Чингиз Гусейнов - Доктор N
Тут же, как зазвонил колокольчик иль-иль-иль, возник Коба, всего лишь К, голова змеи, похожей на кобру, аж кипятком ошпарило! кстати, кипяток - из орудий борьбы пролетариата: с крыши на голову филеру зазевавшемуся, некогда настоятельно рекомендовано вождями, кто чем может вооружиться в битве с капиталом, - ружье, револьвер, бомба, нож, кастет, палка обыкновенная, тряпка с керосином для поджога, верёвка или верёвочная лестница, лопата для рытья траншей, пироксилиновая шашка, колючая проволока, гвозди против кавалерии, камни... бррр, муть, сто тысяч чертей в придачу. Безлюдье, какая прелесть! для меня лучше всего!
Не схема, а порядок - выстроить всех на параде истории, используя для удобства уравнение: альфа + бета = алфавит, или алиф + бей (это у мусульман), а также аз + буки (у братьев-славян).
Движение по предначертанному: Азербайджан - наш. Что дальше? Нариман свидетель и участник, знает, говорили с Серго не раз, хочет услышать ещё, ибо плох коммунист, у которого нет стратегических целей: далее - Армения, потом Грузия. И конец цепочки? Молчок, чтоб не сглазить. Тут бы Нариману дать волю воображению в стиле... кого же? жёстких профессионалов типа Сенкевича, о ком некогда, помнится, речь произнёс, обратив острие против индифферентных, модное слово, политиканов? или в стиле инфернального Мак Делла, умелого любителя демонических рассказов, породивших кое-какие сны Наримана? Или в манере сентиментальной, в расчёте на собственного читателя, учитывая его неистребимую инфантильность? Впрочем, читателю сами по себе любопытны в большей степени, нежели имена или события, буквы: кто другой, кроме тюрок, испробовал за короткий срок столькие изображения их - и клинописные, и арабские, латиницу, кириллицу? Но вовсе не обязательны словесные выверты или беллетристические занимательности: лишь бы уберечься от рук, проливающих кровь, сердца, кующего злые замыслы, и ног, бегущих к злодейству.
Жалко выбрасывать записки-зарисовки, потерянные дни, ибо некое подобие отсвета настроений или чувств. И нелепо сжигать в печи, ибо никакого жара. В которой раз всё о том же, о чём и тогда, и теперь, и завтра тоже: народы ушли вперед, а мы, как и тыщи лет назад, заняты вычислением прибылей от проданных арбузов.
ГЛАВА МЕЧТАНИЯ, или ТОПОЛИНЫЙ ПУХ, и неясны линии судьбы: измена и падение Демократической республики, подполье, арест, угроза расстрела, и чудо спасения!.. У каждого - своё, разные пути (полюса?), но оба страдали: Мамед Эмин вызволен Кобой: Иначе б тебя твои земляки к стенке! Нариман отозван в Москву, на сей раз - навсегда, Лениным: Спасти Вас от Ваших земляков!
Жарко. Ничего неохота делать, тем более - заглядывать в будущее. В Москве Мамед Эмин бывал прежде, всего три года прошло, как он, полный надежд после февральского краха империи, прибыл сюда в марте на Первый съезд мусульман России, - но столько событий: Октябрьский переворот, мартовская война, резня тюрок в Баку, бегство в Тифлис, Закавказский сейм с безуспешной попыткой объединить народы, его распад, национальное правительство в древней Гяндже, Бакинский парламент, и он, Мамед Эмин, лидер правящей мусаватской партии.
- И чего мы добились, Нариман? Со мной - ясно, а ты? - Мамед Эмин усмехнулся.- Вот тебе и державная мощь! Такой подул ветер, что все мы разлетелись кто куда. - Взглянул в окно, душное московское лето угнетало.Легче тополиного пуха!
Летит пух и лезет в нос, в глаза, больно, когда прямо в глаз, и надо часто-часто моргать, всякие приемы, учила Гюльсум: тянуть за верхнее веко и натягивать на веко нижнее.
Отсюда, из окна дома Наримана, видно серое, облезлое, неприметное здание, где некогда собирался мусульманский съезд. И, когда Мамед Эмин, выйдя на трибуну, произнес первые слова, из зала раздался выкрик, он и сегодня звучит в ушах:
- Выступайте по-русски!
- Я буду говорить по-тюркски и ни на каком другом!
И особое удовлетворение, что с трибуны, в сердце России, льется тюркская речь. Всего этого, кажется, не было, приснилось. Жажда мучает. Пьешь - потеешь, откроешь окно - сквозняк, закроешь - душно.
