Все, что произошло в отеле - Маша Трауб
– То есть вы приняли женщину в халате за мошенницу? – уточнил старший следователь.
– Ну конечно! А за кого еще я должна была ее принять? Мало ли у мошенников новых способов? Она хотела забрать мой телефон! А там все мои карты, между прочим, онлайн-банк…
– Вы поэтому ее оттолкнули так, что она едва не упала в воду? – спросил старший следователь.
– Конечно! Да никуда она не упала. Ну покачнулась слегка. Но не упала же!
– То есть вы не специально толкнули ее через перила? – уточнил следователь.
– Нет, конечно! Я что, похожа на убийцу? – возмутилась мама. – Это она на меня набросилась! И я была жертвой, если что! Я защищалась!
Меня никто не спросил, правду ли она рассказывает. Так что мои волнения и моральные страдания отпали сами собой. Иван оказался таким же, как все остальные, – подросток в наушниках не представлял для него никакого интереса, тем более для дела. А вот и зря. Я бы рассказала, что произошло на самом деле.
Мы действительно приехали в отель рано утром. Но не в восемь утра, как утверждала моя родительница, а в пять тридцать. Увидев залив, она позвонила своему, так сказать, возлюбленному, которому громко рассказывала, какие красивые лебеди здесь плавают, как она сейчас будет встречать рассвет, и на весь двор вопила: «Солнышко взошло!» Возлюбленный сбрасывал звонок, но мама звонила снова и снова. Записывала голосовые сообщения. Делала селфи и видео, которые тут же отсылала. И да, она говорила непозволительно громко. Говоря прямо, орала дурниной. В тот момент даже мне хотелось ее убить. А до меня эта мысль наверняка посетила ее так называемого гражданского мужа, который был действующим мужем другой женщины, и я не знаю, как он объяснял законной супруге мигания и вибрирования телефона в пять утра. Так что Виолетта Аркадьевна была третьей в списке желавших избавиться от мамы. Или даже четвертой, если считать законную жену маминого любовника, поскольку моя родительница прикладывала все усилия, чтобы законная супруга невыносимо страдала, догадавшись об измене благоверного. Словом, в тот момент как минимум сразу три человека – родная дочь, любовник и незнакомая тетка – хотели убить, пусть и умозрительно, мою родительницу. Именно она могла стать жертвой, тут уж я вынуждена согласиться.
Виолетта Аркадьевна действительно появилась во дворе в гостиничном банном халате. Растрепанная и злая. А с чего ей быть накрашенной, с укладкой и вежливой в столь ранний час?
– У нас тут что? Пижама-пати? – нервно хохотнула мама. – Халатная вечеринка затянулась?
– Я вас слышу через закрытые окна. Вы будите весь отель, – прошипела Виолетта Аркадьевна, – соблюдайте правила приличия!
– А что я нарушаю? – немедленно возмутилась мама. Ее любовник не отвечал на сообщения – ни голосовые, ни фото. То ли его уже убила собственная жена, то ли он успел выключить телефон. Так что маме не на кого было излить свое возмущение.
– Режим тишины, принятый во всем цивилизованном мире, – резко ответила Виолетта Аркадьевна, – но, судя по всему, вы незнакомы с этими правилами. Поэтому просто уйдите за ворота и разговаривайте там. Если я услышу ваш голос, вызову полицию.
– Но я же не знала, что тут все слышно! – Мама по натуре все же не была скандалисткой. То есть была, но не до такой степени, чтобы ругаться одновременно с двумя людьми. А скандал она собиралась закатить бросившему ее любовнику. Тетка в халате в планы не входила. – Ну извините. Я ведь сейчас не разговариваю!
Родительница решила, что уже отвязалась от тетки, хотя ее «извините» звучало без намека на раскаяние, а фраза «я ведь сейчас не разговариваю» все же была произнесена с вызовом и даже не шепотом. И в этот момент зазвонил ее телефон, звук которого она, естественно, забыла отключить или хотя бы сделать потише. Музыку для своего звонка мама всегда выбирала на редкость странную. До этого был звук тревоги, вроде как пожарной. Ну или любой другой. Как в кино, когда начинают мигать красные лампочки, захлопываться двери и понятно, что всем сейчас придет конец. При полном звуке его вполне можно было спутать с реально сработавшей сигнализацией. Сейчас у мамы в телефоне заорал Боярский с «ланфрен-ланфра, лети в мой сад, голубка». Согласна, в пять тридцать утра не каждый готов слушать Боярского. Возможно, не лучший выбор рингтона, но у мамы бывало и похуже. Как вам Стас Михайлов, который поет «Без тебя, без тебя… все ненужным стало без тебя»? Ни в коем случае не хочу обидеть поклонников Михайлова, но, согласитесь, в пять тридцать утра это тоже был бы перебор. И еще задачка для любителей психологии. Почему на мой звонок у мамы стоит отдельная музыка? Нет, не какая-нибудь «доченька любимая, самая красивая», как можно было бы предположить. А «Трава у дома». Там, где «снится нам не грохот космодрома». Вот что у мамы творится в голове, если я у нее ассоциируюсь именно с этой песней? Что я – космос? Или трава? Или все же космодром – это ее материнство. В том смысле, что она не собиралась стать матерью? Не все же хотят стать космонавтами.
Так что «ланфрен-ланфра», подчеркиваю, был не худшим вариантом на тот момент. А звук, да, мог бы быть и потише. Вот тогда-то Виолетта Аркадьевна, подпрыгнувшая от неожиданности из-за заоравшего Боярского, и попыталась вырвать телефон, а мама, защищаясь, оттолкнула Виолетту
