Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Чем отвечать на этот поток признаний, не знал уже я. Помнится, я сказал ей что-то про оказанную мне медвежью услугу, а затем, раздосадованный, вышел прочь. Спустя минут пять, впрочем, поостыв, я заглянул к ней в кабинет, дабы загладить свою поспешную горячность, а то действительно: если девочка старалась для меня, хотя и явно перестаралась, то оценил я ее усилия не слишком-то великодушно, а потому намеревался принести извинения за свою черную неблагодарность и пригласить куда-нибудь посидеть после работы, чтобы спокойненько все обсудить и решить – как дальше-то жить. Однако, к громадному моему сожалению, Афины в кабинете уже не было, равно как и ее пальто и сумочки. Ушла.
И откуда, спрашивается, мне было знать, что больше нам пообщаться уже и не придется…
Голова 32. Комары и кошмары
В выходные я запер себя в квартире на все замки, задернул шторы, отключил телефон и даже не лазил в интернет. Мне давно хотелось провести уик-энд именно так: предельно изолированно и уединенно. Просмотрев целую серию старых добрых фильмов, я напрочь позабыл себя и всех их, растворившись в сюжетах вымышленных историй и нездешних перипетиях. Ночь на понедельник, правда, несмотря на принятые меры, была омрачена комарами и кошмарами.
По пути к работе я развлекался достаточно бессмысленным занятием: пытался воссоздать в памяти эти ночные кошмары, чтобы затем, видимо, постараться их тут же забыть. Еще подходя к красному забору тем утром, я сразу почувствовал: что-то здесь не то, не так и не там. Даже собаки и фуры вели себя необыкновенно бесшумно и неприметно. Прямо резанули глаза раскрытые нараспашку ворота, открываемые, по заведенному порядку, только для заезжающих автомобилей, после чего без промедлений закрываемые. Охранники, обычно держащие грудь колесом и изображающие из себя крутых пришансоненных коммандос, тем утром выглядели какими-то поникшими и пристыженными, не удосужившись даже поздороваться со мной. Войдя на территорию «Расчетного центра», я быстро отыскал объяснение всем этим феноменам.
Вдоль фасада здания РЦСЧОДН запарковался целый ряд автомобилей с государственными номерами, компанию им составляли несколько грузовичков, набитых замерзшими и все же улыбчивыми от неповседневности происходящего солдатами срочной службы. Прошмыгнув мимо германского пошиба авто, я обратил внимание и на небезызвестную эмблему с аббревиатурой KGB, нанесенную на дверцу каждого из них.
Нехотя вскарабкавшись на второй этаж и шагнув в коридор, я невольно отметил кабинет Афины: он стоял опечатан. Идя дальше, я увидел открытую настежь дверь административного отдела, там сидел не слишком-то бодрый в тот миг старик Молодой. Подходя уже к нашему кабинету Mobile razvodko, я застал своих коллег нахмуренно столпившимися у зияющего дверного проема. Настигнув их, я задал дежурный вопрос, выясняя, в чем дело, вполне понимая, разумеется, что ничего жизнеутверждающего они мне сейчас не скажут. «Сам взгляни», – отвечали коллеги. Я и взглянул.
В кабинете, группой лиц в черной униформе, осуществлялся обыск, с сопутствующей выемкой бумаг. Другая группа внимательно изучала компьютеры. Первым, что мне не понравилось, стало то обстоятельство, что процедура проводилась крайне небрежно: не интересующие униформистов документы просто раскидывались куда придется – на пол, под стол, документы валялись затоптаны, скомканы и смяты. Заметив меня, чрезмерно завороженного процессом, один товарищ в униформе попросил озвучить фамилию. Я представился. На это он и еще несколько специалистов устремились ко мне и, схватив под руки, потащили в мой же кабинет, нисколько не церемонясь. В кабинете меня уже ждали.
В кресле за компьютером сидел вожак, в кабинете же все было перевернуто вверх дном: обыск, видно, начинали отсюда. Немного обнадеживало лишь то, что любимая моя кружка цвета морской волны стояла нетронута, будучи задвинутой к стене. А то, что передо мной предстал сам вожак, я определил по характерному золотому кольцу в носу и устрашающим боевым насечкам на щеках. Тот, надменно глядя в меня, как феодал на провинившегося садовника, протокольно поинтересовался:
– Никольский?
– Да, я, – сразу я как-то понял, что отрицать очевидное с моей стороны было бы неблагоразумно.
– Проблемы у тебя… Никольский, – произнес он тоном, слышанным мной в каком-то популярном сериале бандитского репертуара.
На это я возражал, что мне пока и нечего сказать, что на вопросы я стану отвечать только в присутствии адвоката. Не скрою, такую модель поведения я тоже почерпнул из какого-то фильма, едва ли отечественного разлива. На практике же мое заявление изрядно взбеленило вожака, тот аж поперхнулся, явно успев отвыкнуть от подобных вольностей – болтовне про права человека и прочие презумпции невиновности.
– Ты у меня, падла, так заговоришь, что никакой адвокатишка тебя не вытащит! – начал было орать он, но что-то его сдержало.
В дверях, позади меня, замаячил Козырь. При его появлении вожак сменил гнев на милость, переключив все внимание на него. Они бросились друг к другу брататься, попутно обсуждая какие-то «терки и стрелки», громко и задорно при этом гогоча. Наконец, наговорившись о делах давно минувших дней, Козырь обратил внимание на то, что я оказался в затруднительном положении, сообщив вожаку, что забирает меня с собой и в обиду не даст. Вожак не возражал, лениво махнув рукой, мол, не больно-то и хотелось, после чего вновь уткнулся в свой мой компьютер.
Пока мы поднимались к Козырю на третий этаж, он сосредоточенно молчал. Но стоило нам зайти к нему в кабинет, как тот тут же заговорил:
– Ну, чего-как, живой? – подбадривая, спросил Козырь. – Да ты не ссы, они раньше,
