Исмаил Гараев - Сходка
Рейхан крепче прижалась к Ширали:
Это муж мой.
Явер засмеялся:
Ты, стукни-ка в дверь!
Ширали постучал, и как только в окошко показалось лицо надзирателя, Явер указал на Ширали: "Этого на прогулку выведи".
Рейхан ухватилась за Ширали, чтобы выйти с ним вместе, но разве надзиратель, даст кому-то сделать хоть шаг отсюда!
Прижавшись спиной к двери, Рейхан проговорила:
Hет такси1!
Явер, поднявшись, взял ее за руку и насильно усадил рядом:
Выпей немного.
Рейхан кинулась к двери, забарабанила в нее кулаками, каблуками и закричала:
Убивает, убивает меня!.. Откройте!..
Явер одной рукой закрыл ей рот, другой перехватил поперек и оттащил от двери...
И теперь Яверу с ними вместе грузчиком работать?! Это равенство, панибратство Явера бы ущемило, а Ширали с Рейхан разъярило. Здесь не то, что там, Ширали уже не станет бояться его, да и брат его всему тут начальник, руки всюду дотянутся. Они ведь все, что угодно, могут с ним сделать, а брат покроет, да еще так повернет, что Явер загремит ни за что: возьмут что-нибудь из мешка или коробки, свалят все на него, а все, кто там будет, подтвердят. Да мало ли что придумают. Они оба знакомы с преступным миром, знают все хитрости, уловки и если сплетут сеть, из нее не выберешься.
Именно эти мысли и заставили Явера молча покинуть кабинет начальника, где он почувствовал дух и атмосферу Ширали-Рейхан, темноту, нашептывающую ему неприятности.
Дойдя до морвокзала, Явер увидел толпу пассажиров с чемоданами, корзинами, узлами, выходившую на проезжую дорогу, где то и дело слышался визг тормозивших такси. Можно сказать, что ни один из пассажиров не остался безучастным к нищенке, сидевшей на углу. Каждый из них бросал на разостланный его у колен платок деньги: кто рубль, кто три, кто пять. Подходили к ней и шофера такси, вносили свою лепту. Мелочь никто не подавал, словно милостыня мелочью не идет в счет благого дела.
Рука нищенки то и дело собирала деньги, потом скрывалась за черным платком, которым она была укутана с головы до ног, видно, деньги складывала за пазуху.
Был ли кто рядом, нет ли, то и дело слышался ее жалобный голос:
Да поможет вам Бог!.. Да благословит он дела ваши!.. Поручаю Вас Имаму Али, двенадцати имамам...
Явер не рая слышал от других матросов, что старушка эта уже лет пять здесь промышляет, и кто подает ей, в накладе не остается, дашь рубль получишь пять. Она неплохо зарабатывает своим "Да поможет вам Бог!" Случается, за день, уносит отсюда до 200-3000 рублей. И милиция ее не трогает. Как-то обручал ее один из милиционеров да погнал отсюда. Вечером пришел домой, поел, попил, спать лег, а утром не встал. Откинули одеяло, а он весь черный лежит, как уголь. С тех пор все они делают вид, что не замечают ее. Однажды старик какой-то, отправлявшийся в Красноводск, рассказывал, что знает ее, видел в доме инвалидов. Привозила она, якобы туда полные корзины всякой всячины, угощала убогих. Говорили, что старушка эта дочь какого-то Бакинского миллионера, умом тронутая, сама перебивается хлебом да сыром, а все, что собирает, раздает нищим. Видели ее и у базара, подавала там по пять-десять рублей нищим.
Явер тогда не придал значения всем этим разговорам. Как-то пошел он на "прогнивший" мост рыбу удить, до прихода парома оставалось еще около двух часов. Удочка была чужая, парня, что работал с ним в одной смене. Парень этот на каждом своем дежурстве ловил здесь по ведру бычков, чистил тут же, разделывал и вез домой уже готовенькими. И обязательно каждый раз привозил Яверу его пай, угощал уже жареными бычками. Яверу казалось, что он никогда больше в жизни не ел никакой другой более вкусной рыбы, чем эти жареные на подсолнечном масле бычки. И сейчас, взяв удочку того парня, он решил сам попробовать что-то поймать. Hикогда в жизни он рыбы не ловил, но много раз наблюдал, как тот парень насаживал на крючок червя или кусочек хлеба, забрасывал, как можно дальше, леска натягивалась, вскоре начинала дергаться, он тянул ее на себя, и рыбка, сгибаясь полумесяцем то на одну, то на другую сторону, появлялась из воды.
Hо у Явера с самого утра леска не шелохнулась, поплавок словно прирос к воде. Он все глаза проглядел, уставившись на воду. В какой-то момент он повернул голову в сторону волнореза, как будто кто-то приказал ему это. Сразу за волнорезом, где собирался разный хлам, тянулся ветхий, кое-где подлатанный, а то и вовсе разрушенный забор, за которым виднелись развалины домов. Из-за прокладки железной дороги жильцов выселили всюду мусор, запустение. За железной дорогой тянулся высокий забор медного завода, так что место было безлюдным.
