Роман Сенчин - Нубук
Вслед за бело-голубыми блочными девятиэтажками Веселого Поселка проплыли мимо чахлые, прозрачные рощицы, а потом трассу обступили, как стены, темно-зеленые, почти синие, высокие ели. Время от времени в этих стенах появлялись просветы, и тогда слева можно было разглядеть свободную еще, не сдавленную гранитом набережных Неву, а потом - и безбрежный простор Ладоги...
Честно говоря, я слегка волновался. Не оттого даже, что могу напутать с документами, а из-за другого.
Я уже бывал в Петрозаводске, точнее, не бывал, а жил целых пять месяцев, но практически не видел города; да и что можно увидеть в армии, если не дают увольнительных...
Меня призвали в погранвойска, в город Сортавала, что на юго-западе Карелии. Из Питера многих туда призывали. Сперва определили в собаководы (на комиссии я, дурак, рассказал, что у нас в семье всегда были собаки и я знаю, как с ними правильно обращаться), но оказалось, у собаководов самая тяжелая служба. Мало того что несешь, кроме всего прочего, ответственность за собаку и поднимаешься по тревоге первым, так еще на учебке из тебя делают настоящего Рбембо - отжимания, марш-броски, кроссы целыми днями... Вместо Рембо я, наоборот, стал превращаться в скелет; написал просьбу перевести меня в простые стрелки и получил за это два наряда вне очереди... Когда стали набирать партию в поварскую школу, я чуть ли не первым вызвался учиться на повара.
Поварская школа находилась в Петрозаводске, на промышленной окраине, недалеко от Онежского озера, - из окон второго этажа нашей казармешки в ясную погоду его было хорошо видно, и при первом же удобном случае мы, салажата-первогодки, выстраивались у подоконников и молча тосковали...
В сам город нас не пускали, вместо увольнений водили на практику на какой-то огромный завод. Может, на тракторный или бумагоделательных машин... Поварихи жалели нас и кормили так, что обратно в часть мы плелись, как беременные на последнем месяце. Бывало, кто-нибудь выскакивал из строя и блевал коричневой мешаниной бывших вкусностей.
В конце мая, окончив учебу, узнав, как варить макароны и гречневую кашу, зазубрив правила товарного соседства, мы разъехались по своим пограничным отрядам. Кто в тундровый Никель, кто в курортный Сестрорецк, кто в гиблые, окруженные топями Реболы, а я в свою маленькую, по-фински аккуратную Сортавалу.
Сперва я занимал чуть не самую блатную должность в части - был хлеборезом, заведовал яйцами, сахаром, сливочным маслом. Вскоре растратил эти богатства, подкармливая "дедов", и меня отправили на заставу, где я проторчал почти полтора года, неделю поварбя, неделю бродя с автоматом вдоль КСП, выезжая по тревоге ловить нарушителей, которыми оказывались в основном лоси, иногда - медведи...
Можно сказать, что в Петрозаводске прошла лучшая пора моей службы, и теперь, конечно, хотелось снова побывать там, посмотреть на город, который, правда, я совсем не знал.
Приехали мы под вечер. Забросили товар на две точки - в маленькие обувные магазинчики, - взяли взамен наторгованные деньги и несколько коробок залежавшейся обуви, а потом стали искать гостиницу.
Нашли неплохую, в центре, сняли, как велел Володька, двухместный номер; "газель" поставили на ближайшей охраняемой площадке.
- Пойду прогуляюсь, - сказал я водителю, который сразу развалился на кровати поверх одеяла. - Я тут служил в армии несколько месяцев. Навещу, так сказать, места боевой славы.
- Давайте, давайте. - Водитель, хоть и был лет на двадцать старше меня, обращался на "вы". - Армия, когда служишь, каторгой кажется, а потом вспоминается как-то так... - Он не подобрал подходящего слова и вместо этого выразительно покрутил рукой.
- Н-да... - Я сделал вид, что согласен, хотя мне и через пять с лишним лет после дембеля армия не казалась чем-то привлекательным. А когда только вернулся домой, помню, мучился от одного и того же кошмара - снилось, что наша Республика Тува отделилась от России и теперь мне придется служить еще раз; во сне я прибегал в военкомат, доказывал, что служил при СССР, честно отпахал два года, а военком, толстый полковник-тувинец, безжалостно перебивал: "Завтра к десяти утра, с вещами. Иначе - возьмем с милицией!" Я просыпался, как говорится, в холодном поту и еще долго мысленно доказывал, что уже отслужил, а больше не выдержу... Только когда мы семьей уехали из Тувы, эти кошмары прекратились, зато теперь во сне я полол бесконечные грядки, выкашивал полянки в сосновом бору, гадая, успеет ли высохнуть сено до дождя или опять подгниет...
