе шевелились на стенах и потолке. Детей тянуло на улицу, хотелось играть, бегать.
- Через несколькоднейнашмузыкальныймонтаж придет смотреть комиссия, сказаланедовольная тетя, - если так плохо будем репетировать - опозоримся. А ну-ка, бодрее!
Что такое "монтаж" и "комиссия" Василий еще не знал, но он почувствовал, что тетя не отстанет, пока дети не споют так, как ей хочется. Василию очень хотелось на улицу, и он старался петь хорошо. Его усердие руководитель заметила:
- Молодец, мальчик, - погладила она Василия. - Все свободны, а ты останься.
Дети сорвались с мест, но возле двери вытянутой рукой их остановила воспитательница, велела вернуться, сесть; потом велела встать, выстроиться возле двери и тихо выйти.
- Ведь вы меня похвалили, почему же не отпустили? - Василий был очень огорчен.
- Не отчаивайся, дружок. Наиграешься за свою жизнь. Ты хорошо поешь попробуем спеть сольную партию.
Василий отвернулся и тихо сказал:
- Не буду.
Ему казалось, что с ним поступают несправедливо.
- Какой ты, оказывается, бука.
Василий молчал.
- Смотрите-ка, какой обидчивый! - засмеялась руководитель. - Хорошо иди, гуляй.
В пятницу за Василием пришел отец. Рита Николаевна взяла его за локоть, отвела в сторону и, сердито посматривая на Василия, долго что-то говорила ему. Отец, прикусив губу, угрюмо слушал. На улице он сказал сыну:
- Ты плохой мальчишка.
Василию от обиды хотелось заплакать, но он сдержался: "Почему им всем хочется меня обижать? - мрачно думал он, независимо отставая от отца. - Что я сделал плохого воспитательнице, что она ябедничает на меня?"
Два дня Василий пробыл дома, и как ему не хотелось в понедельник возвращаться в детский сад. Ему не хотелось жить по командам, ему хотелось чувствовать себя свободным, вольным человеком, который может выбирать, ему хотелось, чтобы рядом с ним всегда находились родные, любимые им люди мать, отец, сестра. Ему было тяжело, грустно в чужом, незнакомом обществе, хотелось уединения, тишины, хотелось ложиться в постель со своей любимой игрушкой - плюшевой собакой, хотелось - когда дома никого не бывало варитьизсахарапетушков и с упоением их сосать, хотелось каждый вечер встречать мать, прижиматься лицом к ее ногам.
Утром, когда мать спешно застегивала на Василии пальто, он сказал:
- Не пойду в детсад.
- Что за выдумки, Вася?
- Не пойду, не пойду, не пойду! - закричал он, вырываясь из рук матери. - Мне там плохо.
- Прекрати! - Мать хлопнула сына по голове. - И без тебя хватает в жизни нервотрепки.
Василий не ожидал, что мать ударит: она никогда его не наказывала. Больно было только потому, что самый родной, любимый человек не захотел понять, посочувствовать. Василий покорно пошел за матерью; молчали всю дорогу.
На прощание мать обняла его и шепнула на ухо:
- Прости меня, маленький мой: твоей маме очень тяжело.
Василий покачал головой, но взгляда на мать не поднял.
"Почему я сейчас вспоминаю свое детство? - подумал Окладников, прикуривая и закрывая глаза. - Может, потому, что именно тогда выковалась моя душа? Себя, ребенка, мне почему-то хочется назвать волчонком, который сколько его не корми - все равно смотрит в лес. Дети играли, веселились, а я смотрел в окно или за ограждение. На свободу! Да, да, я уже тогда был человеком - точнее, становился таковым, - который что-то задумал. Нет-нет, я тогда ещеничегосерьезного, сперспективой, таксказать, навсюжизньнезадумал, это произойдет позже, но все детсадовское заставило, вынудило меня кое-что задумать. Мне тогда казалось, что за окном или за ограждением протекает свободная, без унижений, насилия жизнь".
3
С ребятами в детском саду Василий так и не сдружился, но потянулся к одной девочке по имени Александра, Саша. Она была тихой, бледной, застенчивой.
Петя однажды придумал игру: он - царь на троне, его друзья придворные, бояре, стоящие возле него, все остальные, в том числе Василий и Саша, объявил Петя, - слуги. Все подчинились, одна только Саша тихо сказала:
- Я не буду слугой.
- А кем же, царицей, что ли? - усмехнулся Петя.
Дети засмеялись. Василию стало обидно за Сашу - он крикнул:
- Я тоже не буду слугой: пусть другие тебе прислуживают!
Петя что-то шепнул одному своему другу и подошел к Василию. "Придется драться", - подумал Василий и сжал кулаки.
- Ты сейчас будешь валяться в моих ногах - я одним мизинцем тебя уложу, - сказал Петя, улыбаясь.
- Нет, никогда!
Он толкнул Василия в грудь, не кулаком, а именно пальцем. Василий неожиданно стал размахивать руками и упал затылком на пол: оказалось, что под его ногами сзади лежал друг Пети. Кто-то пнул Василия, и он бросился на мальчиков с кулаками. Вмешалась воспитательница, всех драчунов поставила в угол, в том числе и Василия. Ему было невыносимо горько.
Потом он привел Сашу в кладовую, где хранились матрацы и подушки.
- Тебе хорошо в детском саду? - спросил Василий.
- Плохо.
- И мне плохо. А знаешь что? - Он замолчал, потому что вдруг испугался мысли, которую хотел произнести.
- Что?
Василийощущал в жилах холодок, молчал.
- Говори же!
- Давай убежим отсюда. Далеко-далеко, - шепнул он в самое ухо девочки.
Саша от него отодвинулась; он увидел в полумраке ее заострившийся взгляд. Теперь не холодок, а огонь был у него внутри. Ему вообразились романтические картины - он скачет на коне, летит на аэроплане, лезет на скалу, охотится на льва, - такой виделась ему свободная, достойная жизнь.
Саша молчала, испуганно смотрела на Василия.
- Что же ты - бежишь? - Он потянул девочку к выходу.
- Н-нет, - прошептала она.
- Не трусь!
- Боязно. Придет мама, а меня нет.
- Пустяки! Дети все равно когда-то уходят от пап и мам. - И он решительно потянул ее к двери.
- Н-нет, - снова шепнула она, но как-то неуверенно, с сомнением. - Куда мы побежим?
- Сядем в поезд и-и-и!..Хочешь в Африку?
- Там львы и крокодилы.
- У меня припасена рогатка. Изготовлю лук.
НедожидаясьответаСаши, онвытянулее в раздевалку. Группанаходилась в игровой
комнате. В коридоре и раздевалке никого не было.
Сердце Василия словно бы падало и вновь взлетало. Мальчикубылодо головокружениябоязно, но чувство неизведанного тянуло, толкало вперед. Саша была бледнее, чем обычно, дрожала. "Скорее бежать из этого скучного дома!" думал Василий; он беспорядочно хватал из кабинки одежду, кое-как одевался, толком не застегивал и не зашнуровывал. Успевал и Саше помогать, сердито шептал:
- Скорее, копуша!
Подбежали к дверям - закрыты на внутренний замок. Василий застонал от досады.
- Что делать, что делать?
Отчаяние сжало его сердце, он повалился на пол, положил голову на колени. Услышал тихий голос Саши:
