Удивительные истории о любви - Андрей Гуртовенко
Титаник покатывается со смеху. Тихо, скромно, в углу у двери сидит и хохочет, зараза. Совсем забыла о своих пассажирах. Бедные трясутся в последнем вагоне без чая и информации, а она сидит тут и хохочет! Шла бы лучше…
– Я вас сдам наряду в Петербурге, если не успокоитесь! – говорит сержант. – И не важно, что тут случилось! Все на 15 суток пойдете! Девушка, еще раз повторяю, этот мужчина совершал какие-то насильственные действия?
– Нет, – говорит Ксюша и на меня косится. – Никаких. Мы просто ехали…
Молчу. Про себя думаю – ну что за идиот этот сержант! Еле сдерживаюсь. А он опять что-то спрашивает у Ксюши, и все внимательно смотрят на нее. Словно ждут, что она скажет что-то невероятное. Тогда как ситуация, как слеза, понятна и проста!
– Первый раз в жизни их вижу, – говорит Ксюша. – Нет, таксиста, конечно, видела, он помогал с чемоданом. Но никого из них не знаю.
А вот если бы спросили меня – сказал бы, что знаю ее всю жизнь! Я даже двойню запланировал и всяких ипотек набрал. Ведь невозможно так за первым попавшимся человеком в Питер броситься!
– Вы знаете эту девушку? – спрашивает меня сержант.
– Нет, – говорю. – Не знаю, к сожалению. Тебя Ксюша зовут?
– Нет. Оксана. Почему именно Ксюша?
– Нельзя же спасать человека без имени, – говорю. – Ксюша – мое любимое. Любимое спасать всегда проще. Я и звонил тебе, хотел предупредить, – киваю на грузина, – об этом.
– Я нэ этам! Не кивай на меня! Что он кивает на мэня?!
Сержант почесывает висок ручкой и листает блокнот. Совсем, бедняга, запутался в истории.
– Если вы не собирались причинять ей вред, – рассуждает сержант, – тогда зачем вы сказали этому мужчине, что… Что убьете ее под Питером?
– Да, ой-я, эта проста жэ! Пасматрите! Он жэ всо сказаль! Он жэ влублен! Я сразу эта заметил! Он эта-а-а жэ… С первага взглада! Ему толька агня не хватает!
Нехило грузин загнул. Снова хотел на него кинуться, но призадумался. Смотрю, что дальше будет.
– То есть это была шутка?! – не унимается сержант.
– Вы баран! – орет грузин; вскакивает, трясет над нами скованными руками. – Эта не шютка! Ви ничего ни понили! Я сделать эта нарочна! Этат мюжина влублон! Ему агня надо извнутри! Талчок! Я талчок! – грузин так разнервничался, что ни черта слов не разобрать, плюется от возбуждения. – Влублен! В эта женщина! Я сразу эта заметил! Он в акно пялится и пялится на нео, пака мы не атъехали пялится! Ана что? Проста сидит, вода пьот! А он пялится! Что эта?! Люблев!
– Любовь? – уточняет сержант для протокола.
– Люблев!
Выдает грузин на выдохе и садится. Дышит он тяжело, бедняга. Курит много, оттого и оскал желтый. И ведь ничего мужик оказался. Все верно понял! Даже я бы так не сформулировал. А я убивать его хотел. Он ж нахрен купидон, если подумать. Правильно говорят, грузины знают толк в любви. Этот точно всем знатокам знаток.
– Влюблен не влюблен, – говорит сержант, – а бить людей нельзя.
– А я атрицаю, что меня били! – опять вскакивает.
– У вас нос сломан!
– Я сам его! Аб туалэт!
Все-таки очень он хороший мужик, зря я так на него. И думал плохо зря, и бил по носу тоже зря. Такие носы… Такие носы надо ЮНЕСКО передать под охрану.
– Хотите сказать, что вас не били?! – бедный сержант даже пошел испариной. – Дурдом тут устроили! Что, получается, ни у кого нет друг к другу претензий?!
Мы с грузином молчим.
– Девушка?
Ксюша-Оксана молчит. Затем пожимает плечами, улыбается и почему-то начинает смеяться; мотает головой.
– За хулиганство вам все равно штраф! – смотрит на меня. – Свидетелей достаточно!
– И билет пусть оплатит! Безбилетник же! – всполошился Титаник.
– А вы из какого вагона? – спрашивает сержант Титаника. – Из этого?
– Четырнадцатый, – говорит. – Мой последний.
– Передаю его вам, – сержант поднимает меня за локоть. – Пусть у вас в купе посидит до конца поездки. Если что, зовите! Потом к начальнику вокзала… Короче, чтобы полную стоимость оплатил!
Сержант убирает блокнот и ручку, снимает с нас наручники, на прощание опять говорит про «дурдом» и уходит. Мы с Титаником плывем следом.
До Питера еще долго. А народ все равно суетится, толпится у туалетов, глотает горячий чай, а мы идем и «Титаник» вскрывает все купе своим тазом, как банки с тушенкой.
В своем вагоне она не сводит с меня глаз.
– Простите за причиненные неудобства, – говорю. – Только у меня нет денег за билет заплатить. Совсем никаких.
– Это не мое дело! Мое дело…
Не слушаю. Достаю из кармана верного друга – такси-штурмана – телефон. Смеюсь, глядя на него. Ни разу за всю историю ему не удалось ни до кого дозвониться!
Протягиваю проводнице. Почему-то мне кажется, он ей подойдет. Он такой же, как она… Слабенький, но свою работу делает на «отлично».
– Он мало что может, – говорю. – Но если надоедят поезда – в нем есть все, чтобы начать таксовать.
Титаник улыбается. Протягивает руку и забирает телефон.
– А с меня хватит, – говорю. – Больше никакого такси.
На Московский вокзал мы прибываем поздно вечером. Титаник лично выводит меня из вагона и смотрит вслед. Спасибо ей, все спустила на тормозах. Как будто и не было ничего.
В карманах у меня только права и паспорт с пустой карточкой. Иду за толпой. Пытаюсь разглядеть желтое платье. Толпа выходит на площадь перед вокзалом.
Ночной Питер. На здании напротив сияет – «Город-герой Ленинград». А так хотелось, чтобы таксист-герой Я. Ничего не вышло. Стою и пялюсь на Питер. Народ пихается багажом, локтями. Все гудит и движется.
– Ты говорил, что никогда не был в Питере, – Оксана подходит сзади с чемоданом; ее желтое платье теперь скрыто под серым питерским плащом.
– Нет. Не был.
– Могу показать тебе город, у меня встреча только утром.
Надежда Алексеева
Определители
Она со всей силы швырнула черно-зеленый шар. Ударившись о стену, тот растекся, цепляясь липкими внутренностями за гладкую поверхность, и засветился.
Ракра нажала кнопку на миниатюрном пульте, и вязкая масса шлепнулась на пол, поискрила еще немного и нехотя приняла целостный вид. Центаврианка грациозно выскользнула из гнезда, изогнулась, расправляя перепончатый гребень, идущий вдоль позвоночника. Ступая на переднюю часть стопы, она пересекла каюту, поспешно подобрала шар и спрятала его в белой коробке. Приложила палец к верхней крышке – раздался писк, мигнула красная лампа. Шар был в безопасности. Время воспоминаний еще не пришло.
* * *
Корабль поглощал расстояние
