Младшая сестра Смерти - Елена Станиславская
— А что это вообще за место, Терновник? — спрашиваю я.
Понимаю, что запоздала с вопросом, но сейчас мне просто необходимо разогнать гнетущее молчание. Не интересоваться же у Грифа, с помощью чего он укладывает волосы, чтобы они вот так торчали. Лучше поговорить о насущном.
— Как? Ты не знаешь? — У трефового короля еще больше округляются глаза. — Здесь обитает нечисть.
Глава 13. Заночевать с трефовым королем
— Значит, — я сверлю сатира взглядом, — ты приволок меня в место, где живет нечисть. Такие же твари, как Лимо. И Барб, и Пискля, и вообще все в этом баре — они…
— Ну да. — Сатир пялится в потолок.
— И вся эта нечисть питается людьми? — Чувствую, как голос наполняется нервозной задушевностью: прямо бочка меда, на дне которой — иголки и битое стекло. — То есть они в любой момент могли наброситься на меня и…
— Да все было бы в порядке, если б ты не показала Слизняку лицо! — взрывается сатир. Видно, что ему больно орать, но он не может сдержаться. — Я тебе что сказал, когда отправил в тот дом? Ни за что! Ни при каких обстоятельствах! Не снимай маску! А ты что сделала?
— Я тут ни при чем. Маска сама упала! — Внутри вспыхивает чувство вины, но я стараюсь быстренько затоптать его, не подав виду.
— И почему же ты мне об этом не сказала?!
— Я не думала…
— Действительно. Что-то я подзабыл, с кем имею дело. Думать-то тебе нечем!
— Неправда! — Я бью кулаком по матрасу, поднимая облачко пыли. — Если бы ты рассказал свой план, я была бы осторожнее.
— Окаянная свербушка! Ты все равно ничего бы не поняла! — Сатир продолжает кипятиться. — Это была идеальная многоходовка. Червы ловят Лимо. Ты его выпускаешь, чтобы отвлечь их. Лимо в благодарность дает мне кровь. И все в шоколаде! Но нет! — Он изображает, что опрокидывает несуществующий предмет мебели, и морщится из-за резкого движения.
Я набираю воздуха, чтобы разразиться гневной тирадой, но тут вклинивается Гриф:
— Давайте вы потом пособачитесь, ага? — Он устало трет переносицу. — Сейчас нам надо понять, как выбраться отсюда. Не все тут доверяют Смерти и верят в Гармонию, как старушка Барб, а я не хочу сдохнуть от рук очередного ублюдка. — Гриф выразительно косится на мертвую «цветную капусту» и переводит взгляд на сатира. — Почему не открывается проход? Ты случайно не в курсе? — Вопрос звучит вежливо, но ладонь короля при этом ложится на рукоять тесака.
— В курсе. Как и ты, — кивает сатир. — Кто-то мешает, но глупо думать, что это я. Силенок бы не хватило. Да и зачем мне?
Пальцы Грифа поглаживают рукоять, а затем ныряют в карман.
— А что тут насчет зеркал?
Я навостряю уши. Трефовый король в курсе про мое четвертое задание? Или ему внезапно захотелось поправить прическу?
— Разумеется, никаких зеркал тут нет. — Сатир кривит разбитые губы. — Хотя, если подумать… Хм-м. Нет, не выходит. Вот бы найти средство, способное освежить мою память.
— Учись, Грипп Петрова, — говорит Гриф. — Это главная черта нечисти. Они ничего не делают без выгоды для себя.
— А люди, можно подумать, делают. — Сатир закатывает глаза. — В общем, в Терновнике есть одно зеркало. И я знаю, где оно находится, но…
— Кровь ты не получишь, — отрезает король.
— В таком случае я не смогу вас сопровождать. — Сатир строит огорченную мину. В сочетании с ранами гримаса выглядит по-настоящему жутко. — Впрочем, я не смогу даже вспомнить и указать направление. Кажется, надо идти на юго-восток. Ах, нет, на северо-запад.
Гриф снова трет переносицу. Затем вынимает из поясной сумки знакомый сосуд и металлическую рюмку. Не могу рассмотреть точно, но вроде на ней изображен паровоз. Выдернув пробку из колбы, король четким, выверенным движением наполняет стопку. Бульк!
Сатир неотрывно следит за Грифом.
— Я дам тебе немного, чтобы освежить память и придать сил. А когда мы благополучно доберемся до зеркала и вернемся домой, угощу еще одной порцией.
— Что я тебе, дрессированная собачка? — У сатира каменеет лицо. — Сделал трюк — получил награду?
— Нет, — спокойно отвечает Гриф. — Кто-то наказал тебя, и, наверное, за дело. Я не могу отменить приговор, но могу заменить его исправительными работами. Совершишь один хороший поступок, второй — так, глядишь, и колба кончится. — Король приподнимает рюмку, будто собирается произносить тост.
В дверь заглядывает Барб с корытом в руках. От него поднимается пар, делая лицо барменши розовым и влажным. На плече у нее висит полотенце. Не замызганное, как все здесь, а довольно-таки чистое.
Я снова чувствую укол совести. Нужно было самой сходить вниз, попросить воду и антисептик, если они тут водятся. Надо было позаботиться о сатире. Пусть он и затащил меня к нечисти, я в некотором смысле несу ответственность за него. Наши отношения — это почти «мы в ответе за тех, кого приручили». Не помню, кто это сказал, но подмечено точно.
Барб мнется на пороге.
— Ну, это самое…
— Спасибо, Барб. Не надо. — Сатир качает головой и, когда барменша скрывается в коридоре, угрюмо обращается к Грифу: — Тебе придется самому напоить меня. Я не доползу.
— Грипп, будь добра. — Король протягивает мне рюмку.
Я привстаю, беру ее и подношу к губам сатира. Пальцы немного дрожат, но расплескать я не боюсь — стопка наполнена меньше чем наполовину. Сатир тоже это замечает.
— Короли всегда отличались жадностью, вот почему свершались революции, — произносит он с назидательной интонацией и делает порывистый глоток.
Кровь ведьмы, похоже, вкуснее «Гремучего дятла». Закрыв глаза, сатир тихо мычит от удовольствия, как человек, который долго шел по пустыне и наконец добрался до воды. По его щекам, лбу и груди плавают цветные блики, будто напротив — витражное стекло, и сквозь него льется солнечный свет. Ссадины, кровавые разводы — все стирается, и на лице сатира застывает почти детское выражение. Можно подумать, кто-то невидимый нашептывает ему на ухо чудесную сказку.
Вот теперь я верю, что его зовут Митенька.
Блики гаснут. Сатир взвивается на ноги и одним прыжком достигает Грифа. Хочет вцепиться ему в горло, но тот начеку — тесак упирается «Митеньке» в грудь. Слышу, как кто-то вскрикивает, и секунду спустя понимаю, что это я.
Сатир, тяжело дыша, отступает. На губах дрожит усмешка.
— Хорошая реакция.
— Нет. Просто предсказуемое поведение.
— Учись, Грипп Петрова. — Сатир, кривляясь, изображает трефового короля. — Вторая важная черта нечисти: они всегда хотят больше, чем ты даешь.
