Играл на флейте гармонист - Влад Стифин
Снова появился Предводитель. И они благочинно, с терпением, выслушивая друг друга, продолжили беседу о войне и страхе. А он, наблюдая за ними, никак не мог понять — кто из них мудрее?
Он открыл глаза. В бункере было тихо и сумрачно. Из-под одеяла дневального послышался шепот. Прислушавшись, он понял, что дневальный молится, что-то просит у Бога. Жалуется и одновременно просит прощения.
— Он верит в Бога, — подумал стажер, — а во что еще здесь можно верить? Только в НЕГО.
* * *
Так прошло несколько недель. Каждый день была война. Один раз в неделю братки ходили в атаку. Оказалось, что это «занятие» было менее опасным, чем сидение в окопе под «хлопушками». В бронежилетах братки бежали до середины нейтральной полосы. А затем возвращались ползком по команде на исходные позиции. По субботам давали патриотическое кино, через раз показывали то «Подвиг Арсения и Агафьи», то «Хлопушку» — о том, как молодой браток-солдат обезвредил пятнадцать «хлопушек» и вывел из бункера всех бойцов целыми и невредимыми. В фильме о «хлопушках» боец в финале пел под гармошку патриотическую песню о родине. Там были такие слова:
Мне Родина святая
Давала жизнь как мать.
О матери мечтая,
На подвиг шел опять…
Некоторые братки, просмотрев этот фильм уже более трех раз, сами сочинили слова к этой песне, но слова эти считались нехорошими.
Он уже обработал несколько дезертиров, новеньких бойцов.
Технология обработки у него была одна и та же, он стирал из памяти мешающие воевать, как ему представлялось, эпизоды.
Но с одними из дезертиров ему пришлось повозиться. Он, этот дезертир, побежал не от страха, он собирался пробраться домой, чтобы отомстить обидчику его семьи. Стажеру пришлось очень аккуратно внушать ему, что удрать отсюда ему никак не удастся, что нарушив контракт он в конце концов не получит никаких привилегий, и более того, может подвергнуться искоренению, что в этом случае ему уж никак не удастся отомстить. И вроде бы его работа не пропала даром — дезертир затих и мыслей к побегу уже больше не имел.
Случай на кладбище
В детстве он жил с родителями недалеко от старинного кладбища. Ватага пацанов, его соседей, изредка забегали туда, то ли поиграть в прятки, то ли просто от безделья, из интереса. Но все попытки «освоить» кладбище как-то не очень получались, наверное беготня вокруг могильных крестов и надгробий не веселила, а лица, смотревших на них с фотографий умерших людей, заставляли останавливаться. От этого всего было как-то не по себе. Родители, узнав про их попытки слоняться среди кладбищенских могил, эти их занятия не одобряли. А особо «шутливые» взрослые или старшие ребята даже пугали пацанов «страшными» рассказами об оживших покойниках. Но как всегда бывает в таких случаях, то, что пугало, то и не могло не привлекать внимание подростков. Среди них начались разговоры и споры о возможности пройти все кладбище ночью, когда темно, не испугавшись могил и не поверив в эти «страшные» рассказы об оживающих по ночам мертвецах. Разговоры разговаривали, а на спор надо было отвечать делом. И вот однажды самый бесстрашный из мальчишек, кстати не лидер и не заводила, а обыкновенный «тихоня», вызвался вечером, когда уже в конце лета темнело относительно рано, пройти в одиночку все кладбище и тем самым доказать, во-первых, что он смелый, то есть повысить свой статус среди пацанов, а во-вторых, что ожившие по ночам мертвяки — это все сказки и вранье.
Кладбище было большое, со старинной церковью на вершине холма. Среди могил встречались старые со склепами и каменными статуями. И, конечно, в темноте это все представляло таинственный жутковатый вид. Поздние захоронения так уплотнили могилы, что тропинки и дорожки были довольно узкие, а в некоторых местах их переплетение напоминало лабиринты. Там-то и днем можно было заблудиться, не то что ночью в темноте. Для достоверности исполнения спора часть пацанов с «тихоней» пошла вокруг кладбища на другой его конец, а другая часть осталась в предполагаемом месте выхода «тихони». Отправив смельчака в его смелый путь, сопровождающие бегом вокруг кладбища присоединились к группе ожидающих его выхода.
Через некоторое время, когда по расчетам ожидающих «тихоня» должен был появиться, его было не слышно и не видно. Терпеливо выждав еще некоторое время, мальчишки забеспокоились — отправляться на поиски «смельчака» никому не хотелось. Разбежаться по домам означало предательство по отношению к товарищу. Да и если что-то с ним случилось, серьезных разборок с родителями не избежать. Мрачное ожидание длилось довольно долго. И, наконец-то, «смельчак» появился, растерянный, как-то поникший и главное без чувства гордости и радости победителя спора. Мальчишки, увидев эту странность, не очень-то активно его расспрашивали об этом «подвиге». И так, как-то вяло и почти молча разошлись по домам.
С тех пор во дворе и в школе «тихоня» стал еще тише и незаметнее. Его постоянная задумчивость была замечена всеми, и ребятами и учителями. А уже через пару недель «тихоню» родители забрали из школы — он чем-то заболел и долго лечился в специальной больнице. Мальчишки после этого случая старались на кладбище не ходить и там не играть, и споры о кладбищенских покойниках потихоньку прекратились.
А он еще долго помнил какой-то задавленный страх в глазах «тихони», когда мельком, изредка встречался с ним взглядом в школе или во дворе.
* * *
Раненый «черняк» лежал в тени почти без памяти. Левая рука его отсутствовала вместе с предплечьем, видимо, оторванная взрывом. Это ранение можно было считать смертельным, времени прошло много, «черняк» потерял изрядно крови и от этого находился в забытье. Он склонился над раненым для формального допроса и сразу узнал «черняка». Это был тот интеллигентный молодой человек со светлыми волосами и мягкими чертами лица, с которым у него состоялась доверительная беседа в центре подготовки. Правда, сейчас он был в чужой форме, весь помятый, в грязи и пыли. Промелькнули чередой мысли:
— Здесь что-то не то. Это не он. Не может этого быть. Это наверное двойник.
Он просто из формальности, машинально задал ему вопрос:
— Кто ты?
«Черняк» чуть приоткрыл глаза и мысленно назвал себя.
— Это был тот самый интеллигент, и имя совпало, — подумал он и постарался прочитать мысли раненого.
— Проклятые «беляки» изранили, и вот уже и датчика контроля нет, а что толку, я ранен, я ранен — не могу двигаться,
