Всеволод Овчинников - Восхождение на Фудзи (Репортажи из Японии)
- Труднее всего ткать туман, - подумав, ответила девушка. - Утреннюю дымку над водой. И еще бамбук под ветром, когда каждый листочек в движении.
Стало совестно, что я назвал ремеслом то, чему по праву следует именоваться искусством.
Казалось бы, что общего между тесными каморками кустарей и цехами ультрасовременного радиозавода, до которого от Нисидзина несколько веков и несколько минут. Высокие пролеты, лампы дневного света, музыка, заглушающая мерное гудение вентиляторов, опрятные блузы.
Но на бесшумно пульсирующем конвейере, как и на примитивном ткацком станке, творят чудо те же виртуозные женские пальцы. Они берут кусочки разноцветных проводов, похожих на шелковые нити, и точными движениями припаивают их концы к нужным точкам.
Транзисторные приемники величиной со спичечную коробку текут к проверочным стендам, и редко когда приборам удается обнаружить брак. Так рождается слава Японии, не менее заслуженная, чем слава киотских шелков.
Гид в Киото мог бы поведать туристам о вещах куда более драматичных, чем предельный возраст гейш. Рассказать, как и почему сгустились тучи над головами восьмисот с лишним конторщиц в городской управе, рассказать о труженицах, которые вдруг оказались виноваты в том, что им больше тридцати пяти и что у них неудачно сложилась личная судьба. Они проработали полжизни, чтобы услышать:
- Если конторщица вовремя не выходит замуж, ее надо увольнять. Какой смысл платить надбавку за стаж: подшивать бумаги да разносить чай может всякая. Пора рационализировать это дело по опыту частных фирм...
Такой опыт действительно существует. Многие компании установили возрастной предел работы пуншировщиц, телефонисток и конторщиц до двадцати пяти лет. Администрация полагает, что ленты счетных машин лучше всего пуншируют молодые девушки.
"Если наниматель хочет взять лишь лучшие годы нашей жизни, пусть и платит за них втридорога, как платят за танцы гейш!" - написала в женском журнале одна недавняя школьница.
- Разве только в этом дело! - задумчиво сказала мне пожилая конторщица из городской управы Киото. - Ведь если неудачно сложилась личная судьба, только и живешь работой...
Конечно, большинство японок ищет заработка п после замужества. Но замужних не зачислят в штат, а держат на временной и вспомогательной работе, чтобы привязать женщин к низкой зарплате, не дать им пользоваться правами, которые трудящиеся вырвали у капитала.
Двадцать миллионов тружениц насчитывает Страна восходящего солнца. Многое хотелось бы еще рассказать о них. Добавлю одну лишь строчку из "Белой книги", опубликованной Сохио (Генсоветом профсоюзов): "Заработная плата женщин в Японии составляет меньше половины мужской".
Сорок тысяч японок, что помогли возвести Хон-гандзи, стали легендарными. Но по заслугам ли оценена тяжесть, которую поднимают сорок миллионов женских рук в наши дни?
"Образец" с изнанки
...Япония заняла второе место в мире по выпуску автомашин. Автомобильная промышленность олицетворяет завтрашний день японской индустрии. Успешно проведенное укрупнение фирм - ключ к международной конкурентоспособности всей отрасли. Фирма "Ниссан" вошла в первую десятку мировых автомобилестроителей. Отношения между трудом и капиталом на предприятиях "Ниссан" - образец для всей Японии...
Эти строчки красочных рекламных проспектов напомнили о листовке, оказавшейся в 60-х годах в почтовом ящике корреспондентского пункта "Правды" в Японии.
...Можно ли оставаться безучастным к террору на автозаводах "Ниссан"? Людей среди бела дня избивают на месте работы. Ранено уже 40 человек. За вывеской "предприятия с мировым именем" учиняют групповой линч над членами профсоюза. В обеденный перерыв или после смены на них накидываются с кулаками, крича: "Выходи из Сохио или убирайся с завода!"
Расправа над профсоюзом "Принс" после слияния автомобильных компаний "Ниссан" и "Принс" - характерный пример стремления предпринимателей воспользоваться укрупнением фирм для разгрома наиболее боевитых профсоюзных коллективов.
Профсоюзы фирм "Ниссан" и "Принс" стояли на противоположных флангах японского рабочего движения. Первый примыкал к правому крылу профобъединения Домэй. Второй, входивший в Сохио, был неизменным участником массовых выступлений прогрессивных миролюбивых сил. Расколоть этот непокорный коллектив - вот о чем мечтали предприниматели при слиянии. Началось с демагогии, со священной для рабочих идеи единства: не лучше ли, мол, всем труженикам укрупненной компании отстаивать свои интересы сообща?
