Эдуард Караш - И да убоится жена
Марина оглянулась в поисках стула и присела на край кровати:
- Я не могла придти, как договаривались, но я звонила туда - тебя тоже не было, я поняла, что с тобой неладно, позвонила на работу, представилась, как из редакции газеты, и вот - пришла... брать интервью, - она погладила его руку.
- Золотко, ты прости меня за мою дикарскую выходку, всем сделал плохо, да? И сними, пожалуйста свои очки, глазки покажи...
- Забудь о скандале, ничего же не вернёшь... И меня прости за мою ложь... Ну не могла я потерять тебя из-за той правды. А очки... Стоит ли? она чуть приподняла их на лоб, и Ширинбек резко приподнялся в кровати - под глазами и вокруг них были сплошные синяки - часть уже пожелтевших, старых, а часть свежих, сине-багровых.
- Что же он делает, сволочь?! - вырвалось у Ширинбека.
- А это не он... Это его дьявол попутал - запил он, как его покойный дед... И бьёт... А чуть трезвеет, в ногах валяется, прощения просит... Еле-еле сегодня отправила его на работу на трезвую голову, а сама взяла часть необходимых вещей - здесь они, в сумке и в портфеле, отвезу на "нашу" квартиру. Приедет, в случае чего - укроюсь там. Всё равно - нам уж вместе не жить, замучает он себя и меня, никогда не простит... все девять лет как будто ждал моей измены... Его родители знают о его поведении и корнях этого, о причине - нет. Девочек держат у себя, умоляют меня не показывать им такого отца. Ширинчик, пожалуйста, поедешь на работу - будь осторожен с ним, я же знаю, что вы там иногда обходите "сухой закон", сорвётся он беда может быть... Слышишь?
- Да успокойся ты ради Аллаха, в наш век между мужчинами, извини меня, "из-за бабы" дуэлей не бывает. Дантесы кончились, пушкины, к сожалению, тоже... Он потому на тебе и срывает своё зло, что понял моё неведение о вашем родстве. А поговорить - мы поговорим, ну, может быть, ещё какое-то время букой будет глядеть на меня...
- Подожди, я не закончила... Это важно... Я решила, что лжи в нашем классическом треугольнике, вернее, квадрате, было уже достаточно, и сказала ему сразу же, что с тобой не расстанусь... - она опустила голову и шёпотом добавила, - если, конечно, ты тоже... Перед отъездом он переспросил меня об этом... С тем и уехал...
Ширинбек взял её руку, прижал пальцы к своим губам, потом как бы подвёл итог:
- Ну конечно, я тоже... Я думаю, всё уладится... Подай мне, пожалуйста, халат, пойдём обедать, сегодня я с вами сяду, наконец, за стол. И лекарство твоё попробуем, по пятнадцать капель, хотя и напрасно тратилась...
III
Истина в предпоследней инстанции
- Так... Значит, Юркевский Сергей Георгиевич, 1935 года рождения, национальность..., семейное положение..., адрес..., должность..., член КПСС, понятно, - Наталья Ивановна подняла голову от бумаг, сделала небольшую паузу, внимательно, изучающе глядя на Сергея, и продолжила, Сергей Георгиевич, я - старший следователь прокуратуры Приморского района города Баку, Большакова Наталья Ивановна, Вы допрашиваетесь в качестве свидетеля по делу о пропаже без вести старшего инженера-заместителя начальника участка бурения "Каспвостокнефти" Расулова Ширинбека Расул оглы. Допрос ведётся при включённой магнитофонной записи. Протокол ведёт следователь прокуратуры Гасан Али оглы Алиев. Имеются ли у вас какие-либо формальные претензии, вопросы, отводы состава следователей?
- Н-нет...
Напротив Натальи Ивановны сидел человек, лишь отдалённо напоминавший того Сергея Юркевского, который всего пару недель назад в сопровождении жены почти что приобрёл в универмаге "Москва", как на него сшитый, югославский двубортный костюм. Обострившиеся черты лица, мешки под запавшими глазами, остановившийся на какой-то точке пространства невидящий взгляд, устремлённый фактически в себя, и атлетически сложенная фигура, облачённая в несвежую сорочку без двух верхних пуговиц, помятый пиджак, похоже, не снимавшийся на ночь, замызганный плащ - одежду, приличествующую какому-нибудь спившемуся бомжу, но не инженеру, да ещё спортивного сложения.
"Впрочем, в его незавидном положении..., - подумала Большакова, цепким взглядом мгновенно охватив и оценив "экстерьер" свидетеля, - но не спеши, не спеши, Наташа, - тут же одёрнула она себя, - или сам должен расколоться или улики надо найти железные - слишком уж серьёзным может быть обвинение...".
