Елена Ткач - Химеры
И тут… в комнату вошла Маргарита. Она была в полупрозрачной шелковой ночной рубашке, распущенные волосы золотым водопадом раскинулись по плечам… Зевнула, выглянула в окно, поглядела на небо, штору задернула… Потом перекрестилась на иконку Божьей Матери в изголовье кровати, легла. И тут же уснула.
Марго спала, он склонился над ней… и тут же дикое острое желание взлететь и спикировать вниз пронзило его! Впиться в эту желанную плоть, взять ее… а потом растерзать! Правда, в одном была незадача: как терзать он прекрасно знал, но как овладеть этой плотью — нет, в этом опыта не было… Ничего, природа подскажет! Он колыхался над нею легкой бесплотной тенью, и желание разорвать на куски это теплое тело постепенно пересиливало, одолевало другое…
Вдруг внезапный как мышечный спазм, возник в нем протест. Точно очнулся он, точно другая его половина, которая исчезала куда-то как в летаргическом сне, когда он был птицей, вдруг прорвалась, пробилась к нему… это очнулась душа! Нет, он не может, не хочет смерти её, Марго его избранница, его возлюбленная, друг, наконец, а не зверок, которого он со смаком готов растерзать… Он должен проснуться! Нужно немедленно вернуться в себя! Скорее, только скорей…
И тут девушка проснулась. Длинные темные ресницы дрогнули, открылись глаза… Она, видно, что-то почувствовала, но не могла даже вскрикнуть — её сковал страх. Над нею висела плотная черная тень, которая меняла свои очертания. Тень была живая, и животным нечеловеческим ужасом веяло от нее. Марго, заслоняясь, взмахнула руками… и на грудь ей упала иконка, которую она случайно задела. Эту икону Божьей Матери прабабушка когда-то прикрепила ей в изголовье кровати. Теперь той уже не было, но её благословение иконка — была!
Тень исчезла. Головка Марго откинулась на подушке — она потеряла сознание. Рука её инстинктивно прижимала к груди икону.
А Александр… он проснулся рано утром у себя дома совершенно разбитый.
Глава 10
ЧЕРНЫЙ ЗОНТ
Сашка подскочил как безумный. Он чуть не убил ее! Он или кто-то другой? Ведь во сне он был совсем другим существом, как будто былая злость и враждебность ко всем и вся материализовались и стали жить своей жизнью… отдельно от него. Да, он раздвоился! И практически не мог контролировать того, другого, который мог летать, для кого свобода означала способность выбрать жертву и разорвать на куски… То была свобода хищного зверя, и во сне он был таким, он готов был напасть на самое дорогое существо на свете! Нужно немедленно уничтожить того, кто завладевал им во сне, монстра, укравшего его сон!
Парень быстро умылся, оделся, заглянул в комнату матери. Там все было прибрано, перед чертовой статуэткой не было больше ни курительных палочек в стеклянном стакане, ни блюдец с молоком и печеньем. Сестры спали, тетя Оля постелила себе на полу.
— Какая же молодчина тетка моя! — в который раз восхитился Сашка. — А ты, гад, поголодай, это тебе только на пользу!
Он наскоро перекусил, позвонил по телефону Елене, та велела приезжать. Саня упрятал вороненка под полу куртки и пулей вылетел из дому. Минуя площадку первого этажа, он невольно обошел стороной дверь квартиры Димона.
«Я подставился! — понял он. — Теперь эти сволочи знают, что я видел, как они убивали бомжа. Того, наверно, давно нашли… Вряд ли возбудят уголовное дело, ведь никто ничего не видел, но все равно Димону с компанией лишний свидетель не нужен. Да, они постараются избавиться от меня, заткнуть рот, чтобы не болтал лишнего… Что ж, значит я заслужил, может, оно и к лучшему… По крайней мере, Марго будет в безопасности, никто не станет витать над ней по ночам, никто не посмеет ей угрожать! Только б сразу они меня… чтоб не мучиться. Бац — и готово! Не буду их избегать!»
Однако, угрозы Димона могут ещё и не сбыться, пока это только слова… Может, парни и побояться его убивать: ведь убить бомжа — одно, а его, Сашку — совсем другое… За это точно посадят! Да, скорее всего, убивать они не осмелятся — в крайнем случае, изобьют и все! Но то, что творилось с ним, это не пустые слова — это реальность, и от неё не убежать, не скрыться… Он боялся себя, — того, в кого мог превратиться в любую минуту, — боялся больше всего на свете! Он потерял свою душу, право прямо смотреть людям в глаза… и жить с этим больше не мог.
— Может, мне постараться не спать… — бубнил Саня себе под нос, трусцой приближаясь к метро. — А сколько человек может без сна? Неделю? Две… Все равно потом отрублюсь в самый неподходящий момент — организм не выдержит! Но попытаться стоит. А за это время нужно все рассказать Марго! Да, это единственный выход, нужно, чтоб она как-то от меня защитилась. Сегодня же с ней повидаюсь!
