Крейсер «Суворов» - Александр Ермак
А какой дурак в праздник работает?»
«Я в золотой готов коляске
Екатерины прах возить
За то, что продала Аляску,
А то пришлось бы там служить».
«Военная служба – это доменная печь, из одних получается сталь, из других шлак».
«Военная служба – это единственное место, где можно узнать, любят тебя или нет».
«Военная служба – это единственное место, где не жалеешь о прошедшем дне».
«Военная служба – это однообразие, доведенное до безобразия».
«Военная служба – это школа для мужчин, а для девушек суровый экзамен на верность и выносливость».
«Жизнь – это книга. Военная служба – это страницы, вырванные из этой книги. На самом интересном месте…»
«Поверь братан, наступит час,
Построят нас в последний раз,
И зачитают нам приказ,
Об увольнении в запас».
«Братуха, верь! Взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Когда из списков этой части
Исчезнут наши имена».
«Кто не был – тот будет, кто был – не забудет!»
«Такую вот службу я, сын, отслужил.
И сейчас презираю всех тех, кто косил…»
«Я здесь пишу не для забавы,
Не для того, чтоб много знать,
А для того, чтоб на гражданке
Все эти годы вспоминать…»
Олег аккуратно вложил черный волосок в книжку «Боевой номер», вернул ее на место. Снова взялся за недописанное письмо. Перечитал:
«Привет!
У меня все хорошо. А по поводу нашего разговора вот что я решил…»
Набрал полную грудь воздуха и продолжил письмо следующими словами:
«…надо все-таки за собой больше следить. Тогда и командиры и корефаны будут более уважительны. Так что хочу…»
Олег выдохнул, сделал паузу, вздохнул, посмотрел на дневального, на кубрик и снова, набрав полную грудь воздуха, написал то, что должен был:
«…хочу купить себе новую бескозырку, а то старая совсем поистрепалась…»
После этих, многое значащих для получателя слов все пошло гораздо легче. Он написал и про отвратительную местную погоду, и про «чифан», и про то, что снова вышли в море. Закончив с письмом, Олег старательно вывел на конверте буквы адреса, цифры индекса. Наслюнил было палец, но потом вытер его о робу: заклеивать не стал. Сунул письмо в тот же брючный карман. Думал, что, покончив с посланием, успокоится, но расслабиться не удавалось: как будто все-таки не доделал что-то. Олег попенял себе: надо бы сейчас же заклеить конверт и послать дневального, чтобы тот сходил до помещения клубной команды и бросил послание в почтовый ящик. Тогда уже точно будет покончено с письмом, и можно забыть про него. Но что-то скребло на душе, что-то мешало сейчас же довести дело до конца. Темнов догадывался, что это за «что-то», но не хотел думать о нем. Чтобы отвлечься и расслабиться, направил мысли на другое. Вспомнил, как, простившись с родными и Аленкой, прибыл в «учебку» на Русский остров: «Я не забуду много лет, прозрачный суп и черный хлеб…»
Но и о проклятой «учебке» Олегу думать тоже не хотелось. Гораздо приятнее было вспоминать жизнь после Русского острова. Темнов не только попал на флагман Тихоокеанского флота, но и отправился в увлекательное путешествие на край света.
Повеселев от приятных мыслей, Олег даже стал напевать про себя песенку из голубой тетрадки:
«Я моряк, красивый сам собою,
Мне от роду двадцать лет,
Полюбил девицу всей душою,
Без любви веселья нет.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там.
По морям, морям, морям, морям, эх,
Нынче здесь, а завтра там.
Я моряк, с акулами знаком,
Я с пеленок вырос моряком,
У меня дорога широка,
Вот какой характер моряка.
По морям, по волнам,
Нынче здесь, завтра там…»
Немногим призывникам повезло, как Темнову, прошедшему столько океанов и морей. О таком приключении можно рассказывать и детям, и внукам. Слушать будут, раскрыв рты. Столько дальних стран ему удалось повидать…
Полька-бабочка Воронка
Воронок ждал возвращения музыкантов, которые, как и все после отбоя приготовления корабля к бою и походу, сразу же ушли на большой сбор. Прохаживаясь по кубрику, Сергей чувствовал себя очень необычно: казалось, дрожит не только палуба под ногами, но и что-то в животе, а еще немного нарушилась координация движений. Приятного в этом было мало, но он не сомневался, что привыкнет к морскому волнению. За несколько дней на корабле Воронок много к чему приспособился, многому научился. Он уже свыкся с тем, что по утрам матросов поднимает гимн Советского Союза. Раньше Сергей любил эту красивую, торжественную мелодию, но теперь ненавидел и не понимал: какой дурак придумал будить ею спящих пацанов?
Соскочив утром со шконки и уже не удивляясь, что Бес и другие усатые продолжают спать, Воронок привычно выбегал на верхнюю палубу, затем по трапу на стенку, где экипаж, представленный, в основном, молодыми матросами, делал утреннюю зарядку. Немного помахав руками, проснувшись и разогревшись, Сергей возвращался в кубрик и, убирая свой матрас с рундуков, наблюдал, как командир оркестра стаскивает со «шконок» недовольных таким пробуждением усатых.
Пока Воронок ходил в гальюн, Корыто уже возвращался в кубрик с завтраком. После приема пищи Сергей теперь уже вместе со всеми выходил на утреннюю поверку. Большинство усатых, правда, на верхнюю палубу подниматься не собирались:
– Скажете, что я после вахты… А я – перед дежурством… Я – на вахте, за дневального пока посижу…
Так что выстраивались в два ряда на корме-«юте» корабля большей частью опять же молодые матросы. Офицеры, которые появлялись перед строем в полном составе, матерились и засылали гонцов по кубрикам, пытаясь вытащить наверх всех «послепередвахтенных». Но усатые все равно не выходили, и командирам не оставалось ничего другого, кроме как доложить:
– Весь личный состав подразделения построен за исключением тех, кто находится на вахте…
Под звуки оркестра вахтенный старшина поднимал военно-морской флаг на флагштоке. После этого старший помощник корабля зачитывал разные инструкции, приказы по
