Вот был слуЧай 2. Сборник рассказов - Александр Евгеньевич Никифоров
–Да много чему… Долго рассказывать,– ответил страж, – дисциплина, фехтование, танцы, деклара…, -смущенно споткнулся он на слове, – нет, не так. Декламация при кризисном общении, а еще умение сидеть в засадах.
–Иди ты,– искренне удивился услышанному Емеля, – танцы-то с фехтованием вам зачем? Или в выходные на балах да на дуэлях пропадаете, – подмигнул он охраннику, – на чем фехтуете?
– На танцах учат уклоняться. Выверты всякие плясовые преподают. Ну, там когда толпа, камень кинут или в лицо плюнут.
– Смотри, какие тренировки, – притворно поцокал языком, выражая восхищение Емеля, – ну а фехтование зачем, шпаги вроде при тебе нет.
– А это? – охранник вытянул сзади из-за пояса резиновую дубинку, – покруче любой шлаги будет. Вдоль хребта протянуть, мало не покажется.
–А, так вон вы, чем фехтуете, – одобрил Емеля, – согласен, тут тоже без тренировок ни куда. Может все- таки, разрешишь пройти?
– Думаешь, поговорил, я и растаял, – не согласился страж турникета, – больно мне надо из за тебя работу терять. На мое место желающих знаешь сколько? Конкурс, как в МГУ на дипломата.
6
– Догадываюсь, – опустил голову Емеля, – в наше время при каждом воре и то охранник.
– Понятливый, – ухмыльнулся охранник, – сам – то чем промышляешь?
– В поиске пока, – ответил Емеля, – вот иду на собеседование, а ты не пускаешь.
– Никак не могу. Все согласно инструкции. Посторонних на объект ни – ни, – охранник, потерявший к нему интерес, еле протиснулся во входную щель своей будки. Опять заскрипели, застонали углы, затихнув лишь тогда, когда он расплылся на своем месте.
Емельян Спиридонович посмотрел на часы. Стрелки показывали десять минут третьего.
– Курить можно? – спросил он, у прикрывшего глаза стража турникета.
– Не положено, – открылся в ответ один глаз.
Нервничая от неуступчивого сторожа, ставшего препятствием на пути перспектив, Емеля стал выписывать круги, перед конурой охранника.
– Вас и в засадах, я смотрю, учили сидеть, – спросил он, решив схитрить, – в туалет не тянет? А то можешь сбегать, я пока за тебя посторожу.
–Разбежался, – открылся второй глаз, – даже и не думай. Я в группе всех пересиживал. Ты давай, перед глазами не мельтеши. Собрался курить, иди, покури.
Емеля, мысленно послав охранника в далекие дали, повернулся и направился к выходу. Не успел он пройти пару метров, как в конуре охранника, заверещал телефон. Он прислушался.
–Дежурный по КПП, слушает, – ответил страж, – как вы говорите? Горбачев Емельян Спиридонович?
Смотрю в журнале. Минуточку. У меня такой фамилии на пропуск нет.
–Да я, это, я, – заявил о себе Емеля, возвращаясь назад.
– Таковой здесь имеется, – доложил в трубку страж турникета, услышав его, – но в списках его нет.
–Про меня спрашивают? – поинтересовался у него Емеля, подойдя к будке.
–Сейчас придут за тобой, – ответил тот, – запишу ответственного в журнал, тогда пойдете.
– Можно подумать. Секретное предприятие, – хмыкнул Емеля, – когда я тебе еще сказал, что меня ждут, а ты не верил.
– По инструкции – в журнале нет. Стой и жди, – ответил охранник.
–Емельян Спиридонович! – выбежала к будке, откуда – то из глубин здания Ксения Сорняк, – извините, что заставили ждать. С этим пропускным режимом сплошные проблемы.
– Это у режима с вами проблемы. Никакой дисциплины, – буркнул в ответ охранник, разворачивая журнал, – записывайтесь.
Ксения, быстро чирканула в журнале, и позвала Емелю, – проходите Емельян Спиридонович.
