Алька. 89 - Алек Владимирович Рейн
По приходу выпили, чтобы снять нервак, сели у костра, что-то пели, разговаривали. Ко мне подошёл Тяй, предложил отойти в сторонку, поговорить. Отошли недалеко, встали между деревьев, метрах в семи от костра. Юрка спросил: «Чего ты этому козлу не засадил по харе, когда мы подошли. Наваляли бы уродам, а так что, ушли, и всё, а надо было наказать». Ну, вроде прав, с другой стороны, как вспомню, как они замандражили, стояли с трясущимися от страха губами, и плюнул на всё. Пытался это объяснить, но он не принимал моих объяснений, поняв, что не убедим друг друга, я решил прекратить разговор и идти к костру. Взглянув себе под ноги, увидел топор, наверняка кто-то из наших метал в дерево, а как жрать позвали, про всё забыл. Сказал: «Кто-то топор потерял», нагнулся, взял топор, распрямился, собираясь идти к костру но в этот момент Юрка ухватился руками за толстый сук, росший параллельно земле, повис на нём и двумя ногами ударил меня в грудь, после чего меня, катившегося кубарем, приняли кусты. Выдравшись из них, я бросился на Тяя, но тут меня приняла вся наша братва, уже стоявшая возле Тяя, который, потрясая в воздухе топором, кричал, что я напал с ним на него. Пытался объясниться, но поверили Тяю, потащили меня к костру, поили, говорили, да ладно, выпил, психанул, с кем не бывает, всё забыли. Ну забыли так забыли.
Долго не мог понять, зачем он это сделал тогда, потом понял – так он решил наказать меня за то, что я не начал драку с теми отсосами, которые пытались отжать у нас гитару. Очень уж ему хотелось разукрасить им рожи, сам начать первым не мог, только вышел из тюрьмы, в случае чего пострадал бы первым. Ну и сказал мне напрямую, дал бы в рожу, подрались бы. Ясное дело, что он мне бы навалял, он был и старше, и просто сильнее, но это не важно, было бы всё ясно. А так всё как-то получилось не так, как надо, хотя зла на Юрку не держал, парень был свой.
Наступила зима, на работе всё шло своим чередом, но в один из дней Славка Штыкин не появился на работе, пришёл в конце дня пьяный в хлам, дело запахло горючей смесью жидких углеводородов, это ж прогул. Мужики попытались уговорить его уйти, пока не увидел начальник, потом что-нибудь придумаешь, а увидит пьяным, всё, увольнение по статье, но Славка только крутил головой, вытирая кулаком слёзы, катившие по щекам. Подошёл Макарыч, спросил: «Слав, что случилось-то?» Славка покачал головой и ответил: «Мама умерла». – «Как, где, когда?» – всё это глупые вопросы. Чем помочь? А чем тут поможешь? Цех загудел, все столпились около Славки, кто-то из мужиков постарше стал собирать деньги, давали не скупясь, такое горе. Парню двадцати нет, и вот, мать умерла. Подошёл начальник цеха, выслушал сначала мужиков, потом подошёл к Славке, обнял его, сказал: «Слав, давай домой. Я с тобой Василь Макарыча отправлю, он мужик опытный, всё поможет организовать. Гроб, венок и автобус цех предоставит за счёт завода». Славка, уже чуть протрезвев, ответил: «Не надо, там уже тётка хлопочет». Начальник повернулся ко мне: «Алек, проводи его до проходной, можешь не возвращаться». Да, собственно, до конца дня оставалось минут пятнадцать. Я слетал в раздевалку, помыл ручонки, переоделся и через пять-семь минут был внизу. Славка отбивался от работяг, запихивающих ему собранные деньги в карман: «Да не надо, мужики, родня деньги дала уже». Его не слушали, знали, что в такой ситуации деньги всегда пригодятся, засунули в карман насильно. Мы пошли к проходной, выходя из дверей корпуса, я встретил поджидающую меня маму, она сказала: «Алек, ну куда он такой один пойдёт? Проводи его до дома». Я, собственно, и собирался это сделать, кивнул головой, и мы пошли. За проходной меня ждал Мокушка, о котором я совсем забыл, мы договаривались встретиться, сходить попить пивка, Славку тоже ждал друг, здоровый облом, такой же ширины, как он, но на голову выше. Познакомились, после чего Славка сказал: «Пошли, за маму мою выпьем», и мы двинули в столовую, располагавшуюся в 81 доме. Днём прошёл снег, тротуар на 3-й Мытищинской чистили плохо, мы шли цепочкой по узкой тропинке: впереди Славка с другом, потом Мокушка, последним я. По дороге я растолковал Витьке ситуацию. Славка пришёл в себя, был практически трезв, разговаривал спокойно, не плакал, иногда, переговариваясь с другом, смеялся. В очереди в столовой Славкин друган сказал: «Чего тут вчетвером толкаться, давайте кто-нибудь сгоняет за водкой». Мысль была разумная, Славка достал из кармана деньги и протянул мне. Я взял деньги, передал Мокушке и сказал: «Витёк. Давай по-скорому». Но его притормозил Славкин кореш, положив ему руку на плечо, он, повернувшись ко мне, сказал: «У нас так не делается». Я понял его, он говорил об уважении. Но мы с Витькой были друзьями, и Витёк знал, что в моих словах не было неуважения. Мокушка был настолько коммуникабелен, что мог уговорить кого угодно на что угодно. В магазине был час пик, три окрестных завода закончили работу, простоишь час, а Витюха подойдёт ко второму-третьему в очереди, уболтает его, иными
