Черный торт - Шармейн Уилкерсон
Сейчас в свадебном зале Кови парила над рядами гостей, над черными пиджаками и вычурными шляпами. Она зависла над лысой макушкой Коротышки, потом пронеслась мимо цветочных композиций и, вылетев через зеркальное окно, устремилась на северо-восток к Атлантическому океану, протягивая руки к Гиббсу на дальнем берегу.
Потом Коротышка впился ртом в губы Кови, и она вернулась в свое тело. Гости зааплодировали. Остальное было как в тумане. Подали обед, произносились тосты. Встал отец, с одутловатым лицом, и, повернувшись в сторону пары, поднял бокал и сказал несколько слов. Потом Кови очутилась в центре банкетного зала, откуда она наблюдала, как из кухни гостиницы в зал вкатывают сервировочный столик с черным тортом Перл. Кови почувствовала руку Коротышки на своей талии, и ее сердце сжалось, превратившись в крошечный стальной шарик.
Черный торт
События начали развиваться еще за два дня до свадебного приема. В тот четверг Перл развела огонь под большим котлом и открыла мешок тростникового сахара. Она глубоко погрузила мерную ложку в россыпь коричневых кристаллов, пахнувших землей и черной патокой. Это был отличнейший местный сахар-сырец, но его, не говоря уже о восьми часах труда, предстояло потратить впустую: торт свадебный, а брак-то, по сути, фиктивный.
Кощунство.
Согласно традиции жениху с невестой надлежало приберечь порцию ромового торта для празднования первой годовщины. Несколько современных пар, поженившихся по любви и имеющих дома электрические морозилки, теперь хранили порции тортов более длительное время, каждый год отрезая по куску. Но эта свадьба, думала Перл, не стоит такой чести. Для нее день свадьбы Кови будет скорбным днем, а 1965 год станет годом горьких прощаний.
Она знала Кови с ее рождения. Родители Кови наняли Перл через одну знакомую, и она стала служить у них на северном побережье, а отпуск брала только по случаю рождения двоих своих сыновей. Трудно поверить, что перед переездом сюда Перл никогда не покидала столицы. Она росла, слушая рассказы о знаменитой местной лагуне, но даже прелестнейшие южные пляжи не подготовили ее к подобной красоте. Это кажущееся бездонным водное пространство переливчатых оттенков… Пляжи вдоль аквамариновых бухт, окруженных пышной растительностью… Песок, озаряемый по ночам крошечными морскими «светлячками»…
Перл полюбила эту часть острова, полюбила местного мужчину. Она привыкла заботиться о Ковентине почти так же, как и о собственных детях. А мать Кови – мисс Матильда, как Перл называла ее в присутствии других людей, – подарила Перл нечто такое, на что она не рассчитывала. Дружбу.
Перл не порицала Матильду за то, что та сбежала от отца Кови. Ни дня в их доме не проходило без огорчений. Но она не понимала, как Матильда могла так долго быть вдали от собственного ребенка. В свое время она обещала прислать за Кови и оставила Перл денег на то, чтобы все устроить. Когда придет время, говорила Матильда. Но оно так и не пришло.
Минуло шесть лет с того дня, как исчезла мать Кови, и последние четыре года у Перл не было вестей от нее. Разумеется, Кови об этом не знала. Перл никогда не рассказывала Кови, что после ухода ее матери она поддерживала с ней связь. И Перл решила ничего не говорить Кови и впредь. Она гнала мысли о том, что с Матильдой могло случиться что-то ужасное, но еще мучительнее было предполагать, что та по какой-то причине передумала забирать дочь.
Перл всегда старалась окружить девочку материнской заботой, которой ей так не хватало. Но разве заменишь ребенку мать? Она следила за тем, чтобы Кови не ходила неряхой и хорошо питалась. А перед тем как вечером отправиться к себе домой, Перл крепко обнимала Кови – и не оставила этой привычки, даже когда девочка переросла ее. Но история со свадьбой изменила их отношения.
К своим семнадцати годам Кови превратилась в красивую девушку, привлекавшую всеобщее внимание, хотя она, казалось, этого не замечала. Похоже, ее волновали лишь Грант, Банни и плавание. Неизменно плавание. Однако Коротышка положил всему этому конец. Теперь он являлся к ним в дом почти каждый вечер. Голос его звучал наигранно-бодро, но взгляд был тяжелым.
Когда у Кови бывало плохое настроение, она пробиралась в кухню и, плюхнувшись на табурет, произносила имя Перл так, как привыкла с детства: П-е-е-ерл. Но по мере приближения дня свадьбы Перл стала замечать, что Кови избегает ее. Она перестала приходить в кухню. Молчала или роняла скупые ответы, когда к ней обращались. Все это ранило сердце Перл, хотя она понимала, почему это происходит.
Как-то на неделе Кови заглянула в кухню и застала Перл за подготовкой ингредиентов для свадебного торта. «Что это?!» – воскликнула девушка, увидев, чем занимается помощница по хозяйству. Та не успела ответить. Кови метнулась прочь, и с этого момента их дружба дала трещину. Перл догадывалась: Кови чувствует, что ее предали. Перл, отец – те, кто должен был защитить ее от подобной участи. Но как именно могла Перл помешать происходящему?
Кухонные хлопоты всегда прогоняли тревогу Перл. Она положила в кастрюлю сахар и вдохнула его аромат. Этот аромат вернул ее к жарким дням детства, к запаху свежих стеблей сахарного тростника, с которых снимали кожицу, к запаху сладкого сока, наполнявшего рот, когда она жевала волокнистые стебли, к тенистой пуансиане, усыпанной оранжевыми цветками… Когда Кови была маленькой, Перл угощала этим особым лакомством ее, а позже – своих мальчиков.
И вот теперь Кови хотела, чтобы Перл жила с ней в ее новом доме, но жених был против. Нескрываемая враждебность Коротышки к Перл лишь подстегивала ее решимость сделать следующий шаг. Сразу после свадьбы Перл оставит службу у отца Кови. Ее часто приглашали в услужение жены важных людей. Но она предпочла бы работу на виллах среди холмов. Там хорошо платят, а гости надолго не задерживаются, так что ей не придется вникать в подробности их жизни.
Оставался лишь один вопрос. Как Перл может помочь Кови освободиться от Коротышки?
От этого зверя.
Сахар начал темнеть и дымиться, пока Перл помешивала его. Когда он стал почти черным, она взяла небольшой ковшик с кипящей водой и вылила ее в сахар, отворачивая лицо, поскольку смесь начала шипеть и