Он выпятил грудь, расправил «ленинский» галстук. Гордо, насколько смог, прошествовал мимо стража, который сидел в своей конуре с довольным выражением лица, как защитник, отстоявший в трудной осаде, свою крепость.
– Не забудьте назад проводить, а то не выпущу, – с сарказмом проговорил он им вслед.
–А я уж вся переволновалась, – сказала она Емеле, когда они шли по длинному коридору, – времени уже вышло, а вас нет и нет. Думала, что подвела Владимира Владимировича.
– Это, которого? – вспыхнувшая в мозгу догадка, ослепила Емелю, – неужели увижу?
–Да ну что вы, – потянула, притормозившего его, Ксения, – рановато вам еще на такую высоту. Владимир Владимирович, мой шеф, просто полный тезка нашего президента, а фамилия его Ульянов.
– Не пойду, – остановился, решительно закачав головой Емеля, – чувствуя я, от этих тезок, ничего хорошего не будет.
–Емельян Спиридонович, ну что за предрассудки, – стала выговаривать ему девица,– договорились же. А потом, вы тоже … Главному Российскому бунтарю Емельяну Пугачеву, тезкой приходитесь.
– Так только по имени, – возразил Емеля, – а потом, Пугачев – то когда был? Да и знаете, почему меня Емельяном назвали?
– Интересно, почему?
– Родители не могли никак решить, как меня назвать. Решили из сказок. А так как там Иванов, пруд пруди, вот так и стал я Емелей.
–Хорошо не из классиков, быть бы вам, каким ни будь, Митрофанушкой, – пошутила Ксения.
В коридоре стали встречаться люди, с бумагами в руках, входившие и выходившие из помещений.
7
– Далеко еще, до студии? – спросил Емеля.
– В студию хотите, – ответила Ксения, – понимаю. Нет, сегодня мы вас не в студию пригласили. Пригласили мы вас по важному, можно сказать, государственному делу. И идем мы на встречу с
Владимир Владимировичем, в прошлом партийным руководителем, а в недавнем прошлом – депутатом. Сейчас он находится на не менее нужной нашему президенту и государству работе.
– А, какую работу? – шепотом, спросил у нее, Емеля.
Она пострела на него таким взглядом, что он сразу понял, ответа не получит
Ксения остановилась у двери под тринадцатым номером, на которой красовалась красного цвета табличка. На красном фоне чернело «ТПР» большими буквами, и приписанной от руки буквой «у».
– Ну, вот и пришли, – кивнула она на дверь, – сейчас все и узнаете. Ну как? Вы готовы?
Успокаивая, присутствующую в таких случаях, внутреннюю дрожь перед неизвестным явлением, Емеля поправил галстук, мазнул, приглаживая, ладонью по волосам
– Готов. Но перед тем как войти, хотел бы знать, что обозначают эти буквы, – приложил он ладонь к вывеске, – а то неудобно получиться. Иду, а не знаю куда.
– Они обозначают « Товарищество пред пенсионеров России, – уважительно произнесла Ксения,
– пока товарищество. После выборов, собираемся преобразовываться в партию.
–А «У», как расшифровывается? – спросил Емеля, – вместе – то получается «ТПРу» вроде как, лошадь останавливают.
– Тот, кто приписал, нашу деятельность остановить и хочет, – возмущенно ответила Ксения Сорняк, – только наш не остановишь, – повысила она голос, – у нас отличные перспективы, одна из самых лучших программ, о нас знают на самом …
Ее монолог прервала открывшая дверь комнаты под номером тринадцать с вывеской «ТПРу»
В проеме двери стоял полноватый мужчина, в очках с золотым ободком, с улыбкой во все свои тридцать два зуба защищенных броней металлокерамики.
– Проходите, заждались мы вас, – приветливо отступил он в сторону, протягивая руку.
Пожав Емеле руку, он рукой показал на один из стульев, обнимающих спинками продолговатый стол. Подождал пока пришедший, займет указанное место, и уселся в солидное кожаное кресло под большой панорамной фотографией. На фото улыбающийся президент пожимал руку женщине, а из окружающей их толпы, к президенту тянулись другие руки, надеясь на державное пожатие. Среди жаждущих пожатия лидера, ярко выделялось лицо мужчины,
