Момент - Эми Липтрот
Я думала, это была история любви. Я смело переехала одна в чужую страну, чтобы найти любовь. Мое упорство окупилось, и я собиралась домой на остров со своим красивым немцем. Но что-то пошло не так. Восходящая траектория моей жизни резко пошла вниз. Я думала, что, поскольку веду здоровый образ жизни и поступаю правильно, всё будет хорошо. Я не учла того, что другие люди могут подвести.
Случилось только то, что меня отвергли. Это случается со всеми. Это случалось со мной раньше, и я сама отвергала других людей. Всё, чего я хотела тогда, – это чтобы они приняли разрыв с достоинством и мужеством, но сама поступаю ровно наоборот. Я злюсь и плачу, ругаюсь и не хочу смиряться.
Я говорю друзьям и семье, что забываю его, что двигаюсь дальше, но в глубине души составляю тайный план. Я читаю американские сайты «Как вернуть бывшего». Я плачу 39,99 доллара за брошюру, которая обещает дать результаты. В скачанном руководстве в формате PDF содержится пошаговый план по возвращению возлюбленного. Начать предлагается с тридцатидневного отсутствия общения, а дальше приводится шаблон электронного письма: «сохраняйте спокойствие и не представляйте угрозы», «упомяните что-то, что вызывает у вас хорошие воспоминания о времени, проведенном вместе». Я следую плану, и какое-то время он, кажется, работает. Мы снова начинаем общаться, и я стараюсь его не спугнуть. Я мягко предлагаю приехать к нему. Потом он исчезает, снова блокирует меня. Я всё испортила.
Мне не станет лучше, пока я живу у мамы: я собираюсь вернуться в Лондон. В этот раз на острове мне тяжело, потому что я планировала быть здесь с ним, но Лондон – не связанная с ним территория.
Когда я снова еду на юг, к новой жизни, ради которой работала, остров и сердечная боль остаются со мной. Я высматриваю узоры в небе, резьбу на камнях и гусей. Серые гуси приспосабливаются к изменениям в землепользовании и не только выживают, но и успешно размножаются. Я знаю, что у других своя боль. Моя нога на педали газа.
Несчастная любовь / Выход к свету
Ноябрь
Морозная Луна
Кто-то, пусть будет Б, сказал, что самое ранее воспоминание, каким бы оно ни было, определяет всю дальнейшую жизнь. Я помню, как стою на цыпочках, мне всего два или три года, и тянусь к выключателю, до которого не достаю. Значит, с тех пор я всегда тянусь к свету?
Традиционно стихиями считают землю, воду, воздух и огонь, и эта древняя схема кажется правильной на уровне чувственного восприятия. Я начинаю думать, что сочетание двух стихий дает первоначальную и могущественную комбинацию: дождь на земле, огонь на ветру, солнечный свет на камне. Сочетание трех элементов – уже поэзия: море, омывающее скалы лунным светом, радуга.
Меня интересует равноденствие и солнцестояние, моменты, когда планеты и годы уравновешиваются и достигают высшей или низшей точки, моменты, когда мы входим в тень и выходим из нее. Я хочу, чтобы меня погрузили в свет, чтобы меня согрели и увидели, чтобы меня осветили. Я мечтаю о сиянии луны, которое, конечно же, не что иное, как отраженный свет. Я снова двигаюсь на юг, положив в багажник обломок слюдянистого песчаника с фермы. Я решила научиться древнему ремеслу резьбы по камню. На острове выбрать такой материал естественно, и научиться вырезать на камне буквы и слова – это способ связать геологию и поэзию. Моя конечная цель – вырезать себе надгробие.
Я решаю больше не искать его в интернете, выезжаю на машине из Лондона и не останавливаюсь, пока не доберусь до моря. Б, которая знает, что такое разбитое сердце, разрешает мне на время своего отсутствия остаться в ее квартире недалеко от брайтонского пляжа.
Резчица по камню из Брайтона дает мне мастер-класс. Инструменты, которые мы используем, почти не изменились за столетия и тысячелетия: всё те же зубило и молоток (или «колотушка»). Она показывает мне некоторые из основных принципов вырезания букв: как держать инструменты, как наметить центр будущих букв, как орудовать зубилом. Это трудно.
Есть специальная терминология. С помощью зубила я делаю рез, препятствующий растрескиванию, формируя треугольник с краю некоторых букв. Камень может быть «рассеченным», то есть неровным или треснутым. Я узнаю, что «энтазис» – это утолщение в колонне, благодаря которому она выглядит ровной.
После занятия я гуляю вдоль моря и набредаю на встречу анонимных алкоголиков. Чужие истории вытягивают меня из болота жалости к себе: эти бедолаги из реабилитационных центров постоянно срываются. Мужчина рядом со мной пахнет алкоголем, он упал с велосипеда, заснул, и его руки посинели и сильно опухли.
Мне всё еще снится, как я пью. Я всегда просыпаюсь в испуге и с облегчением понимаю, что трезвая.
Разные виды камня ведут себя по-разному. Лучший материал для резки – мягкий и не осадочный, как известняк. Мрамор тоже ценится. Но я хочу резать по куску каменной плиты Кейтнесс, который привезла с фермы.
Альтер Шведе (Alter Schwede – старый швед) – большой валун в Гамбурге. Было установлено, что он происходит с юга Швеции, за шестьсот километров от того места, где его нашли. Его принесло сюда во время ледникового периода четыреста тысяч лет назад, и он так здесь и остался. Это пример «ледниковой эрратики», оторвавшийся камень.
В Лондоне я нашла себе комнату в квартире подруги Б, где я почти всё время одна, пока другие жильцы работают. Я стучу по камню в саду, осколки летят в разные стороны. Я человек неолита. Я каменщик. В одном кармане у меня айфон, а в другом зубило.
В Великобритании всюду, включая мой остров, можно найти резные каменные шары, назначение которых неизвестно и загадочно, – украшения, оружие или инструменты. Они почти сферической формы, с резными узорами и выпуклостями, и помещаются в руке. Я вижу в них фундаментальное желание создать модель мира.
Я начинаю повсюду замечать резьбу по камню. Мои прогулки по городу становятся интереснее, поскольку я могу оценить работу предков: величественные датировочные камни, разъеденные временем скульптуры, замысловатые архитравы.
Надгробия на церковном кладбище возле моего дома
