Александр Кабаков - Подход Кристаповича

Тем временем Валечка, как положено, перекрыла переходы в соседние вагоны и открыла тамбур. "Новенькая?" - спросил, взлетая по ступенькам, перетянутый, как танцор, сержант. "Ну", - ответила Валерика. Ольга молча, строго по плану, протянула пачечку паспортов. Сержант покосился на нее: "А разноску по купе?" "Вот же и тая разноска, под хазэтой, - тут же вывернулась из-под его локтя Валечка, актерских данных у нее оказалось не на кордебалет в Станиславского, а на хорошую Сатиру. - Вот же и тая разноска, товарищ сержант!" Сержант хмыкнул, взял по форме заполненную бумажку, паспорта, вышел. "Хто желает похулять - пожалуйста, будэмо через час на этой же пути!" - прокричала Валечка в коридор. Пассажиры повалили на вокзал к сувенирным киоскам и буфетам, Сергей Ильич, Гена и Елена Валентиновна сидели в закрытом купе с задернутыми занавесками. За окном переговаривались рабочие, вагон дернулся, недолго проехал, встал, что-то лязгнуло, вдруг железные балки за окнами плавно поехали вниз, потом вернулись на место - все, узкая колея, Европа!..

Когда дверь купе с грохотом откатилась, и на пороге появился стройный сержант со словами: "Попрошу всех на минуту выйти..." - Сергей Ильич сидел, сжимая вентиль, Гена тоже сидел, направив на дверь ствол не слишком внушительной даже на вид газовой забавы, Елена Валентиновна лежала у стены, за мужчинами - так было задумано. "Товарищи, вас же нету в разноске..." - растерянно проговорил сержант. "Быстро зовите сюда начальника наряда, но не поднимайте тревогу - я взорву вагон", - негромко, но очень внятно сказал Сергей Ильич. В то же мгновение Гена увидел, что сержант подносит к губам висящий на запястье свисток - Об этих свистках все было известно заранее, пограничники пользуются ими, когда отправляют осмотренный поезд, но никто не мог предположить в сержанте такого упрямства - и Гена, спиной упершись в стенку купе, над сжавшейся Еленой Валентиновной, а правой рукой - в угол столика, прыгнул, выбросив вперед-вверх левую ногу. Сержант рухнул в коридор, зеленая фуражка покатилась по белой холщовой дорожке. Второй пограничник недоуменно выглянул из соседнего купе, но Гена уже был в коридоре - перепрыгнул через лежащего, ровно сложенными пальцами ткнул розоволицего ефрейтора точно на сантиметр выше пряжки тугого ремня, ефрейтор открыл рот еще шире, вдохнул со всхлипом и упал на сержанта, окончательно перегородив проход. В соседнем купе раздался визг, Сергей Ильич тут же рванул книзу раму окна, закричал так, что слышно было наверняка во всех концах перрона: "Если ровно через пять минут поезд не двинется в сторону границы, я взорву вагон! Вагон эсвэ заминирован и будет взорван, если нас не пропустят беспрепятственно через границу! Я требую, чтобы немедленно установили связь с румынскими пограничниками, по ту сторону границы нас должна ждать машина с запасом бензина! Через пять минут поезд должен отправиться!"

Сергей Ильич замолчал, и стало слышно, какая тишина установилась на станции - с дальних перестановочных путей доносились голоса перекликающихся вагонников, да диспетчер охнул прямо в громкую связь: "Ох ты, етит твою так..." Тем временем Гена уже подтащил к двери вагона одного за другим пограничников, оба еще не совсем очухались, но на всякий случай были перетянуты по локтям собственными ремнями - дембельскими, кожаными. Осторожно, прикрываясь вагонной дверью, Гена потихоньку спихнул их на перрон. К ним тут же бросились солдаты и капитан. У обоих связанных кобуры были пусты. "Капитан!" - раздался голос Гены из тамбура. Офицер резко выпрямился, завел руку за спину - к оружию. В раме двери стоял насмерть перепуганный, на глазах трезвеющий мужчина в шикарном тренировочном костюме и шлепанцах, аккуратно подстриженные, с красивой сединой волосы его, кажется, стояли дыбом, полноватые гладкие щеки прыгали - рот кривился, как у собирающегося зареветь ребенка. "Капитан! - снова раздался голос Гены из-за спины человека в тренировочном костюме. - Перед вами секретарь Краснопресненского райкома КПСС города Москвы, направляющийся в братскую Болгарию на отдых..." Все, кто на станции, в поезде, в вокзале в эти минуты тишины услышал сказанное, вздрогнули - всем показалось, что человек творит, улыбаясь. "Капитан, - продолжал Гена, - я снова доверяю свою жизнь партии. В спину товарища секретаря, прямо в его усталую поясницу упираются два отлично вычищенных вашими подчиненными "макарова". Отправляйте поезд, капитан, если вам дорога жизнь отличного коммуниста и отзывчивого человека. Он полностью сочувствует нашей просьбе, можете сами спросить... И, пожалуйста, поменьше формализма в занятиях с личным составом физической подготовкой!"

