Царь всех птиц - Ева Борисовна Иванова
Галина Николаевна при этих словах, перестала писать, отложила ручку и стала внимательно слушать вместе с заведующим.
– А, с чего это вдруг она вас бить стала? – спросила Елена Сергеевна.
– Да, это длинная история, – как-то неохотно сказал больной.
– Ну, вот и расскажите, я никуда не тороплюсь. – Врач теперь чувствовала себя значительно увереннее.
Кнопочкин молчал, ему явно не хотелось рассказывать, но, поняв, что от него не отстанут, он наконец сказал: «Ну, так получилось, что пару месяцев назад, перед ноябрьскими праздниками, изменил я жене с соседкой Валькой. Она давно на меня глаз положила – Ты, говорит, Сережа, сильно мне нравишься. (При этих словах у доктора, весьма симпатичной особы, на лице отразилось большое сомнение) Ну, я человек семейный, двое детей, я ее, конечно, отшивал, объяснял, что неприлично она себя ведет. А тут перед ноябрьскими, отработал смену (я на бульдозере работаю), ну, выпили. Я так-то не пью, а тут перед праздниками, мужики прицепились – выпей, да выпей! Ну, я и перебрал. Пришел домой, жены с детьми не было, а тут Валька позвала к себе в комнату типа чайку попить. Я спьяну и пошел, так оно все и получилось. Я ей потом говорю: «Валь! Ты уж жене моей, Олимпиаде, не говори, а то ведь и тебя и меня со свету сживет. Она мне: «Конечно, не скажу, ты только ко мне Сереженька, приходи почаще». Хватило ее, короче, ненадолго. Как-то, примерно через неделю, сцепились они с моей Липой на кухне. Слово, за слово, Липа ей – ты мол, старя дева, ни мужа, ни детей, ни даже хахаля. Валька ей ляпнула – Хахаля, говоришь нет, а спроси-ка у своего муженька, что он у меня в комнате неделю назад делал, перед ноябрьскими, когда тебя с детьми дома не было! Ну, и все, после этого, моя спокойная жизнь кончилась. Жена мне в тот же день выволочку устроила и детей не постеснялась. Орала, что я – кобель и сильно побила. И потом так почти каждый день. Выйдет на кухню, Вальку увидит, прибегает свирепая как тигр и начинает орать и рукоприкладствовать. Я ей уже предложил – давай разведемся, сил нету, не жизнь, а ад. А она разводится не хочет. Конечно, заработки у меня большие, считаю, семью содержу, а у жены – три копейки. И не разводится и жизни не дает.
А тут вчера, воскресенье было, пошла она на кухню обед готовить, а Валька ей опять какую-то гадость ляпнула. Она прибежала в комнату, начала орать, ругаться, потом с кулаками полезла, а потом ей этот сапог проклятый попался, и стала она меня дубасить без разбора. Все соседи из комнат вышли и пытались ее урезонить, но она уже в раж вошла и остановиться не может. И мужичок опять заплакал.
Елена Сергеевна во время этого монолога сначала сочувственно кивала, потом представила, как разгневанная Олимпиада носится с кирзовым сапогом за неверным супругом и ей стало смешно. Она с ужасом поняла, что сейчас не сдержится и засмеется. Надеясь на то, что вид коллег приведет ее в чувство, она оторвала взгляд от больного и посмотрев на врачей увидела, что те беззвучно и безудержно смеялись, а у зав.отделением даже выступили слезы.
– Все! Сейчас я буду громко и неприлично смеяться! – Кусая губы, подумала она.
Все-таки ей удалось с собой справиться и она, спросила: «Значит у вас, Сергей Владимирович, не было желания уйти из жизни?»
– Да нет, конечно, – ответил больной. – Просто я уже не знал, что сделать, что бы жена перестала драться, как ее остановить.
После этого разговор пошел уже своим обычным чередом. Елена Сергеевна собирала анамнез и аккуратно записывала его в историю болезни. В конце беседы, Кнопочкин спросил: «Что же мне делать, доктор? Ведь она меня когда-нибудь убьет, как жить?» – на глазах у него опять появились слезы.
Елена Сергеевне было уже не смешно, она чувствовала вину за свою минутную слабость. Ей было жаль больного, но она не знала, что ему сказать.
Тут к беседе подключился Юрий Павлович.
– Мы вас скоро выпишем, а что касается вашей супруги, то у нас советов не принято давать, но все-таки скажу, – надо вам ее на место поставить, вы ведь все-таки кормилец. Пускай принимает условие – или развод или нормальная жизнь. Кроме того, она вас избила, и вы можете подать заявление в милицию, и возбудят уголовное дело, все побои зафиксированы. Ну, а дальше, ваше дело.
Через два дня было посещение родственников, и беседа с врачом. К Елене Сергеевне жена Кнопочкина на беседу не пришла, и та решила подловить ее на свидании. Врач зашла в столовую и увидела рядом с больным здоровенную, необъятных размеров бабищу, та разложила на столе кучу всяких баночек и тарелочек и пыталась накормить супруга, но он даже не смотрел в ее сторону.
– Да! Такая ведь и убить могла бы! Бедный мужик! – Думала доктор, подходя к ним. Жена ей категорически не понравилась.
«Вы ему мамаша будете?» – спросила Елена Сергеевна у бабищи.
Тетка опешила и даже сразу не нашлась, что ответить, и только, когда муж начал хихикать, она буркнула: «Нет, жена!»
– А! Ну, извините! Перепутала немного, – сказала Елена Сергеевна безмятежно. Я ведь вас и искала. Хочу сообщить, что сведениях о побоях, нанесенных вами при свидетелях, переданы в милицию, и она выразительно посмотрела на больного. Теперь от вашего супруга зависит, давать ход делу или нет. Вы ведь его чуть не убили и довели до попытки самоубийства.
Олимпиада Кнопочкина относилась к той категории женщин невеликого ума, которые все проблемы решают криком и руганью, совершенно не считаясь с окружающими. Но тут, даже до нее дошло, что дело плохо. Когда врач уходила, она слышала, как жена уговаривала мужа «не давать ход делу».
Когда Кнопочкин вскоре выписывался, он горячо благодарил лечащего врача и заведующего и радостно говорил, что Липка одумалась и «стала как шелковая».
В ординаторской, как и в день приема Кнопочкина сидели три врача.
– Теперь она не будет его терроризировать – удовлетворенно сказала Елена Сергеевна.
– Что-то я сомневаюсь, – ответил Юрий Павлович – сейчас придут домой, посмотрит эта
