Великий поток - Аркадий Борисович Ровнер
Сам Константин стоял в синем облаке возле занавешенного окна и смотрел в стену. Вернее, его лицо было обращено в сторону стены, ноги были полусогнуты, кисти рук лежали на затылке, но куда он смотрел и что он в эту минуту видел, этого я, конечно, не знал. Меня он определенно не заметил, и потому, зная его привычки и обычаи, я прошел к креслу под торшером со стеклянным абажуром. Я успел кинуть взгляд на его жилище: тумбочку с телефонным аппаратом возле потертого дивана и узкий одежный шкаф — больше в комнате ничего не было. Окно, как я уже сказал, было завешено синей простыней. Карта была разложена на полу.
Константин был в бежевой футболке и джинсах и — босой. Он стоял боком ко мне, и я видел, что его глаза открыты и не мигают. Я впервые обратил внимание на то, какие у него худые и прямые плечи. Его острый подбородок казался при этом выпяченным даже больше, чем обычно, что делало его похожим на другого великого визионера — Дон Кихота.
Я начал задремывать под бормотание Матрены и вдруг вскочил от резкого крика: Константин бежал в сторону двери. Я не успел очнуться, как он вылетел в прихожую и растянулся на полу рядом с раскладушкой Матрены. Конечно же, он напугал Матрену и ушиб себе локти и колени. Матрена вскочила и залопотала громче обычного, но постепенно успокоилась и снова легла на свою раскладушку. Я помог Константину подняться, отвел в комнату и усадил в кресло. Пока я смазывал его раны йодом, Константин начал рассказывать мне, что с ним произошло. Это был тот случай, когда, спасаясь от гигантской летучей мыши, Константин вынужден был снова обратиться из летучей сущности в неуклюжую куклу и камнем полететь вниз — в физическом плане его кукла растянулась в прихожей.
Для читателя, незнакомого с внутренней жизнью моего друга, его слова, сказанные в тот необыкновенный вечер, едва ли имели бы какой-то смысл. Поэтому я начал свой рассказ с изложения наших более ранних бесед, которые, я надеюсь, пролили некоторый свет на тайны его путешествий.
Страна иноживущих
1
Эпидемия, получившая название Синдром Z, началась на острове Скапендр, но скоро вышла за его пределы. Власти спохватились слишком поздно — скапендряне заболевали тысячами, участились случаи заражения и на близлежащих островах.
Все имевшиеся местные ресурсы по борьбе с этой напастью были исчерпаны. Жителей вакцинировали, но никто не мог твердо сказать, что вакцина помогала. Речь шла о вакцине Е-12, расчеты на которую оказались преувеличены. Она как будто бы помогала. Она помогала одним и не помогала другим. Она помогала, но потом симптомы возобновлялись с новой силой. Случаев выздоровления и возвращения в норму практически не наблюдалось. Это случалось, но только один на миллион и независимо от казенной медицины.
Симптомы болезни вызывали недоумение. Больные в течение первой стадии болезни испытывали телесную оцепенелость и умственную вялость, после этого признаки расходились — так что невозможно было сделать описание типичного хода болезни. Симптомы расходились настолько, что у диагностиков ум заходил за разум, особенно когда начиналась заключительная стадия таинственной болезни, во время которой в человеке исчезала те драгоценные скрепы, которые официальная наука ставила превыше всего остального, но о которых в то же время она не могла сказать ничего определенного. В результате больные не умирали, однако их состояние было хуже смерти — заключительная фаза необратимо преображала людей в новые невиданные доселе существа и длилась неопределенно долго. Определить эту фазу было трудней всего: внешние проявления людей, переживших мутацию, тщательно камуфлировали действительную трагедию — мимикрию здоровья нельзя было отличить от здоровья. Только тщательный химический анализ и непостижимо причудливое поведение выдавали наличие у человека синдрома Z в заключительной стадии.
О новой болезни было написано и опубликовано большое количество историй. Беллетристы, философы и ученые рассуждали о ней в газетах и журналах. По телевизору показывали аналитические программы и диспуты, посвященные модной болезни. Мнений о ней было высказано множество, главным образом, банальных или абсурдных, например, о том, что эта болезнь послана людям в наказание за их неверие или что это вовсе не болезнь, а высшая стадия человеческого совершенства. Последняя точка зрения, конечно же, принадлежала анархистам.
Интересную точку зрения предложил немецкий психолог Эрих Нойман, утверждавший, что в основе понимания новой болезни лежит древний спор мудрецов о человеческой природе. Древние утверждали, что в человеке есть два начала: светлое — дневное и темное — ночное, его Тень. Считалось, что темное начало состоит из всего, что не вписывается в законы и постановления светлой личности. Оно, дескать, несет в себе неповиновение, разрушение и ниспровержение порядка, и потому его нужно изолировать, подавить или вовсе уничтожить.
В результате этих воззрений возникла альтернатива: либо оказаться во власти Тени, признать себя грешником и потом спасаться с помощью религии, либо начать героическую кампанию против Тени и победить или погибнуть в этой войне. Говорилось, что первым путем шли инертные массы, а вторым — мистики и святые всех религий. Однако, утверждал Эрих Нойман, и массы, и мистики сходились в одном — в завышенных требованиях к человеческой природе и в пагубной установке на низвержение Тени. Неисполнимые требования приводили человечество к состоянию поляризации и раскола — основе всех ужасов в человеческой истории, — к бесконечным войнам и прочим эксцессам. Никто не знал, как остановить поток преступлений, ибо не понимал их причину.
По мнению немецкого психолога, отважные просветители Скапендра первыми осознали опасность, которую таит в себе раскол между Тенью и светлым началом. Они стали энтузиастами проекта нового человечества — встали на сторону реального человека, а значит на сторону Тени. Они сказали: в результате чрезмерных требований, предъявляемых к человеческой природе, человечество вплотную подошло к грани самоуничтожения. А между тем именно в руках темной и неясной фигуры Тени находится ключ к позитивному развитию, которое, может быть, — обратите внимание на выделенное вводное словосочетание, — может быть, приведет человека к новой гармонии и устранит в нем гибельное расщепление. И тогда начнется новая история человечества без войн, без тюрем и прочих подобных злодеяний. Получалось, что единственным выходом из тупика является интеграция светлого начала и Тени.
Но как можно интегрировать день и ночь? Как можно дать темноте и обмороку равные права с ясностью и
