Отравленные слова - Майте Карранса
И вот теперь, когда у нее не осталось ни порывов, ни желаний, ни секретов, она видит в его глазах разочарование. Они уже много лет не занимаются любовью, и пусть, так лучше. Они спят в разных постелях, почти не разговаривают. И все же он не ушел, не бросил ее, и она благодарна ему за это. Они продолжают жить под одной крышей и притворяться, длят эту ложь из жалости. От их пары ничего не осталось, одни лишь осколки. Не осталось и надежды найти Барбару – а ведь эта надежда теплилась в ней все время с того самого момента, как дочь испарилась.
И все же нужно признать, что иногда он бывает к ней добр и ведет себя сочувственно.
Она больше не вызывает любви, а только сочувствие.
12. Барбара Молина
Мне страшно, я поступила неправильно, я всегда всё делаю неправильно. Не надо было мне звонить Эве. Она наверняка все еще ненавидит меня, она не простила и проклинает меня каждую ночь и радуется, что я исчезла. Я поступила по-свински: мы были подругами, а я ее обманула. Увела Мартина и даже не попросила прощения. Он прав, он всегда прав. Он говорит, я разрушила ему жизнь. Что бы я ни делала, за что бы ни бралась, я всегда все порчу. И мне никак не отмыться, я всегда чувствую себя грязной, даже когда тру себе кожу до крови жесткой мочалкой. Когда разозлится, он говорит, что такой человек, как я, не заслуживает жить, и так думают все. Я умерла, и мне не следует пытаться связаться с живыми. Я там, где должна быть: сижу в подвале одна, всеми забытая, в темноте, как животное. Иногда я даже рада, что они думают, что я умерла: смерть все искупила и превратила меня в приятное воспоминание, я стала фотографией улыбающейся девчонки, которой все прощают. Они не знают, что я плохая, а может, знали, но забыли. Тем лучше. И только его одного мне не обмануть. Если бы мне удалось выйти отсюда, они бы испугались, увидев, что я стала женщиной. Женщине не простят того, что делала девчонка. Он твердит мне об этом день и ночь. Не знаю, как так вышло, но у меня дурная кровь. Он тоже был одной из моих прихотей. Это я его захотела, это я его соблазнила. Я разрушила его жизнь. Мой эгоизм безграничен, я всегда хотела обладать тем, что мне не принадлежит, я была мелочна и самонадеянна. Я хотела оценку получше, игрушку соседа, парня моей подруги, и всего этого я добивалась любым способом. Я ведьма. Думаю, из-за этого мне и понравился Мартин Боррас. Я хотела причинить боль Эве, показать ей, что я лучше нее. Может, это произошло против моей воли. Иногда мне кажется, что я понимаю, почему поступаю так, а не иначе, а иногда я вижу, что сама не знаю – почему. Может, я сошла с ума?
Я знала, что Эве нравится Мартин Боррас. Он ей нравился уже несколько месяцев, она только о нем и говорила, но я никогда его не видела. Он был ее вожатым в турклубе, на шесть лет старше, по ночам ставил музыку в клубах, у него был мотоцикл, он бывал в Токио и в Нью-Йорке, где мы обе мечтали когда-нибудь побывать, а еще он был похож на Брэда Питта. Жутко популярный, но в нашем приходском турклубе строил из себя хорошего парня. Родители заставили его стать вожатым из-за какой-то темной истории с наркотиками, наверняка какой-нибудь христианский психолог посоветовал. Мартину было плевать на детей и выезды, песни и игры ему нафиг не сдались. При любой удобной возможности он сливался: выдумывал немыслимые истории и посреди ночи уезжал из лагеря на мотоцикле на какую-нибудь вечеринку. Возвращался рано утром, краше в гроб кладут. Остальные вожатые бесились, но молчали, а его родители думали, что вот какой он молодец, провел выходные в горах, подышал свежим воздухом. Все это мне рассказала Эва, и теперь мне кажется, что еще до того, как мы познакомились, я уже была к нему расположена. Он много врал, как и я сама, и, как и я сама, пытался все делать по-своему, но у него не выходило, как и у меня. Мы были родственные души. Уж не знаю, думала ли я тогда об этом, но он мне сразу понравился, вот подлец.
Это была любовь с первого взгляда. Мы посмотрели друг на друга – и все. Уж не знаю, рассказывала ли ему обо мне Эва, знаю только, что он, увидев меня, подмигнул, а я ответила тем же. Он оглядел меня всю, с головы до ног, с улыбкой, которая выбила меня из колеи. Я почувствовала себя голой, захотелось его поцеловать – так сильно, что пришлось сдержаться, чтобы не броситься в его объятия. Эва ничего не заметила. Хуже того – подумала, что он мне не понравился, и стала пытаться нас подружить. Она была очень хорошая, но в таких делах тупила. И вообще не умела себя подать: у нее сиськи как дыни, а она их зачем-то прятала, говорила, что стесняется. Мы были очень близки до того лета, когда все случилось, а потом я попыталась поговорить с ней, поделиться своей проблемой, но она еще до этого спелась с моими родителями и они промыли ей мозг. Я ей больше ни о чем не рассказывала. Не было смысла.
