Собрание сочинений. Том 8. Чертово болото. Она и он. Исповедь молодой девушки - Жорж Санд
В такие-то ночи, облачные и сероватые, коноплянщик рассказывает свои необычайные приключения, о домовых и о белых зайцах, о страждущих душах и о колдунах, обращенных в волков, о шабаше на перекрестке и о совах-прорицательницах на кладбище. Я помню, как провела так первые часы ночи около мялок в работе; их беспощадные удары, прерывая рассказ коноплянщика на самом страшном месте, заставляли нас содрогаться ледяною дрожью, и часто старичок мял коноплю, не прерывая рассказа; и четыре или пять слов для нас пропадали: без сомнения, это были страшные слова, но мы не смели его просить повторить их, и этот пропуск прибавлял еще одну ужасную тайну к другим мрачным тайнам его рассказа. Напрасно предупреждали нас служанки, что уже чересчур поздно, чтобы оставаться на воздухе, и что время сна давно уже пришло для нас: они сами умирали от желания слушать дальше; и с каким ужасом проходили мы после этого через деревню, чтобы вернуться домой! Какою глубокой казалась нам церковная паперть, и какой черной и густой тень от деревьев! А кладбище — мы совсем его не видали; мы закрывали глаза, проходя мимо него.
Но коноплянщик любит наводить страх не больше, чем пономарь; он любит и посмешить, он очень насмешлив, и при случае, когда нужно воспевать любовь и брачные узы, он весьма сентиментален; именно он собирает и сохраняет в своей памяти самые древние песни и передает их потомству.
На свадьбах ему поручают брать на себя ту роль, которую, как мы увидим, он будет играть при подношении свадебных подарков маленькой Мари.
XIX
СВАДЕБНЫЕ ПОДАРКИ
Когда все люди собрались в доме, то самым тщательным образом были заперты все двери и окна; пошли даже загородить слуховое окно на чердаке; поставили доски, козлы, бревна и столы поперек всех входов, будто собирались выдержать осаду; и в этой укрепленной обстановке водворилось довольно торжественное, молчаливое ожидание — до той самой поры, как послышались издали пение, смех и звуки деревенских инструментов. Это была партия жениха, с Жерменом во главе; его сопровождали самые храбрые его приятели, могильщик, родные, друзья и слуги, — все они образовывали веселую и надежную свиту.
Однако по мере того как они приближались к дому, они замедляли шаг, сплачивались и замолкали.
Молодые девушки, запертые в доме, оставили себе на окнах маленькие скважины, через которые можно было видеть, как они пришли и расположились в боевом порядке. Шел мелкий и холодный дождь, и это еще обостряло положение, ибо на очаге дома сверкал сильный огонь. Мари хотелось бы сократить неизбежную длительность этой правильной осады: ей неприятно было видеть, как холод пронизывает ее жениха, но она не имела голоса при данных обстоятельствах и даже должна была разделять упрямую жестокость своих товарок.
Когда оба лагеря стали, таким образом, на виду друг у друга, залп огнестрельного оружия, раздавшийся снаружи, поверг в страшную тревогу всех окрестных собак. Домашние собаки бросались с лаем к двери, вообразив, что идет настоящее наступление, и маленькие дети, которых матери тщетно старались успокоить, принялись плакать и стали дрожать. Вся эта сцена была так хорошо разыграна, что посторонний был бы обманут и подумал бы, что нужно действительно обороняться против шайки шоферов.[3]
Тогда могильщик, бард и ходатай жениха, встал перед дверью и жалобным голосом начал вести с коноплянщиком, поместившимся у слухового окна над этою самою дверью, следующий диалог.
Могильщик.
Увы! добрые люди, дорогие мои прихожане, ради бога откройте мне дверь.
Коноплянщик.
Кто вы такой и где у вас разрешение называть нас вашими дорогими прихожанами? Мы вас не знаем.
Могильщик.
Мы — честные люди, мы в большой беде. Не бойтесь нас, друзья мои, и окажите нам гостеприимство! Падает изморозь, наши бедные ноги совсем замерзли, и мы возвращаемся из такой дали, что потрескались наши сабо.
Коноплянщик.
Если ваши сабо потрескались, вы можете поискать на земле ивовые побеги, чтобы сделать себе обечайки (небольшие железные пластинки в форме дужек, которые вкладывают в растрескавшееся сабо, чтобы их скрепить).
Могильщик.
Новые обечайки, да это совсем непрочно. Вы смеетесь над нами, добрые люди, и сделали бы лучше, если бы нам открыли. В вашем жилище видно прекрасное пламя; и, наверное, вы поставили вертел, и у вас радуются и сердцем, и желудком. Откройте же бедным паломникам, которые умрут у вашей двери, если вы над ними не сжалитесь.
Коноплянщик.
Ах, ах! Вы — паломники, вы нам этого не говорили. А из какого паломничества вы возвращаетесь, скажите нам на милость?
Могильщик.
Мы вам скажем это, когда вы откроете нам дверь, так как мы идем из такой дали, что вы не захотите нам поверить.
Коноплянщик.
Открыть вам дверь? Ну, нет! Мы не можем вам довериться. Скажите, вы идете из Сен-Сильвэна де Пулиньи?
Могильщик.
Мы были в Сен-Сильвэне де Пулиньи, но мы были еще и гораздо дальше.
Коноплянщик.
Значит, вы доходили до Сен-Соланжа?
Могильщик.
В Сен-Соланже мы были, это уж наверняка; но мы были и еще дальше.
Коноплянщик.
Вы лжете; вы никогда даже и не доходили до Сен-Соланжа.
Могильщик.
Мы были дальше, так как сейчас мы пришли из Сен-Жак де Компостель.
Коноплянщик.
Что за ерунду вы нам рассказываете! Мы не знаем такого прихода. Мы прекрасно видим, что вы дурные люди, разбойники, ничтожества и лгуны. Идите дальше нести вашу чепуху, мы остерегаемся вас, и вы не войдете к нам сюда.
Могильщик.
Увы, бедный мой, сжальтесь над нами! Мы — не паломники, вы это верно отгадали; но мы — несчастные браконьеры, преследуемые сторожами. Также и жандармы гонятся за нами по пятам, и, если вы не позволите нам спрятаться у вас на
