Воровская сага в 4 частях: Бродяга. От звонка до звонка. Время – вор. Европейская гастроль - Заур Магомедович Зугумов
Во-первых, и здесь мне придется повториться, в Дагестане около сорока лет не было Воров в законе. Во-вторых, такое огромное событие, как появление Уркагана, никак не могло пройти незамеченным не только среди преступного мира, но и в жизни республики в целом.
Прямо из аэропорта, даже не останавливаясь в столице, чтобы не откладывать в долгий ящик неотложные дела, мы поехали в Бабаюрт — город, находящийся в ста километрах к северу от Махачкалы, где и жил Букварь.
Честно говоря, никогда раньше я даже не останавливался в этом населенном пункте. Городок этот был глухим захолустьем даже по меркам такой отсталой республики, как Дагестан того времени. Но теперь это был центр всей его воровской жизни. Вереницы машин, преимущественно иномарок, стояли по обе стороны улицы, когда мы подъехали к дому Букваря. В большинстве своем машины эти принадлежали коммерсантам — просителям и всякого рода лизоблюдам, приспособленцам, прибывшим засвидетельствовать свою покорность и почтение высшей власти, хотя на самом деле ненавидевшим и презиравшим все то, что было сильнее и выше их.
Ни с кем не поздоровавшись, мы с Лимпусом прошли через весь двор и лишь у входа в одну из комнат, где находилась хаза Уркагана, нас остановили, но ненадолго, и, узнав, кто мы, тут же пропустили внутрь.
В огромной комнате на полу, в образовавшемся большом кругу, на толстом ворсистом ковре сидело человек десять босяков, которых мы хорошо знали, так что определить, кто есть кто, нам не составило труда. Хотя для истинного бродяги нет проблем вычислить Урку среди массы босоты.
Глава 10
Букварь был чуть выше среднего роста, худощавый и стройный мужчина чисто кавказской наружности. В то время ему было немного за тридцать. Он отличался вдохновенным мужеством и благородными порывами сердца. Мага был рад нашему приезду, сказал, что много слышал о нас с Лимпусом лестного, и тут же предложил принять участие в очередном базаре, который был прерван нашим появлением.
С этого момента, можно сказать, мы и остались с этим Уркой до тех самых пор, пока легавые не закрыли сначала Лимпуса, а затем и меня. Когда вспоминаю то шебутное время сейчас, почти пятнадцать лет спустя, мне кажется, что трудно переоценить все то, что сделал этот Уркаган для людей на благо всего порядочного и честного, что может быть в преступном мире, да и не только в нем.
Это был перестроечный период, как в Дагестане, так и во всей России в целом. В стране формировалось абсолютно новое общество, но шпане наподобие Букваря хотелось, чтобы в преступном мире оно оставалось таким же, каким было и много лет назад. Короче говоря, хоть он и был еще сравнительно молод, но придерживался старых воровских традиций.
Я много раз становился очевидцем того, как простые люди, в том числе многодетные матери и обыкновенные работяги-мужики, необозримо далекие от преступного мира, приходили и обращались с просьбами, которые были совсем не в компетенции Вора в законе, и он никого из них никогда не оставлял без внимания.
Достаточно вспомнить один случай. Однажды у Букваря в Бабаюрте гостил один ростовский Урка Эдик Краснов. Как раз в это же время прибыл гонец от хозяина с малявой, и мы всемером — Букварь, Эдик, Алик, Яха, Махтум, Лимпус, Абакар Туземец и я — выехали в Нефтекумск, который располагался почти на границе Ставропольского края и Дагестана.
В то время там находилась туберкулезная зона, и арестанты позвали Уркагана для разрешения кое-какого конфликта.
Мы остановились в одном более или менее приличном кафе у обочины дороги, чтобы поужинать, а ехали на двух машинах. В первой — Махтум с Лимпусом и Яхой, а во второй — я с Букварем и Туземцем. Пока мы разворачивались, чтобы припарковать машину, ехавшие впереди нас Лимпус с товарищами уже были внутри и заказывали ужин. Не успели мы выйти из автомобиля, как к нам подбежали два маленьких чумазеньких существа — мальчик и девочка, приблизительно трех и четырех лет от роду, и с протянутыми грязными ручонками стали читать айаты из Корана, обычно произносимые просителями подобного рода.
Эта картина была для всех нас давно привычна. С некоторых пор Дагестан заполонили целые тухумы турок-месхетинцев, выходцев из Таджикистана. От цыган их можно было отличить лишь тем, что они просили милостыню по-арабски. Наполнив ладошки этих оборванцев всей мелочью, какая была у нас в наличии, мы зашли в кафе, где нас ожидали друзья и заказанный ужин.
За трапезой, как обычно, велась непринужденная беседа, в которой Букварь не принимал участия, думая о чем-то своем, как вдруг, подозвав официантку, спросил у нее, показывая на кого-то в окно:
— Где живет это семейство?
— А нигде, — тут же ответила совсем еще молоденькая девушка в накрахмаленном переднике и с милой улыбкой. — Они жили во дворе напротив кафе, вон там, — показала она в противоположную сторону от Букваря, — но хозяин их выгнал за неуплату. Да и отсюда гонят, не дают попрошайничать, где же им прокормиться такой оравой? К тому же и муж у нее серьезно болен, даже ходить не может.
Только после ее слов все мы обратили внимание на окно, куда был устремлен внимательный взгляд Уркагана. На огромном, высушенном жгучим южным солнцем бревне восседало почти все семейство: шестеро детей мал мала меньше и мать, грудью кормившая самого маленького.
Рядом с ней на куске фанеры, брошенной прямо на землю, лежал мужчина, хотя от главы этого семейства уже вряд ли что-то оставалось. Даже издали можно было определить: это был живой труп. Он был болен чахоткой и почти не поднимался.
Закончив ужинать, мы вышли на улицу и подошли к
