Александр Саверский - Кровь
На его голову легла легкая рука и начала его поглаживать, успокаивая.
-- Не надо плакать, -- приговаривал детский голосок, -- все образуется. Кроме государственных законов, есть и другие. Не всем доводится столкнуться с ними вот так, как вам, а кому довелось, начинают новую жизнь.
Но Игорь Юрьевич не хотел новой жизни, не умел он с новой жизнью обращаться. Слова девочки взорвали его загнанное в угол самолюбие, и он схватил ее, сдавив со всей силы, думая убить, задушить, смести вместе с ее жизнью свалившееся на него наваждение. Маленькое тельце из-под хлопчатой рубашки дарило его холодному от воды дряблому животу тепло и нежность юности. В воспаленном мозгу Вице-премьера возникла сцена мести и насилия. Он с наслаждением думал, как будет убивать эту маленькую тварь, разрывая ее на части, до крови, до последнего крика, чтобы неповадно было таким, как она, ничтожествам издеваться над ним -- Вице-премьером Правительства России.
Но что же это? В руках пустота! А девчонка стоит около аиста, поглаживая его шею, и задумчиво смотрит на Игоря Юрьевича.
-- Посмотри, Красавчик, какой дядя грубый. Я к нему с нежностью, а он руки распускает. Ну, -- вздохнула она, -- будь по-его.
Птица, показав на мгновенье чуть ли не медвежьи -- так показалось Лаврентьеву -- зубы, рыкнула, как тигр, и на Игоря Юрьевича прямо из воздуха опрокинулась бадья крови, а в комнату влетела стая мух, которые полезли в глаза, в уши и рот. Краем глаза он видел себя в зеркале, превратившегося в шевелящуюся, окровавленную мумию, но через мгновенье и этот глаз превратился в кашу.
Истерически закричав, Лаврентьев кинулся в душевую, включил воду и, содрогаясь нервной дрожью, начал лихорадочно смывать с себя кровь. Минут двадцать он сидел в ванной, боясь выйти наружу. "В конце концов, -- рассудил Игорь Юрьевич, -- не могу же я здесь сидеть вечно".
Открыв дверь, он высунул голову и огляделся. В доме было тихо. Неслышно ступая, он подошел к двери спальни и прислушался. В тот же миг зазвонил президентский телефон, и Лаврентьев подпрыгнул от неожиданности. Сердце выстукивало неровные пулеметные очереди, он задыхался, входя в комнату. Семеня к заветной трубке, он заметил, что в спальне все было так же, как если бы он только что встал. Даже подушка была на прежнем месте, а окно закрыто. И мух не было. Вот тут-то Игорь Юрьевич совершил прежде недопустимый для себя поступок. Вместо того чтобы подойти сразу же к телефону, он кинулся к кровати, отшвырнул одеяло, а затем подушку. Кровать была абсолютно чиста. Поэтому голос Вице-премьера уже не был столь спокоен, когда он сказал, вместо обычного "Слушаю, Николай Борисович!":
-- Алле!
-- Ты почему не по форме представляешься? -- раздалось в трубке.
И тут Игоря Юрьевича понесло:
-- Какой форме? Что вы от меня хотите? Вы уже послали меня в отставку? Чего еще?
-- Ты, мать твою итить, что несешь? Кто тебя куда посылал? Перебрал, что ли, накануне с французами?
Лаврентьев еще больше похолодел.
-- Так ведь вы звонили уже!
-- Неужели? Да я встал полчаса назад. Мне больше делать нечего, как по ночам тебе звонить.
-- Э... э... извините, Николай Борисович, а сколько сейчас времени? -Тут Игорь Юрьевич посмотрел на свой любимый будильник и на этот раз отчетливо увидел, что там светится цифирька "шесть" и еще "пятьдесят два", после чего он вообще перестал что-либо понимать.
-- Слушай, -- спокойно говорил голос на том конце провода, -- я не знаю, что там у тебя происходит, но мне все это не нравится. Может, тебе врача моего послать?
-- Врача? Какого врача? Да... врача! Нет, -- дошло до него, -- не надо врача. Зачем? А впрочем....
Тут в зеркале проплыла фигура знакомой девочки, а из уст Игоря Юрьевича вперемешку с руганью понеслось:
-- Да пошли вы все в задницу со своими врачами, лекари убогие! Слышать и видеть вас всех не могу больше, рожи пьяные, козлы поганые! Дети, Высоцкие, президенты. Ага, Пре-зи-дент, тоже мне, -- с издевкой произнес он, -- какой ты Президент, свинорылый паразит! Да...
-- Ну, ты сам все решил, -- прозвучал спокойный голос, и в трубке раздались гудки.
-- Вот, видишь, Машенька, человек сам выбирает свои пути, -- раздался позади Игоря Юрьевича мальчишеский голос.
-- Да, -- отозвалась девочка, болтая ногами на кровати, -- и нечего Серебряному Медведю тратить на него свои силы.
Лаврентьев обернулся, глаза его налились кровью, но в этот момент зазвенел будильник, а в комнату постучали. Дверь осторожно приоткрылась, и заглянул Соловьев.
