Тревожное торжество - Валерий Александрович Пушной
– Приходилось рыбачить в детстве, – ответил тот, довольно улыбаясь.
– А костер разжигать случалось?
– Доводилось.
– Тогда действуй. Ушицу сготовим на костерке, – глянул на Хавина. – Не против, Паша? Печаевых пригласим к нашему костру, – и застрочил словами, как пулями. – Марина, я вижу, тебя закадрила. Это она умеет. Держи ушки на макушке. И поговорить может. Только ты не очень-то бери все на веру. У бабы бабьи разговоры и бабье на уме. Ты на наших женщин произвел впечатление. Гляди, как бы не передрались из-за тебя. Давно надо было мне собрать такое мероприятие. Столько впечатлений. Тутошние бабы – огонь. Умеют расставлять капканы, не попадись. А впрочем, ты же теперь холостяк, тебе и карты в руки. Мое дело – сторона.
Хавин слегка поморщился. Анатолий еще хотел что-то сказать ему, но махнул рукой и по песку шагнул к воде. Проделал несколько шагов и неуклюже повернулся к Печаевым на другом краю поляны, громко позвал:
– Эй, друзья мои, закругляйтесь, приглашаем вас на наш междусобойчик!
Печаев вопросительно взглянул на Марину и начал быстро вытягивать леску из воды. Но женщина неодобрительно качнула головой:
– Ты чего это губу раскатал? Никаких междусобойчиков! Едем домой!
Красное лицо Андрея еще больше покраснело, небольшие глаза с паутинкой морщин вокруг них часто заморгали. Он виновато затоптался на песке и медленно ответил Адаевскому:
– Спасибо, Анатолий, но у нас дел по горло, мы, пожалуй, поедем.
Худой, длинный, немного нескладный, Анатолий, не ожидавший отказа, удивленно замер, потом оглянулся на Павла:
– Это Марина командует. Андрей мужик простой, это она, коза, ему нос утирает. Нос-то в табаке. А она шустра, как веник. С виду и не подумаешь. С виду они оба добряки. Хотя, хочу заметить тебе, Паша, каждый в отдельности нормальный человек, а вместе, да черт их знает, что у них там происходит, когда они находятся вместе. Знаешь, чужая семья это потемки. Давать им советы полнейшая дурость, а судить со стороны еще большая дурость, скажу я тебе, – безудержно прострочил Адаевский.
Марина поднялась со стульчика, заиграла округлыми формами и искоса издалека глянула на Хавина. Тот смотрел в другом направлении. Она недовольно вздохнула и поторопила собиравшегося мужа:
– Не копошись. Быстрей двигайся. Ехать пора. Жариться на солнце я не намерена.
– Отошла бы в тенек, – посоветовал Андрей, кивнув на деревья.
– Помолчи, советчик! – раздраженно оборвала жена.
– Да я и так молчу, – покорно буркнул Андрей, открывая багажника авто.
– Дай рыбу, – Марина протянула руку к ведру с уловом.
Андрей молча подчинился. Она взяла ведро и направилась с ним к Анатолию. Андрей понял намерение жены, хотел возразить, но лишь моргнул глазами и отвернулся, мол, делай, как хочешь, мне все равно.
Марина прошла мимо Павла с вызывающим независимым видом, как будто не заметила его, и поравнялась с Адаевским:
– Возьми, Анатолий, – протянула рыбу, – вам от нас на уху.
Тот растерянно вытаращил глаза, кадык на горле подпрыгнул:
– Так у нас есть.
– Наша вкуснее. Здесь одни самочки, у них мясо нежнее. Это тебе не самцы, – язвительно парировала Марина и засмеялась, но смех показался Хавину искусственным.
– И как ты разглядела? – пожал плечами Адаевский, как бы не заметил шутки.
– Женщина всегда почует запах другой женщины! От женского глаза ничего не скроется! – добавила Марина нарочито весело, будто уколола Павла.
– У вас, у баб, вечно свои заморочки. Ладно. Коли так, тогда принимаем. – Анатолий шевельнул длинноватым носом, приподнял ведерко и глянул на водителя, который занимался костром. – Возьми-ка довесок, парень! – Тот быстро подбежал и подхватил ведерко, а Анатолий снова обратился к женщине: – Может, все-таки останетесь, Марина? Не мордовала б мужика на глазах у людей. Он и так у тебя какой-то пришибленный стал. Хватит уже. К тому же у тебя уха вкуснее получится. – Анатолий выбивал дробь словами, но видел, что уговорить женщину не получится.
Она и слушать не хотела:
– Не тараторь, Анатолий, не трать силы напрасно, управляйтесь сами. – Стрельнула глазами по Павлу. – К тому же, кажется, не все хотят, чтобы я осталась в вашей компании.
Адаевский понял намек и перестал настаивать. Хавин тоже промолчал. Ему, собственно, было все равно.
Марина минуту постояла около Анатолия, потом развернулась и впилась взором в Хавина. Сделала несколько мелких шагов к нему, задержалась и негромко, так, чтобы слышал только он один, произнесла:
– Надеюсь, вы сегодня не уезжаете, Павел?
– Нет, – ответил тот, не понимая, зачем ей нужно знать это.
– Я жду вас вечером. Думаю, вы не испугаетесь и не откажете женщине в ее маленькой просьбе? – сказала, беззлобно заглядывая ему в глаза.
Павла обескуражила просьба. Мысли в голове перепутались. А Марина отступила и пошла к своей машине, возле которой суетился муж. Вдогон Хавин растерянно послал:
– Где ждете?
Женщина повернула голову, легко улыбнулась, как будто сказала, да ведь так просто это узнать, вот и узнайте, если желаете меня видеть.
Павел понял, что не должен был задавать такой вопрос, ибо выставил себя в нелепом виде: как будто он действительно желал видеть Марину.
Она медленно, покачивая округлыми бедрами, удалялась. Он смотрел ей в спину, на слегка полноватую фигуру, на очерченные обтягивающей одеждой формы и думал, что никуда вечером не пойдет. Женщина двигалась не спеша, небольшими шагами, зная, что Хавин наблюдает за нею. Она словно давала ему возможность внимательнее присмотреться и сделать выбор в ее пользу. Подошла к машине, не обернулась на Павла, села в салон, хлопнула дверцей.
Хавин хмыкнул, опустил глаза к разгоравшемуся костру. Сбоку за плечо его тронул Адаевский:
– Ну, что она тебе нашептала? Шустра, шустра, Маринка, везде успевает. Я же их всех как облупленных знаю. У каждого своя игра. Лавируй, Паша, лавируй, а то они затащат тебя в какую-нибудь историю.
Машина Печаевых неслышно тронулась с места. Покатилась от берега к деревьям и скрылась за ними. Хавин проводил ее взглядом и ответил:
– Пригласила в гости вечером. Как ты думаешь, стоит принять это приглашение?
– Нельзя отказывать женщине, – многозначительно промурлыкал Анатолий и отступился.
Солнце грело, время подходило к полудню. Хавин подумал, как быстро мчится оно. Обычно на отдыхе он всегда подгонял время, ему казалось, оно тянулось медленно и нудно, безделье действовало на нервы и утомляло. Лишь в делах забывался, времени не замечал, глядь на часы, а день пролетел. Оглянуться не успевал. А тут странное дело. Ведь он сейчас на отдыхе, но время скачет галопом.