И еще более жуткая тишина повисла над станцией. Несчастный секретарь открыл и закрыл рот, издав едва слышный писк, в котором можно было, прислушавшись, угадать слова "Ради Христа!.." - и откуда вспомнилось убежденному атеисту? "Дайте еще десять минут, - закричал хрипло капитан, необходимо прицепить локомотив!" После недолгой паузы ответил ему Сергей Ильич - он тоже хрипел, первым криком сразу же сорвав глотку: "Не больше пяти! Не морочьте нам голову, локомотив давно готов, а прицепить можно и за пять! Через пять минут я все здесь взорву, клянусь, капитан! Вы понимаете, что теперь нам терять уже нечего!" И опять пауза. "Хорошо, закричал офицер, - поезд сейчас отправится, локомотив уже подают!" Последнее его слово заглушил довольно сильный удар - будто на перрон рухнуло небольшое дерево. Капитан дернулся, обернулся назад всем телом. Гена едва заметно выглянул из-за плеча колеблющегося на совсем уже нетвердых ногах функционера, и даже Сергей Ильич чуть отодвинул занавеску - любая неожиданность могла мгновенно изменить ситуацию. Но событие произошло незначительное - просто повалилась в обморок восьмипудовая дама-таможенница, стоявшая на протяжении всего происшествия за спиной одного из пограничников и, наконец, не выдержавшая наплыва впечатлений и переживаний из-за небывалого срыва в выполнении ее обязанностей, - вагон СВ так и остался недосмотренным...

В ту секунду, когда кто-то из пограничников попытался поднять тяжеловесную защитницу государственных экономических интересов, поезд вздрогнул от толчка и прицепленный локомотив пронзительно и долго загудел. Общее внимание сразу отвлекло от таможенницы, Гена напрягся за спиной секретаря, Сергей Ильич от напряжения сам едва не потерял сознания. Елена Валентиновна, как-то вяло - голубые таблетки, да и общее состояние последних месяцев все-таки сказывались - рассеянно реагирующая на все, вдруг спросила у Сергея Ильича нелепо спокойно и громко: "Одного не пойму - зачем надо было Оле и Валечке подменять проводниц? В этом был какой-то особый смысл?" От изумления Сергей Ильич едва не потерял дара речи - более неподходящего момента для бессмысленных вопросов нельзя было выбрать специально. "Мама, - зашипела Ольга - да ты что?! Они же следят по билетам, чтобы не имеющие права не ехали в пограничную зону... И вообще нашла ты время!.." Поезд опять дернулся, опять долго и протяжно загудел тепловоз, с соседнего пути ему откликнулся другой, откуда-то повалил белый пар... Сергей Ильич мельком подумал: "Чего они разгуделись, обычно так на станциях не гудят..." - что-то в этом было тревожное, но мысль тут же ускользнула, потому что с перрона раздался крик капитана: "Отправлять!" тут же стоящий рядом с ним солдат резко засвистел в свой свисток. Поезд медленно тронулся, с подножек вагонов, идущих перед СВ, посыпались солдаты в зеленых фуражках, было видно, как они спрыгивают на перрон, делан по инерции пару шагов в сторону движения... Мимо них плыл бедный секретарь, в полуобмороке цепляющийся за поручень.

Через пятнадцать минут поезд, - может, впервые в истории не до конца осмотренный, и против воли властей - пересек границу великой страны.

Вдоль румынской платформы выстроились перекрещенные ремнями, в высоких ботинках солдаты. В руках у них были направленные на поезд десантные "калашниковы". Едва вагон СВ поравнялся с платформой, раздался усиленный репродуктором голос с шепелявым акцентом: "Внимание, террористы! Автомобиль находится на станции! Автомобиль для вас на станции! Правительство социалистической Румынии гарантирует вам безопасность! Вы без опасности направитесь в Австрию! Избегайте кровопролития, автомобиль на перроне!" Поезд остановился, ни одна дверь не открылась. Солдаты стояли неподвижно, в одном месте в их строю был разрыв метров в пить - там, развернутый к ведущему куда-то в степь шоссе, стоял микроавтобус "фольксваген". Быстро темнело, над станцией зажглись редкие желтые фонари. Через приоткрытое окно раздался резкий крик Сергея Ильича: "Солдатам отойти на сто метров, убрать оружие! Отойти на сто метров, иначе мы взрываем вагон и все вокруг!" Репродуктор кашлянул и затих. Минуту спустя раздалась команда, румынский офицер пробежал вдоль строя, вдруг ударил кого-то из солдат кулаком по лицу - у того слетела пилотка. Шеренга развернулась кругом, солдаты закинули автоматы стволами вниз за спину, перестроились в колонну и протопали с платформы, плотным квадратом стали за маленьким вокзалом. Тогда дверь вагона растворилась, из нее, спотыкаясь и теснясь, выдавилась какая-то странная группа. Когда все оказались снаружи, стало понятно, почему они двигаются так неуклюже: туго связанные полотенцами рука к руке люди образовали кольцо, в середине которого, сильно согнувшись, шли Елена Валентиновна с собакой на руках, Ольга с газовым пистолетом, направленным на ближайших к ней заложников, Валечка и Гена с готовыми к стрельбе "макаровыми" и Сергей Ильич, тяжело хромая, несущий громоздкую коробку, от которой в вагон тянулись постепенно разматывающиеся провода. Опять раздался крик - на этот раз это был голос Гены: "Мы отключим взрыватель, только сев в машину! Мы заберем с собой четырех заложников! Они будут освобождены после переезда в Австрию! Никому не двигаться - взрыватель не отключен!" Кольцо людей медленно топталось, постепенно приближаясь к автомобилю. Вот они уже рядом, вот уже Гена, поднырнув под связанные руки, резко открыл сдвижную дверь микроавтобуса, вот уже Елена Валентиновна в машине, Ольга, Валечка... "Ну, вот и все", подумал Сергей Ильич, и ему показалось, что зри они все так боялись почти до остановки сердца, до тьмы в глазах - план не мог не сработать в той стране, где давно уже отвыкла власть от малейшего сопротивления...