Hо у одного из разрушенных домов Явер вдруг увидел стройную черноволосую девушку лет пятнадцати-шестнадцати. Она достала из потрепанной сумки черную юбку, надела ее, потом закуталась в черный платок, сложила сумку и пошла через железную дорогу, почти тут же вернулась: забыла сменить туфли на высоком каблуке на стоптанные тапочки. Девушка спешила, словно боялась, что ее могут увидеть.
Явер был поражен и растерян, ведь это была та самая "старушка", которую все жалели, верили, ежедневно подавали щедрую милостыню, а она им в ответ душераздирающим голосом: "Да поможет вам Бог! Поручаю вас святому Али и двенадцати имамам..."
Чтобы окончательно избавиться от сомнений, Явер решил опередить "старушку". Свернув удочку, он вышел на шоссе, чтобы увидеть, как она появится на своем месте, еще больше закутанная в чадру и сядет на углу, расстелив перед собой платочек, один конец которого прижмет камнем. С наступлением темноты, когда улеглась суета морского вокзала, Явер ее выследил. Сначала она направилась на железнодорожный вокзал, где постоянно снует народ, зашел в женский туалет, вскоре появившись оттуда уже в своем обличии. Затем села в трамвай и вышла где-то на окраине города у приземистых домов, где вошла в какой-то двор, открыв бурую от многочисленных перекрашиваний калитку. Двор был таким пологим, что глядя улицы, не было видно ничего, кроме виноградника, словно взобравшегося на крышу. Уже по этой крыше было видно, что здесь живет кто-то один, здесь нет ни другого дома, ни другой семьи.
В тот же день Явер определил для себя, что совсем другая женщина носит еду в дом инвалидов, ходит в мечеть, помогает бедным, является тронутой умом дочерью миллионера. Эта же или дочь профессионального попрошайки, или просто аферистка, столько лет зарабатывающая таким путем. И ясно, что собрала она гораздо больше того, что могли потратить или отложить на черный день обитатели этой хибары. У того, кто тратит деньги, не бывает дома в таком виде.
Мысль, мелькнувшая у Явера в тот день, когда он вышел от "щедрого" брата Ширали и увидел эту "старушку", ловко прятавшую деньги под чадрой, забурлила в нем с новой силой.
Явер не был вором-новичком, чтобы брать квартиру ночью, когда все лягут спать. Он пошел туда в самый разгар дня, любой мог его видеть и слышать, по улице сновали машины и пешеходы. Явер подошел к этой ободранной калитке, как человек, вхожий в дом, в семью, отомкнул кнопочным ножом задвижку и вошел во двор. Здесь он сразу кинулся к двери. Заслышав шаги, "старушка" вышла из комнаты ему навстречу. В одной руке она держала ложку, в другой салфетку, словно кормила ребенка.
Только пикни, воткну прямо в сердце, - сказал Явер, приставив к груди ее нож. Схватив за руку, потащил в другую комнату. Мужчина, женщина и мальчик лежали здесь в своих кроватях, и перед каждым стояла исходившая паром рисовая молочная каша. Они Явера не интересовали, тем боли, что по их обессиленным, отдававшим желтизной лицам он понял, что эти ему не помеха.
Где деньги?
Девушка закричала.
Явер схватил ее за горло и, придавив лишь раз, отпустил. Девушка упала, как подрубленная. Конечно, он не хотел ее убивать, а лишь припугнуть, а она умерла...
Hу, допустим, что это было случайно и ты не хотел ее душить, - начал Зверь, давая понять, что вопрос еще впереди. Он склонил голову набок, уставившись Яверу в глаза. - Ты же не первый раз замужем, должен был понять, почувствовать, что раз еще не время спать, а люди лежат в постелях, значит там что-то случилось, горе какое-то в доме, печаль?
От слов "ты же не первый раз замужем у Явера закипело, забурлило в мозгу, он почувствовал дикое озлобление, которое с яростью селя, бившегося о скалы, клокотало у него внутри. Он содержался неимоверным усилием воли, стойкости и терпения, на него словно откуда-то сверху, с неведомых небес, но его пылающее нутро пролился дождь, и пламя, бушевавшее внутри постепенно улеглось: он теперь все это должен терпеть. Воры только начали свою игру, "ты не первый раз замужем" - лишь первая капля, все еще впереди: насмешки, придирки, издевательства, оскорбления, унижения. Он будет изображать обезьян, ослов, кошек, собак, лис, шакалов, их движения, звуки, повадки. Причем делать все это он должен будет не как попало, лишь бы отделаться, а от души и вдохновенно.