Возле каждого из трех заводов "Принс": в токийских предместьях Огикубо, Мураяма, Митака были взяты на откуп по несколько закусочных. Людей десятками зазывали туда прямо после смены, чтобы за выпивкой и угощением заниматься нашептыванием и посулами. Сулили, надо сказать, щедро. Председателю профкома, например, предложили ни много ни мало, как мандат депутата парламента от право-реформистской "партии демократического социализма".
В японских деловых кругах владельцы "Ниссан" славились умением находить подход к рабочим. Им очень хотелось, чтобы операция по поглощению профсоюза влившейся фирмы прошла бескровно, чтобы можно было просто объявить: никакого профсоюза "Принс" вообще не существует.
Но этому мешали сто пятьдесят человек, которые не поддавались ни на посулы, ни на угрозы. Администрация попробовала было их игнорировать: что такое полтораста упрямцев для предприятия, насчитывающего сорок тысяч человек? Всех бывших рабочих фирмы "Принс" поголовно зачислили в профсоюз "Ниссан".
Однако, рассмотрев это дело, суд вынес решение, что даже при сокращении своей численности профсоюз остается юридическим лицом и представители компании обязаны вести с ним коллективные переговоры.
Проигранный судебный процесс вызвал ярость у хозяев "Ниссана". Дело было не только в амбиции: они боялись, что, после того как ядро боевого коллектива отстояло за собой легальное право на существование, люди вновь станут тяготеть к нему.
Было решено сломить волю непокорных, не гнушаясь ничем, вплоть до массовых избиений. Не щадили даже женщин. Тех работниц, которые особенно торопятся после смены, чтобы забрать детей из детского сада, часами не подпускали к проходной.
Изо дня в день росло число раненых. А мастера, начальники смен между тем обходили жилища рабочих, твердя домохозяйкам:
- Посоветуйте своему, чтобы ушел с завода, иначе ни ему, ни семье несдобровать. Житья вам здесь все равно не будет.
Престарелую мать одного штамповщика угрозами по телефону довели до сердечного приступа, который стоил ей жизни.
- Обещай мне, сын, что ты уйдешь из этого профсоюза. Сила на их стороне, они погубят тебя, - сказала она перед смертью.
Рабочий выполнил просьбу матери, переселился в другой город. Но сделал это с тяжелым сердцем, потому что девушка из рабочего хора, его невеста, сказала, что не станет женой человека, который оставил друзей.
Держа заводскую территорию за семью замками, администрация делала вид, будто ничего не знает о массовых избиениях, пыталась изобразить репрессии как "нелады между рабочими".
Однако скрыть от посторонних глаз события на бывших заводах "Принс" в Огикубо, Мураяма и Митака не удалось. Всеяпонский профсоюз металлистов, Коммунистическая партия Японии отпечатали и распространили полтора миллиона листовок о бесчинствах, творившихся в окрестностях Токио. Рабочие хоры движения "Поющие голоса Японии" стали изо дня в день нести посменную вахту у заводских ворот, с песней провожая членов профсоюза "Принс" на работу и с песней же встречая их после трудового дня.
Напуганные оглаской, предприниматели прекратили репрессии. Но постарались так перетасовать людей на рабочих местах, чтобы затруднить членам профсоюза "Принс" общение между собой, их влияние на остальной коллектив.
Членам профкома запрещают беседовать с рабочими на заводе. Стоит кому-нибудь из них в обеденный перерыв пойти в другой цех или в дирекцию, им буквально силой преграждают дорогу. Освобожденных профсоюзных руководителей вовсе лишили доступа на предприятие, объявив их уволенными. Поскольку у коллектива отобрали помещение для собраний, сломали доски объявлений в цехах, главной формой профсоюзных связей стало распространение листовок.
И все же ни в дни массовых репрессий, ни в последующие годы изнурительной скрытой борьбы администрация так и не сумела никого переманить из одного профсоюза в другой.
- Мы понимаем, как важен уже тот факт, что нам удалось отстоять свое знамя вопреки чудовищному нажиму, - рассказывает генеральный секретарь профсоюза Судзуки. - Но мало сказать, что мы существуем, - мы боремся. Из года в год мы участвуем в весенних наступлениях, бастуем, распространяем листовки, стараясь быть выразителями интересов всех тружеников компании.