Бумажки липнут к рукам. Удивительно, думал Нариман, так до конца не поняв Мамед Эмина, но веря в его искренность и честность: я и он, оба отторгнуты от народа, служение которому придает смысл нашей жизни. Я изгнан своими левыми, с которыми вместе совершали революцию, а он - теми, ведомыми мной, кто отнял у него прежнюю власть и учредил власть свою, чуждую ему. Моя же власть меня изгнала. Нас отозвали, чтоб спасти: меня от травли и оскорблений, медленного убиения словом, а Мамед Эмина - от физической расправы. Меня защитил Ленин, при имени которого Мамед Эмин меняется в лице, Мыслящая гильотина! восклицает, а Мамед Эмина спас Коба, в ком я вижу... но не достаточно ли того, что я сказал о нем - и сказал не за спиной, а прямо ему в лицо?
- Мы оба ровесники избавителей-покровителей: ты - Ленина, я - Кобы, такие шутки истории! И не учли: с какой стати империи должна лишаться нефти? Вот и подбрасывают нам, чтоб резвились, всякие идеи!
- Но Азербайджан независим!
- Вот видишь! И ты поддался игре слов! Пленники толкуют о независимости!
- Враждовать с Россией, скажу мягче: игнорировать ее - это безумие! Опора на Турцию? Но турки далеко. К тому же им не до нас, собственные интересы для них превыше всего.
- Зато великая тюркская держава, мы не можем не надеяться на неё.
- Ей бы справиться с собственными проблемами!
- Так что же? Быть в вечной зависимости от России?
- Не в зависимости! Творить собственную историю, опираясь на Россию.
- Но она не дозволяет творить собственную историю, и ты это не хуже меня знаешь.
- И согласиться с тобой хочу, и как говорил добрый мой приятель Мелик Мамед: плывешь на корабле - не ссорься с его капитаном. Или иначе: окружен соседями - тут и русские, и грузины, и армяне, и дагестанцы, и свои же земляки в Иране, да и сам Иран тоже - не враждуй с ними, не отгораживайся от них, найди с каждым общий язык, живи в согласии, будь уступчивым.
- Вот-вот!.. А если на тебя нападают? Алчно взирают на твои богатства? Хорошо еще обстоятельства сложились в нашу пользу, я имею в виду Карсский договор, и Нахичевань сохранился за нами.
- Ленину спасибо скажи.
- И Мустафе Кемалю тоже!
- И с Карабахом обошлось,- Мамед Эмин наступал. - А ведь чуть было и Карабах не подарил!
- Нет, - сказал твердо, - о Карабахе, чтоб отдать, не было и речи.
- И Зангезур мог бы по праву остаться за нами.
- Но во имя будущих добрых отношений... - Мамед Эмин перебил:
- Мы только и делали, что уступали: персам, османцам, русским. А постоять за себя - этому, увы, не научились, как наши соседи армяне и грузины. Нас резали, кроили и перекраивали, кромсали, и север не наш, и юг... Я непременно напишу об этом. Уже написал!'
- Издашь если, подари.
- Сомневаешься?
- Так тебе и позволит твой покровитель!
- Ему мало почитания, он жаждет обожествления. Я его скоро покину! Мы еще наплачемся! - заключил Мамед Эмин. И добавил, усмехнувшись: - Это поэтическая строка, а не политический тезис.
Но была, это надо четко обозначить, РЕШАЮЩАЯ ГЛАВА, или ТРИУМФ, победное шествие на юг, из Советской России в Баку, где новая власть: Нариман - победитель, а Насиббек - побеждён: уступили давлению красного войска, дабы избежать кровопролития, тем более, что вооруженные силы Азербайджана сражаются на Карабахском фронте, отбивая яростные атаки соседней Армении; сочли благоразумным капитулировать, поставив, правда, условие перед новой властью, что судьба республики вверяется полномочному представителю тюркского народа, и названо было при этом имя Наримана Нариманова.
А как торжественно встречали его на бакинском вокзале в тот теплый майский день двадцатого года в качестве победителя! Кто в гимнастерке, подпоясанной военным ремнем, кто в косоворотке, и почти у всех фуражка с красной звездой, а один - при шашке, которую приставил к ноге. Но лишь он, Нариманов, в штатском: светлый костюм, да еще с жилетом, белая сорочка с накрахмаленным воротником, при галстуке, к которому привык, и открытая голова, большой высокий лоб, специально, чтобы подчеркнуть, что революция свершилась - довольно крови, надо строить новую жизнь.
Только что была телеграмма из Москвы Советскому правительству Азербайджана за подписью Председателя Совнаркома РСФСР В. Ульянова (Ленина), где почти через строку - о независимости: приветствует освобождение трудовых масс независимой Азербайджанской республики и выражает твердую уверенность, что независимая республика Азербайджан совместно с РСФСР отстоит свою свободу и независимость от заклятого врага угнетенных народов Востока - от империализма. Да здравствует независимая Советская республика Азербайджан!..
Что ж, советизация Азербайджана, это теперь ясно, была облегчена той беззаветной яростью, с какой независимые Азербайджан и Армения столкнулись из-за территориальных споров в Карабахе, а там, после Баку, до Армении рукой подать: за горло ее! И Грузию невниманием не обидеть!
