Гувернантка - Венди Холден
Ночью к ней в дверь постучали. На пороге она увидела Айви. Ее худенькое личико разрумянилось, а в руках она держала жакет и клетчатую юбку.
Мэрион подняла на девушку восторженный взгляд, а потом, не сумев сдержаться, заключила ее в объятия.
— Спасибо!
Этот порыв удивил Айви, но ничуть не расстроил.
— Да не за что! Поквитаться с этой старой коровой мне только всласть. Она же как гвоздь в сидальнице, ей-богу.
— В сидальнице?
— Ну да! В заднице то бишь.
Мэрион расхохоталась.
— Впервые слышу это слово!
— Ну еще бы! Вы же из Лихорандии!
Мэрион испуганно ощупала лицо, решив, что Айви намекает, что на нем выступила лихорадка. Но той не было и в помине.
Айви звонко рассмеялась.
— Я имела в виду, из Шотландии! Неужели вы никогда не слыхали о рифмованном сленге? На нем говорят те, кто родился в Ист-Энде. Такие, как я. Нас в семье, кстати, было девять культе́й.
— Куль…
— То бишь детей.
— А-а-а! — Мэрион наконец начала понимать, как строится этот причудливый язык. Ее очень подкупило дружелюбие Айви. — Проходи! — предложила она, перейдя на «ты», и робко приоткрыла дверь пошире. Как же давно она не общалась с ровесниками!
Айви зашла в комнату и опустилась на кровать. Девушки обменялись смущенными взглядами. Мэрион торопливо размышляла, о чем же спросить гостью, но на ум пришел только один вопрос:
— А какой он, Балморал?
— Балморал?
— Судя по всему, я еду туда на следующей неделе. А ты?
— Нет, хвала небесам! — воскликнула та с таким жаром, что Мэрион удивилась.
— А чем он так плох?
Айви задумчиво склонила голову набок.
— Каким бы словом его описать…
Мэрион видела замок на снимках и хорошо помнила его причудливые очертания на фоне темных елей.
— Чересчур мрачный? Аляповатый?
— Странный.
— Странный?
— О, это еще слабо сказано.
— Расскажи поподробней!
Айви подобрала колени к груди и обняла их. Ее башмаки застыли над простынями, но она тщательно следила за тем, чтобы ничего не испачкать.
— С чего бы начать? С любимого кресла королевы Виктории, на котором никому не разрешается сидеть? Хотя она уже тридцать лет как мертва.
— Шутишь?
— Или, может, с волынщиков, которые каждый вечер маршируют вокруг стола за ужином и трубят так, что из ушей того и гляди кровь хлынет, причем один из них всегда вусмерть пьян!
— Как-то даже не верится…
— А еще там есть главный дворецкий, который подает ужин в пастушьем плаще. Это потому, что давным-давно, при королеве Виктории, тогдашний главный дворецкий позировал вместо принца Альберта, когда того рисовали в образе пастуха!
— Смеешься, что ли?
— А пикники у озера со столовым серебром, скатертями и лакеями?!
Мэрион прижала ладони к щекам и покачала головой, не веря своим ушам.
— Не может быть! — воскликнула она. — Ты шутишь!
— Вовсе нет! — с озорной усмешкой заверила ее Айви. — Еще у них там своя особая ткань-шотландка. Носить ее можно только членам королевской семьи. Вот только как-то они не жаждут, если честно. Там всё в шотландскую клетку, даже линолеум. Навевает тоску, как по мне.
Мэрион решила пропустить мимо ушей эту колкость в адрес народного костюма, который так любили у нее на родине. Поводов для переживаний и без того было предостаточно. Судя по рассказам Айви, Балморал — это сущий кошмар, подобных которому она еще в жизни не видывала. Если служанка ей не солгала, попытки спасти Лилибет заранее обречены на провал.
— А еще король всюду ходит с попугаем!
— Ну теперь-то ты точно шутишь! — воскликнула Мэрион, метнув в Айви насмешливый взгляд.
Глава восемнадцатая
Королевский поезд несся по стране, неприметной блестящей змейкой скользя меж мрачных предместий промышленных городов с их грязными каналами, неприглядными многоквартирными домами и заводами с черными трубами. Мэрион провожала взглядом веревки с потемневшим от сажи бельем, натянутые в узких проулках между домами, и истощенных девушек с колясками, надевших мужские шляпы, чтобы хоть как-то защититься от дождя.
Что бы сказали все эти люди, узнав об отдельной платформе на Кингс-Кросс и о роскошных вагонах — по одному на каждого члена королевской семьи, — обставленных не только кроватями, окованными серебром, но и снабженных ванными комнатами, обитыми красным деревом. О вагонах, в которых есть даже гостиные комнаты с портьерами, коврами, абажурами, креслами и картинами в золотых рамах. О том, что в распоряжении пассажиров имеется даже повар в белом колпаке, да не один, а с целой командой поварят.
Для Мэрион это было первое по-настоящему масштабное путешествие с королевской семьей, и в действительности все оказалось куда хуже, чем пророчила Айви. Напротив, служанка сильно недооценила реальное положение дел. Даже герцоги Йоркские и их тяга к роскоши меркли по сравнению со всем этим. Когда поезд подъехал к Баллатеру — ближайшей к Балморалу станции, — Мэрион уже успела окончательно свыкнуться с чувством, что она попала на другую планету, а то и вовсе в другую вселенную.
В неподвижном, рябящем от мошкары воздухе разлились первые звуки «Шотландии смелой»[24]. А по платформе шагал раскрасневшийся волынщик в килте. Он выпучил глаза от натуги, а его алые щеки раздулись до пугающих размеров.
Члены августейшего семейства из поезда пока не вышли, зато на улицу высыпали толпы слуг, приехавших из самого Лондона, и начали торопливо разгружать багаж. Вскоре маленькую платформу заполонили чемоданы, шляпные картонки и высокие горы обувных пар, связанных шнурками и начищенных до блеска. А еще дорожные сундуки с посудой и столовым серебром. Однако никаких попугаев не было и в помине.
Значит, Айви и впрямь пошутила.
Наконец на платформу спустились два лакея в красных форменных плащах. Их волосы были щедро усыпаны пудрой, которая стремительно таяла под мелкими каплями дождя. Один из них нес огромную золотую клеть, в которой сидело какое-то крупное и серое существо. Заслышав звуки волынки, оно возмущенно завопило.
Мэрион зажала рот рукой.
— Шарлотта, дорогуша! — пронеслось по платформе. Король, вынырнув из своего шикарного вагона с инициалами, прогремел: — Хорошо тебе спалось, а?
Потрясало уже одно то, что он обращался с этим вопросом к попугаю. Но и внешность короля поражала воображение: на нем были килт, короткий твидовый плащ и тэм-о-шентер[25], украшенный помпоном и пером. Обут он был в броги со шнурками, элегантно перевязанными вокруг икр, а еще на ноги были натянуты плотные носки, которые доходили чуть ли