-- Вы уже на ногах, Игорь Юрьевич? Доброе утро!
-- Ты... ты... -- Лаврентьев вырвал из розетки будильник и швырнул в помощника. Тот посторонился, пропуская мимо себя летящий объект, и возмущенно спросил:
-- Вы чего?
-- У меня тут дурдом, а вас всех ветром сдуло! Где был?
-- Спал, как и все. Времени-то сколько!
Лаврентьев понимал, что со временем что-то не так, и хотя это объясняло отсутствие обслуги, но не объясняло всего, что произошло с ним до этого, и ограничился полуистеричным приказом:
-- Немедленно вышвырни этих детей из дома!
Внимательно оглядев комнату, Соловьев удивленно спросил:
-- Каких детей?
-- Вот этих! -- ткнул Лаврентьев в сторону Маши и Пернатого Змея, с интересом наблюдавших за происходящим.
Помощник странным взглядом посмотрел на Вице-президента, и тот понял, что он не видит никого, кроме его собственной персоны. В этот момент из-за ворот дома раздался гудок машины. Игорь Юрьевич прильнул к окну, сердце его забилось еще сильней.
-- А вот и торжественный эскорт, -- прокомментировала Маша появление кареты "Скорой помощи" и двух "Ауди" с мигалками.
Игорь Юрьевич схватился за сердце и потерял сознание.
7.
-- Все чисто?
-- Чисто, но есть информация.
Евгений Дмитриевич заерзал в кресле. Информация от палача -- он этого не любил. Он вообще предпочитал общаться с ним пореже и только по телефону.
-- Встреча нужна?
-- Нет, только телефон того, кого вы ищете.
-- Говори.
Кольский записал номер и положил трубку.
"Вот так-так. Анжела перед смертью раскололась! Это ее почти оправдывает, хоть и посмертно!", -- цинично подумал Евгений Дмитриевич, а поняв свой цинизм, впал в легкое раздражение на самого себя.
Опять раздался звонок.
-- Да! -- сказал он.
-- Евгений Дмитриевич, звонит секретарь Игоря Юрьевича. Соединить?
-- Конечно! -- сказал Кольский, но тут же подумал, что Верочка сказала не "звонит Игорь Юрьевич", а звонит "секретарь". Раньше такого не было.
-- Алло, -- услышал он в трубке.
-- Да-да, слушаю! Кольский!
-- Евгений Дмитриевич, я должна вам сообщить, что Игорь Юрьевич серьезно заболел. На его место назначают Витебского Эдуарда Филимоновича.
У Кольского в голове возникло не меньше сотни вопросов, но он понимал, что секретарь и так оказала ему услугу, сообщив правительственную информацию. Поэтому сказал:
-- Спасибо, Зинаида Павловна. Если вам что-нибудь будет нужно или, не ровен час, вы останетесь без работы, милости прошу. Приходите, не стесняйтесь.
-- Спасибо, Евгений Дмитриевич. Буду иметь в виду.
Кольский положил трубку и схватился за голову.
Без Лаврентьева он был никем, а Витебского видел несколько раз в приемных Правительства и даже незнаком с ним. "Что же случилось? После появления этого Кудрина все идет кувырком. Надо бы голову ему оторвать, но сейчас будет не до этого".
Он нажал кнопку селектора и попросил Верочку соединить его с Управлением кадров Правительства.
-- Нина Геннадьевна, -- сказал он бодро, -- рад слышать ваш неунывающий голос.
-- А-а, Евгений Дмитриевич. Добрый день, -- немолодая дама редко была рада звонкам. -- Что, прослышали уже?
-- Прослышал.
-- Ну и уши у вас. Сама только постановление получила.
-- Так ведь без ушей не проживешь в нашем-то деле.
-- В вашем -- да. Чем могу?
-- Мне бы знать, когда Эдуард Филимонович к обязанностям приступает? -Кольский затаил дыхание. Дама была начальником Управления, характер имела скверный и подозрительный, но на этот раз пронесло.
-- Так уже.
-- А как мне с ним связаться?
-- По номеру Лаврентьева, -- с великим одолжением упало в трубку.
-- Спасибо преогромнейшее, Нина Геннадьевна. Должник ваш навеки.
-- Ну-ну, помните об этом, -- сказала дама, хотя оба знали, что она никогда не обратится к нему за помощью. Из другой касты была, из старой гвардии. А он -- новичок, однодневка. Не прошел еще срока испытательного в номенклатуре. Да и нюх у нее на однодневок был что надо. За версту их чуяла.
Кольский сел и с минуту пытался думать. "Надо поехать к Витебскому, но с чем?" Евгений Дмитриевич в любом случае должен был к нему поехать, однако -- одно дело, что-то зная о происшедшем, а другое -- пытаться вытянуть информацию, чтобы разнюхать планы начальника на будущее.
Он снова схватился за телефон. Минуя секретаря, набрал домашний номер Лаврентьева. К телефону долго никто не подходил. Затем мужской голос сказал:
