Ашот Арзуманян - Арагац (Очерки и рассказы)
В один из ноябрьских дней 1943 года академик Орбели пришел в свой кабинет сияющий и, не ожидая расспросов, сказал:
- Дорогие друзья! Советское правительство решило создать в Ереване на базе нашего филиала Академию наук.
Две недели спустя был утвержден первый состав академиков - двадцать три человека, в том числе Виктор Амазаспович Амбарцумян. Весть об этом немедленно дошла до Елабуги. Перепоручив дела филиала, Амбарцумян собрался в путь. Он торопился. На 29 ноября было назначено первое общее собрание действительных членов молодой Академии Армении.
Подули теплые ветры. Побурел снег. Зима, словно стыдясь за свой погрязневший наряд, торопливо ушла на север. Потом буйно отшумело половодье, раскидав по берегам коряги, развесив на прибрежных кустах пучки прошлогодней травы, поломав шаткие мостки рыбаков. Вначале робко, только на солнцепеках, а потом смелее и смелее пошла трава. Шиповник, жимолость, багульник - все поднялось, зацвело. От душистого разнотравья и свежей листвы, особенно после полудня, с полей и лесов понесло крепким ароматом. Все Прикамье оделось в роскошный летний наряд. Даже скалы похорошели. Ярче стали облепившие их мхи и лишайники.
Можно часами стоять на палубе парохода и любоваться суровой красотой. Пароход идет вниз по реке. Елабужский филиал Ленинградского университета возвращается в Ленинград. Зима была щедрой на добрые вести с фронтов. Красная Армия уже подходила к западным границам Советского Союза. Ленинград начинал залечивать свои раны. Скорее, скорее туда, к берегам Невы!
- Ну как, Виктор Викторович, успели собраться? - спрашивает Амбарцумян-отец стоявшего рядом на палубе Соболева.
- У меня сборы недолги, Амазасп Асатурович. Один маленький чемоданчик. И все!
"Тоже весь в науке, как и мой Виктор", - подумал Амазасп Асатурович. Он рад был поговорить с человеком, которого ценил сын.
- Скучаете о Викторе Амазасповиче? - сочувственно посмотрел Соболев.
- Да! - откровенно сознался отец. - Знаю, что ему необходимо быть в Ереване. У него там много дел в Академии. Вы слышали? Он вице-президент у Орбели. Много хлопот в Ереванском университете. Там еще в начале тридцатых годов создали астрономическую обсерваторию. Перед началом войны ее передали в ведение Армянского филиала Академии наук СССР. Сейчас он думает о создании новой обсерватории. Говорит, что будут нужны специалисты. Их должен дать Ереванский университет.
Виктору приходится совмещать обязанности вице-президента Академии с такими постами, как заведующий кафедрой астрофизики Ереванского университета, - он читает там лекции, назначен директором академической обсерватории. И конечно, пишет. А что пишет? - не представляю. Он как-то постепенно стал ускользать от меня, обособляться... Вернее, даже не обособляться, а я сам не могу уже охватить всех аспектов его научной деятельности. Я ведь не физик и не математик. Мое призвание - философия, литература.
- Всех аспектов его научной деятельности и мы не представляем, хотя работаем рядом с ним, - заметил Соболев. - Знаем, что сделано, меньше знаем, что делается, и почти не знаем его замыслов.
- Да, это так. Век энциклопедистов остался позади. В наше время нужно знать обо всем понемногу, но о немногом все.
- Я с этим согласен. А вы как считаете - разве это не правомерно? спросил подошедший к собеседникам Ковалев.
Амазасп Асатурович и Соболев согласились. И снова наступило молчание. Шел встречный пароход. Потом ожил репродуктор, и не осталось на всем пароходе человека, который нарушил бы тишину: все слушали, и постепенно выражение настороженности сменялось на лицах довольной улыбкой. В Москве в ту весну ежедневно гремели салюты в честь победителей, и древние стены Кремля то и дело озарялись фейерверком.
Прогулки и беседы на палубе давали выход стремлению людей к общению. Время было такое, что трудно было оставаться наедине со своими переживаниями.
Снова меняются ландшафты, мелькают деревни и городки. На палубе беседуют Амазасп Асатурович, Соболев и Ковалев. Зная, что старику одиноко, они стараются быть около него.
- Завтра предстоит пересадка на поезд. Значит, через три-четыре дня будем обедать уже в Ленинграде. Это меня не очень радует, хотя мечтаю увидеть Ленинград, где я когда-то бегал в студенческой курточке, - сказал Амазасп Асатурович.
- Но ведь вы вскоре, вероятно, переедете в Ереван? - высказал свое предположение Соболев.
- Да, но если это произойдет даже "вскоре", все равно нужно ждать. Что-то поделывают теперь мои внуки и внучки?
- Уже устроились в Ереване.
- Не уверен. В прошлом году я был у них, когда они жили еще в гостинице "Интурист".
Отец хотел добавить, что другой на месте его сына уже давно бы выхлопотал квартиру, но умолчал.
- Конечно, в ближайшее время благоустроятся. Вот вы и приезжайте к нам в Ереван.
- Виктор Амазаспович, вероятно, доволен, что вернулся на родину. Соскучился!
- Он уехал из Тифлиса в двадцать четвертом году, сейчас сорок четвертый: да, почти двадцать лет прожил Виктор за пределами Закавказья, подтвердил отец.
..."Почти двадцать лет!" - подумал Виктор Амазаспович, глядя на фотоснимок группы первых действительных членов Академии наук Армянской ССР и сравнив его с группой учащихся тифлисской 3-й мужской гимназии. "Трое из членов новорожденной Академии - братья Левон и Иосиф Орбели и я учились, хотя в разное время, в стенах одной и той же тифлисской гимназии в Сололаке".
Снимки лежат на столе у окна. Летний ветерок несет прохладу с Арарата. Вершины горы посеребрила неполная луна.
Если один человек способен нести в себе лучшие черты целого народа его ум и мудрость, стойкость и мужество, доброту и скромность, то таким человеком является герой моей повести.
Близко соприкасаясь с ним на протяжении более тридцати лет, я всегда поражался требовательности, порой суровой и безжалостной, которую он проявляет к самому себе, и мягкости в обращении с друзьями, родными, знакомыми.
Во второстепенных вопросах он не мелочен. Но он высокопринципиален во всем, что касается узловых вопросов науки.
Мой герой, являющий собою образец строгой требовательности и научной добросовестности, стремящийся по его словам, постоянно "оставаться на почве фактов и не вдаваться в далекие спекуляции", в то же время романтик.
Он одарен счастливой способностью выходить в своих мечтах за пределы изученных фактов и самых авторитетных гипотез, окрылять мечтой будничную повседневность.
Это, по-видимому, и привело главного редактора японского журнала "Сэкай" г-на Эбихара Мицуеси к мысли - обратиться к В.А.Амбарцумяну с просьбой познакомить читателей с перспективами шестидесятых годов. В письме, адресованном Виктору Амазасповичу, г-н Эбихара Мицуеси писал: "Журнал "Сэкай", выпускаемый издательством Иванами с 1942 года, который я имею честь редактировать, старался и старается формировать прогрессивные мнения в Японии по политическим, экономическим и культурным вопросам. Главной своей задачей журнал "Сэкай" всегда считал упрочение мира во всем мире и укрепление демократии в Японии и опирается в своей деятельности на поддержку многочисленных читателей - трудящихся, студентов и интеллигенции. В первом номере 1960 года мы хотели бы познакомить наших читателей с мнением зарубежных ученых о перспективах шестидесятых годов... Мы будем очень признательны Вам, если Вы согласитесь принять участие, и направляем Вам письмо видного японского ученого-астронома, профессора Токийского университета Хатанака Такэо... Мы сознаем, что Вы очень загружены делами, но все-таки решились потревожить Вас, зная, какой огромный интерес вызовет у наших читателей Ваше мнение".
Виктор Амбарцумян ответил согласием. В ответном письме г-ну Эбихара Мицуеси он сообщил: "...Я думаю, что Ваша идея опубликовать взгляды ученых различных стран в виде переписки между ними и японскими учеными очень хороша". Далее следовали ответы на вопросы профессора Хатанака Такэо.
В кратком изложении строй мыслей Амбарцумяна таков.
Перспективы изучения Солнечной системы в предстоящем десятилетии огромны. Всякому ясно, что с каждым годом в глубины пространства будут отправляться все более совершенные летательные аппараты, которые сообщат нам достоверную информацию о различных космических телах. Не так далеко время, когда первые люди совершат полеты в мировое пространство, но, конечно, трудно предсказать точно, когда это случится.
Нельзя не признать, что наука о планетах и их спутниках, успешно развивавшаяся с момента изобретения телескопа и до начала XX века, в дальнейшем была до известной степени оттеснена на второй план в связи с фантастическими темпами развития наших знаний о физике звезд и о строении звездной Вселенной. Нам, работникам в области звездной физики и звездной астрономии, казалось, что планетарная астрономия находится в замороженном состоянии. Так, человеку, летящему на самолете, кажутся почти неподвижными поезда и автомобили, движущиеся по земле. Конечно, планетарная астрономия двигалась вперед. Все же прошедшие десятилетия не принесли решающих успехов. Но вот фотографии противоположной стороны Луны, полученные советскими учеными, явились предвестником коренных изменений, которые произойдут в этой области. Возможность изучения планет и их спутников обещает разрешение многих задач.