Люди косились на парня, который пыхтел, бормотал что-то и мчался, не разбирая дороги, натыкаясь на столбы, толкая прохожих. У парня этого был какой-то блуждающий взгляд и вообще выглядел он так, как будто сбежал из «Кащенко»!
Проезжая «Белорусскую», Саня подумал: «В голове не укладывается! ведь я сегодня ночью был здесь, парил над вокзалом…» Встряхнул головой, прогоняя этот кошмар, — ещё немного и он свихнется! Сошел на «Динамо», свернул на улицу Юннатов, в ветеринарную лечебницу. Елена ждала его и приняла без очереди, а очередь к ней была просто чудовищная — он бы тут часа три просидел! Она оказалась крупной мужеподобной женщиной без сентиментов и сразу взяла быка за рога.
— Так, давай его сюда. С пятого этажа упал, говоришь? Ну-ну… — она промяла и прощупала тельце птицы, оглядела сломанную лапку. — Ему повезло, снегу много! Повреждений внутренних нет, только ушиб.
Она наложила на лапку тонкую шину, крепко забинтовала. Дуремар сначала было забился, но потом понял, что лучше не сопротивляться — все равно бесполезно!
— Вот и умница! — Елена погладила его по маленькой верткой головке. Главное, чтоб он бинт не развязал. Следи за ним в оба — он будет его расклевывать. А это подбавляй ему в воду, — она протянула ему пузырек с прозрачной жидкостью. — Ну все, давай! Звони, если что…
— Спасибо большое! — Саня упрятал птенца за пазухой и, пятясь, вышел из кабинета. — Эх, Дуремар! — шепнул он вороненку, чуть приоткрыв полу куртки. — Влипли мы с тобой! Надеюсь, что тетя Оля маму насчет тебя успокоит, но ты больше в комнату к ней — ни ногой! То есть, лапой… Хотя теперь ты у меня инвалид, по крайней мере недели на две.
Он подумал, что рад этому вороненку. Хоть не один! Можно говорить с ним о чем угодно — он поймет и никому не расскажет… А вот мама… похоже, что идол, — если все дело в нем, — и её опутал своей паутиной, овладел ею даже покруче, чем им, Сашкой. Он-то хотя бы большую часть суток в своем уме, а она спит днем и ночью, и черт его знает, что там с ней происходит, во сне… Да, зло пустило в её душе крепкие корни — достаточно было видеть, что она творила вчера…
Матери нужна помощь. Нужно посоветоваться с кем-то. Но с кем? Признаться во всем тете Оле? Ведь рассказав, что с ним происходит, он и маме поможет — будет ясно, что то же — и с ней… Ох, голова кругом!
Нет, все сразу не получится, сначала — Марго! Она в опасности, он должен сначала предупредить её. Сейчас — домой, покормить вороненка, потом к ней. Но она, наверно, ещё в училище. А после может поехать в театр. Как же быть? Позвонить ей? Придется звонить через каждый час, и этой противной самонадеянной Анне Львовне — Марготиной матери — придется как-нибудь с этим смириться. Он её просто «достанет» сегодня — и пускай! Лишь бы перехватить Марго…
Во дворе, к счастью, никого не было — ни Димона, ни его мерзких дружков. Саня отпер дверь и столкнулся в коридоре с теткой — та несла на подносе чай с бутербродами к матери в комнату.
— А, вернулся? Погоди, я сейчас, — кивнула ему тетя Оля.
— Ну что, как она? — спросил Саня, когда тетка вернулась на кухню. Он уложил Дуремара в коробку и сообщил ему. — Потерпи немножко, сейчас я тобой займусь.
— Да, вроде бы, ничего. Дремлет… С вороненком твоим я все уладила она в принципе не возражает, только просит, чтоб он не совался к ней в комнату. И еще… я улучила момент, когда Лара вроде была в настроении, и поговорила… о твоем отце.
— И что? — Сашка весь обратился в слух.
— А то, что у неё есть его адрес. Телефона, по крайней мере в то время, когда они общались, у него не было. На, держи! — и тетка протянула парню клочок бумаги, на котором был ереванский адрес его отца. — С тебя причитается! Знаешь, каких усилий мне это стоило… жуть! Лара об этом и слышать не хочет, я её убедить пыталась: нельзя, говорю, скрывать от человека, что у него есть сын. Дай мне адрес! Она — ни в какую! Нет, говорит, ему это ни к чему, я так решила, и дальше в том же духе… Просто непрошибаемая! В итоге мне пришлось этот адрес украсть! Я её упросила фотографии показать, она достала альбом, а там — письма. Два или три… Ну, я потихоньку одно в карман сунула, когда она отвернулась, обратный адрес списала и письмо опять в альбом подложила. Все чисто, не подкопаешься… Теперь, племянник, дело за тобой, решай: нужно это тебе или нет. Дело твое. Хочешь — напиши, хочешь — в мусорное ведро выкини, я свое дело сделала…
