Эгоист - Роман Калугин
Она укрыла его пледом поверх одеяла, погладила по голове, закрыла шторы и вышла на кухню. Миша быстро уснул, надеясь, что все это не сон.
Спустя несколько часов он проснулся в той же тёмной комнате, в какой оставила его Ира. Он встал и вышел на кухню. Она мило беседовала за кружечкой чая с хозяйкой квартиры.
— Уже выспался? — удивилась Ира, вставая и идя к нему навстречу. — Пойдём мерить температуру.
Она улыбнулась хозяйке, та добродушно кивнула.
— 37,6, — объявила Ира, — сейчас дам тебе супа и чай ещё выпей. А вечером — таблетки на ночь.
— Даже не знаю, чтоб я без тебя делал, — устало улыбнулся Миша.
— Я тебя на ноги быстро поставлю, — с озорной улыбкой сказала она и села рядом.
Миша выпил бульон, а затем через некоторое время чай. Они общались ещё около двух часов, обсуждая притчу, беседуя о жизни, о картинах, о детях в доме-интернате и о некоторых совместных планах.
Вечером Ира уехала домой, а Миша остался с тёплым чувством на душе. Он верил в то, что он самый счастливый человек в мире, и от этого им становился. Лёжа в кровати, он мечтал о том, что однажды они поженятся, заведут детей, будут известными художниками. Мысли порхали в голове, а бабочки — в животе.
Ира приехала и на следующий день, и ещё два дня потом — она приезжала каждый день до тех пор, пока он не выздоровел. К концу недели Миша поправился, оставался только остаточный кашель, но это ерунда. Главное — он снова мог ходить и творить.
Первым делом, Миша устроил Ире настоящее свидание. Поскольку теперь они в официальных отношениях — необходимо было соответствовать. Он купил билеты в Мариинский театр — давали оперу Римского-Корсакова "Золотой петушок", а на вечер забронировал столик в солидном ресторане.
Ира пришла в чёрном длинном платье, которое ей очень шло, слегка накрашена — Миша впервые видел её такой, с распущенными по плечи волосами и небольшой дамской сумочкой в руке.
— Ты прекрасна! — изумился он, разводя руками. — Надеюсь, что я соответствую такой красавице! — они рассмеялись и пошли внутрь.
Миша был одет куда более скромно: лёгкая голубая рубашка с коротким рукавом, подчеркивающая его сильные руки, синие джинсы, постиранные и выглаженные, и ботинки, которые он надевал последний раз ещё в школе. Сам он был гладко выбрит, коротко, но аккуратно пострижен и с букетом из пяти розовых роз, которые он уже отдал Ире при встрече.
Они заняли свои места в бельэтаже. Публика была самая разнообразная. В партере были как представители традиционной элиты, так и новосостоявшиеся бизнесмены, сколотившие состояния в девяностых и прививавших себе любовь к искусству. Миша подумал о том, что такая несистематическая любовь с их стороны может привести к его картинам, которые он постарается при возможности им продать. Эта мысль вызвала у него тихий восторг и надежду, однако он не стал делиться ей с Ирой, поскольку мог показаться мечтательным мальчиком. Поэтому они обсуждали обстановку театра и свой предыдущий опыт подобных мероприятиях.
— Я вот никогда раньше в театрах не был, — с досадой сказал Миша, — но тут необычная атмосфера, самые разные люди и в воздухе витает дух торжества.
— Тогда тебе должно понравиться, — ответила она, смотря в бинокль на пустую сцену. — Я была в этом театре с родителями и сестрой года два назад на каком-то балете. Честно говоря, мне было скучно. Но опера — совершенно другое.
— Надеюсь, тебе понравится, — сказал Миша, немного нервничая за предстоящую оперу.
Но он зря переживал — все прошло изумительно. И Ире, и ему самому эта опера понравилась настолько, что они аплодировали стоя и не хотели уходить. К слову, почти все время, что шла опера, они сидели, державшись за руки, а когда все стали аплодировать, даже не захотели разлучать свои руки друг от друга. Им было хорошо вместе, они наслаждались обществом друг друга, всегда находили общие темы для разговора. В ресторане, несмотря на всю дороговизну и аппетит, нагулянный за вечер, Ира, понимая бюджет Миши, весьма поскромничала, заказав только салат и кофе. Миша ограничился фруктовым чаем и лёгким десертом. Они провели замечательный вечер, завершившийся поцелуем на Дворцовой набережной. Первый поцелуй запомнился обоим — он был таким страстным, долгим и искренним, таким волнующим, нежным и одновременно горячим, таким долгожданным и терпким, что они долго не могли насладиться друг другом. В завершение романтического вечера Миша вызвал такси и доехал с Ирой до дома, после чего на той же машине поехал к себе. Он испытывал чувство лёгкости, душа хотела улететь ввысь и парить в облаках, летя сквозь бесконечный поток воздуха. Ночью он достал краски и холст и начал писать небо. За считанные часы у него получилась небольшая картина голубого неба с гроздьями облаков на нем, некоторые из которых напоминали очертания различных животных, например, одно пухлое облако было похоже на динозавра — это получилось случайно. Миша не задумывал это изображать, но результат словно показал ему, что все, что происходит в мире — имеет свою форму, очертание и смысл. Любые детали придают жизни ту самую изюминку, про которую веками говорили мудрецы, поэты, писатели, скульпторы, художники и музыканты. Миша почувствовал это на себе, не раз задумываясь в самых неожиданных местах о жизни, он понимал, что мелочи — вот, что действительно достойно внимания.
На следующий день, в воскресенье, Миша проспал до обеда. Они договорились встретиться с Ирой около двух часов дня, чтобы продолжить работу над портретом. День начался лениво. На улице было пасмурно и не приветливо. Миша не спеша позавтракал яичницей и бутербродами и начал собираться на встречу. Взяв все необходимое, он решил также захватить с собой картину, написанную ночью.
Встретившись с Ирой, он ей рассказал про свое ночное вдохновение. Та оценила его картину, заметив, что каждый мазок является самостоятельной частью картины, однако вместе создают единое целое. Мише это польстило, хотя он понимал, что может, и должен писать ещё лучше. Превосходить самого себя — вот его главная задача. На данном этапе творческой жизни у него есть цель: написать портрет Иры лучше, чем когда-либо он что-то делал. Процесс
