За чертой - Александр Николаевич Можаев
Если хорошо копнёшь в своей родословной, то и с одной, и с другой стороны Деркула обязательно отыщешь родню. Моя прабабка Наташка и прабабка Кубанца́, Уляшка, – родные сёстры. Наташку взял замуж мой прадед Тихон, а Уляшку забрал на другой берег Деркула Фёдор Кубанцев с Нижнего хутора. Фёдор казак был покладистый, незабурунный, как его правнук. Жалел Уляшку. А вот свёкр Антон Аристархович, тот – сохрани и помилуй… Чуть что не по нём, не успеют бабы проштрафиться – тут уж и кнут в руках, давай на базу строить. Одно спасение: потерял на германской Антон Аристархович ногу, а на деревянной за бабами не угнаться, но и без того расслабиться он никому не давал, и если прищучит где-то в углу – держись!
Фёдор свою Уляшку берёг и жалел, в обиду не давал, иной раз и собой от кнута заслонит. А уедет в степь – тут уж батя порядком правит. Вот дело молодое, проспала Уляшка зорьку; стадо ушло, а она ещё доит. Антон Аристархович для назидания и стеганул невестку кнутом. Та юбку задрала и бегом вброд через Деркул. Только на порог, а отец с матерью:
– Ты чего заявилась?
– Свёкр кнутом деранул…
– Ты, девка, может, сама «попросила»?
– У него легко выпросить… Не пойду назад…
– Как это не пойдёшь?! Мужняя жена, к мужу должна прилипать, а не бегать туды-сюды…
Тут, глядишь, следом за Уляшкой свекровь Параскева ковыляет, обмочилась в Деркуле – юбку не по годам задирать.
– Ну что ты, дурёха, с дому сбегла?
– Папенька кнутом дерётся…
– Тю на тебя! Разе ж это дерётся? Вот Аристарх покойный, тот действительно драл! Мог и куделю на руку намотать. И не убегишь от него – на двух ногах! А этот так, абы для порядка, чтоб не забывали, кто во двору хозяин. Он, бывалоча, и меня в молодые годы воспитывал. Схватит кнут. А я хитрющая была – прикинусь, что испужалась, он тут же и охолонет. Ходим, Уляшка, до дому, он уже и позабыл про утро… Ходим, Федя со степи явится, а мы ещё и не приступали к готовке… Опять штраф…
С тем и бредут через Деркул назад.
* * *
О том, что условно по Деркулу проходит граница, народ узнал лишь в 1991 году, когда Украина вдруг стала «незалежной». Условно, потому что на некоторых участках она отходила от реки и петляла по старому руслу. Когда-то здесь были огороды российского колхоза «Ленинский путь», когда с развалом Союза развалился и колхоз, землю отдали мне на паи. Земля-то была российской, но, чтобы попасть на неё, нужно было уже пересекать украинскую границу, потому что дорога на мою землю шла через мост. И хотя пограничной службы на той стороне ещё не было, к декульскому мосту притянули вагончик и поручили дежурить станично-луганской милиции. Ко времени всеобщего раздрая цены на различные товары стали значительно отличаться. Так, на Украине были дешевле водка и табак, в России – бензин и солярка. В обе стороны двинулись караваны машин. Носач к тому времени был уже председателем райсовета, наведываясь на границу, накручивал хвоста своим подопечным.
– Глядите у меня, сукины дети! Будете людей забижать – разгоню, к чёртовой матери! – грозил он.
Нужно отдать должное украинской милиции, в то время ко всем они относились с вниманием и сочувствием – никого «не забижали», поэтому движение не прекращалось ни днём, ни ночью.
На своей земле за Деркулом растил я бахчу и косаркой валил сено. По магистралям, где раньше пускали на полив огородов воду, сено самое лучшее, но косилкой туда не влезешь, поэтому магистрали я отдал Жеке, который косил вручную.
Стоит только подъехать к мосту, Кубане́ц, лишь завидев меня, закрывает перед моим трактором шлагбаум.
– Атаман! – властно указывает он рукой на вагончик. – К тебе есть вопросы…
– Кубане́ц, мне некогда… – обречённо вздыхаю я.
– Ничего не знаю! «Обязательная процедура дактилоскопии», – говорит он и открывает передо мной дверь.
Длинный деревянный стол на полвагончика уже накрыт. Здесь и вино, и пиво, и водка, и коньяк домашнего приготовления – на любой привередливый вкус. В больших чашках ещё дымится горячая картошка, домашняя колбаса, жареные гуси, сало, густо посыпанное молотым перцем, вяленая рыба, огурцы, помидоры, зелёные перья лука – всё, чем делится заботливый народ со своими государственными стражами.
– Кубане́ц, мне ещё сено валить…
– Не обижай, атаман, докосишь ты своё сено. Тебе там не косою махать, а косилке пофик – она не потеет…
Но было и такое: подъезжаю к таможне – шлагбаум распахнут и никакого шевеления. Возвращаюсь с поля – то же самое.
– Вы тут не вымерли?! – кричу.
Никто не отзывается. Захожу в вагончик – перегарный дух шибает в нос. Вся команда дружно похрапывает. Кто-то уронил голову на стол, иные вообще под столом. Здесь же, на столе, среди недоеденной закуси и недопитой водки лежат автоматы.
Пробую разбудить – никто не поддаётся.
«Вот же паразиты! – обозлясь, думаю я. – Зайдёт кто-то посторонний – быть беде».
Собрал автоматы, отнёс в дальний угол вагончика, завалил их старыми бушлатами и каким-то хламом. Уехал. На другое утро вновь еду на своё поле – «таможенники» сидят под вагончиком, никто меня не приветствует, даже голов не поднимают.
– Чего морды уронили? – весело окликаю я. – Через час пересменка – радоваться должны, а вы как кисличек объелись.
– ЧП у нас, атаман… – отвечает за всех Кубане́ц.
– Что, водка закончилась?
– Водка-то есть… ЧП…
– Ну?..
– Такое дело… Вчера знойно было – решили ополоснуться в Деркуле. Не брать же с собой автоматы… Оставили. Тут всего двадцать метров, чего их таскать… Окунулись, через три минуты приходим – нет…
– Водки, что ль?
– Водка на месте. Автоматы спёрли. Что ты лыбишься, атаман, тюрьма ведь…
– Тюрьма, – соглашаюсь я. – Я не с этого… Мне версия про октябрьский зной понравилась. Сам придумал или коллективное творчество?..
– Атаман, ехай куда ехал…
– А вы, стало быть, будете ждать расстрела?
– Ну, типа того…
– Кубане́ц, а вы после вчерашнего «купания» глаза хоть разлупливали? Может, автоматы ваши лежат на привычном месте – промеж бутылок.
– Не лежат…
– Сейчас покажу фокус, – обещаю я и иду в вагончик.
Через полминуты выношу за ремни автоматы.
– Эти?
– Где ты их нашёл?!
– На обычном месте, среди стаканов. Нет, вы точно «перекупались» вчера.
Вскакивают, едва не сшибив меня с ног, расхватывают автоматы, размахивая ими, как ошалелые, скачут вокруг меня. Всё, расстрел отменяется.
– Ну, ну, ну!.. –