Центр столицы Карелии не произвел на меня впечатления. После Питера, конечно, многое может показаться убогим, скучным, сонным. А что Петрозаводск? Темностенные здания пятидесятых годов, обычные магазины, пыль, мусор. Обычный городок, один из сотен подобных... Я собрался было рвануть к поварской школе, даже выяснил у прохожих, как до нее добраться, а потом передумал. Далековато, да к тому же и целый день в "газели", затем нервотрепка, не явная, но все же ощутимая, со сдачей товара, получением денег. Захотелось просто сесть за столик, выпить пивка.
Подвернулось кафе "Калевала". Я, конечно, зашел.
Обстановка - так, ничего, правда, тоже убогонько. Столы и стулья старые, деревянные, с почерневшим лаком, на каждом засаленный прибор для специй, салфетки в граненых стаканах... Людей немного. В основном воркующие парочки - парень и девушка.
Я сел за свободный стол. Посидел минут пять, ожидая официантку. Но она не появлялась, да ее тут, как оказалось, и не было. Пришлось самому подойти к стойке бара, купить бокал "Балтики No 3", пакет чипсов.
Вернулся на место и расслабился... Да, доделаю завтра дела - осталось семь точек - и, может, в ночь рванем. Или уж послезавтра утром. Доложусь (тьфу ты, армейское словцо вот всплыло!), отчитаюсь перед Володькой, он, конечно, тщательно все проверит, а потом - к Маринке. Она вообще-то не любит, когда я торчу в буфете, наблюдаю за ее работой, - ей почему-то стыдно, - но после разлуки, думаю, перетерпит.
Приглашу ее куда-нибудь. В кино или в бильярд сыгрануть. Ей бильярд нравится... Или просто куплю торт, шампанское, посидим дома... Родителям надо бы письмо написать. От них чуть ли не каждую неделю приходят, а мне все не до того... Продолжают советовать в институт поступать. Может, действительно попытаться, тем более что Володька не против. На заочное, в Педагогический. Попытка не пытка, а я в любом случае ничего не теряю. Поступлю - хорошо, не поступлю - так и черт с ним...
"Ледовое побоище - тыща двести сорок второй, - машинально проверил я свои знания, - отмена крепостного права - тыща восемьсот шестьдесят первый"... Да, кое-что еще помню, но за этими датами мне сейчас ничего не увиделось. Никаких картинок, иллюстрирующих историческое событие, как бывало раньше, когда от одного словосочетания "Ледовое побоище" тут же в воображении возникали псы-рыцари в глухих шлемах с крестообразными прорезями для глаз и носа, Александр Невский с лицом актера Черкасова, произносящий громовым голосом: "Кто с мечом к нам придет, от меча и погибнет!"; не было теперь и новгородских ратников с дубинами и топорами, черной воды Чудского озера... Остался просто заученный когда-то набор цифр - 1242.
При желании я, наверное, смог бы навспоминать штук двести исторически значимых фраз, только - зачем?.. И как буду учиться на историка, на учителя истории, если мне история давно уже неинтересна...
- Свободно?
Я дернулся от неожиданности, подвинул ближе к себе бокал с пивом.
- Да, конечно.
Напротив уселась девушка. Лет двадцати, может, чуть старше, светловолосая, довольно симпатичная, но с унылым, кислым лицом. И свое мороженое она стала есть так уныло, что я не смог не предложить:
- Может, лучше пива выпьете? Или вина?
- А что такое? - Она подняла неожиданно темные для ее светлых волос и бледноватой кожи глаза; почти черные глаза.
- Да так, - усмехнулся я, почему-то смутившись, - что-то без радости вы это мороженое... хм... вкушаете.
Раз уж нет ни сил, ни желания гулять по городу, так хоть вот с девушкой петрозаводской пообщаться. Тем более если сама подсела.
- Ты угощаешь? - Она прищурилась подозрительно.
- Естественно. - И я похвалился: - Удачный сегодня вышел денек.
- Чего ж удачного?
Бокал мой был еще почти полон, девушка не особенно и понравилась, но что-то толкало изображать из себя крутого...
- Это, - ответил ей чуть игриво, не теряя, правда, серьезности делового человека, - коммерческая тайна... Ну так как - пива? Вина?
- Лучше вина, конечно. Крепленого. - И уже вслед мне послала уточнение: - Только не портвейн. "Изабеллу" или "Южную ночь".
Я опять усмехнулся.
"Изабелла" с красной этикеткой, шестнадцать градусов, в кафе "Калевала" нашлась. Я взял двести граммов и два бутерброда с сыром...
- Ну, давай за знакомство!
Девушка слегка оживилась, даже представилась:
- Меня, если что, Валей зовут.
- У, а меня - Роман.