Прошла неделя, как Наталья Ивановна практически переселилась жить и работать на морской промысел. С того дня, как в деле об исчезновении Ширинбека Расулова, наряду с предположениями о несчастном случае появилась версия о криминальном характере происшествия, прокурор Еганян освободил её от всей текущей "мелочёвки", поручив ей сосредоточить весь арсенал интеллектуального потенциала на этом деле. Завен Мушегович обожал неисчерпаемые возможности русского языка и получал эстетическое наслаждение, используя слова и их сочетания из глубин словарного запаса Даля, Ожегова и своего собственного. Неважно, что слова не всегда "попадали" в смысл речи, ласкало душу само их звучание. Например, посетителю, невовремя заглянувшему в кабинет, он мог сказать: "Я пока занят, подождите меня в том амплуа...", или "Все работники прокуратуры должны дружить и совокупляться, а не жаловаться мне друг на друга..." (видимо от "по совокупности статей Уголовного Кодекса").
Напутствуя Наталью Ивановну на совершение служебного подвига, Еганян, в частности, просил её без излишней будоражности проявить авангарцию и отыскать истинные корни исчезновения живого человека.
- Ты понимаешь, Наташа, когда человек пропадает или погибает в среде низкопородных криминальных элементов, это, конечно тоже преступление, но из категории "вор у вора дубинку украл", - маленький Еганян проводил её до двери своего кабинета, и теперь вынужден был задирать голову или обращаться в разговоре к большаковскому бюсту, - здесь же, на передовом предприятии среди бела... пусть даже ночью, убивают или исчезают ответственного работника - мы должны костями лечь, - он задержал взгляд на груди Натальи Ивановны, - но или найти его, или выяснить всё досконально и исчерпывающе.
Версия о "найти" в эти первые дни после случившегося возникла не на голом месте. Дело в том, что на третий день, то есть практически сразу после получения известия о трагедии, на морской промысел с разрешения руководства специальным рейсом вертолёта были доставлены родные Ширинбека дедушка Рустам Мирзоевич и дядя Мирали Рустамович. В их сопровождении прибыл маленький сухонький старичок в серой каракулевой папахе, чёрном длиннополом пальто с серым же каракулевым воротником и с обязательными чётками в руках - городской молла Сейид Аббас.
Встретившего их на вертолётной площадке Эрнеста Аркадьевича они попросили отвезти их на буровую и эстакаду, где в последний раз видели Ширинбека. Усадив моллу на переднее сиденье, втроём устроились сзади и поехали на северо-восточное ответвление эстакады к буровой №1005.
Эрнест не раз видел Рустама Агаларова в прошлые годы на конференциях нефтяников, коллегиях Министерства, однажды их даже познакомили. Старик сам узнал Эрнеста и заговорил с ним на отвлечённые темы. Чувствовалось, что он не совсем уютно чувствует себя в компании со священнослужителем, и даже указав глазами на того, развёл руками, дав понять, что вынужден уступить традициям и родственникам, добавив коротко: "Женщины, да..."
На подъезде к буровой, одиноко возвышающейся на конце эстакадного "аппендикса", молла попросил остановиться, вышел из "газика", жестом указал остальным оставаться здесь, и медленно пошёл по направлению к буровой. Он двигался по какой-то, видимо, только ему понятной синусоиде, постоянно переходя от правого ограждения к левому и обратно. По характерным движениям рук, то выставляемых вперёд ладонями вверх, то воздеваемых к небу, и покачиваниям головы было видно, что он молится Всевышнему...
Молла Сейид вернулся минут через двадцать. Подойдя к стоящим у машины, он обернулся назад, ещё раз обозрев только что пройденный путь, и сказал, ни к кому не обращаясь:
- Здесь он не падал... Аллах не брал его к себе... Он живой, где - не видно..., - и полез в машину.
Наталья Ивановна слышала об этом авторитетном заключении, но исходила из обратной предпосылки и потому с первого же дня занялась активным расследованием.
После обстоятельной беседы с Каревым она попросила его подъехать с ней вместе на квартиру Ширинбека Расулова, чтобы побеседовать с его женой. Эрнест прикинул, что поскольку молла Сейид Аббас поселил надежду в семье Ширинбека, там не будет формального траура, и согласился. В дороге Наталья Ивановна, между прочим, высказала мысль, с которой трудно было не согласиться:
- Вы знаете, Эрнест Аркадьевич, я думаю, что истинные священнослужители гораздо гуманней, человечней нас, грешных атеистов. Мы со своими рациональными мозгами огляделись вокруг - нет человека, и тут же начинаем искать причины гибели, и трезвоним кругом, и близких, как дубиной по головам, а вот появился божий человечек, у них - молла, и оставил надежду. Вероятней всего, он и сам в это не верит, но даёт возможность близким, если не смириться, то хотя бы свыкнуться с тяжёлой потерей...
