Монстр - Л. Дж. Шэн
Каталина была сплошной головной болью даже после своей смерти, но настоящим злодеем в этой истории оказался Джеральд, потому что он пристрастился не к какому-то там распространенному виду наркотиков. А к вагине, хотя ему стоило быть осторожнее.
– Не забывай, что твоя сестра замужем за сыном Джеральда. Мы семья. – Трой разгладил пиджак. Выражение его лица источало враждебность. Он весь был напряжен до предела и готов в любой момент сорваться, как заряженный пистолет.
Мы с моим приемным отцом сидели напротив, словно зеркальное отражение друг друга. На нас были одинаковые черные брюки от Armani, сшитые по специальному заказу с учетом наших огромных габаритов. Мы носили одинаковые итальянские лоферы ручной работы. Одинаковые рубашки черного, или темно-синего, или темно-серого цветов – главное, не белого. Светлые оттенки крайне непрактичны, когда по роду деятельности приходится литрами проливать кровь.
У нас даже были похожие привычки. У Троя была фиксация на оральной стадии[19], которую он решал при помощи зубочистки, что вечно торчала у него изо рта, а я прибегал к сигаретам.
Но в конечном счете все сводилось к одному: мы с Троем не приходились друг другу кровными родственниками.
У него были холодные, светло-голубые глаза. А мои были серыми, как у Брока Грейстоуна.
Волосы у Троя были черными как смоль с проседью на висках и по краям лба. А мои – светло-коричневого цвета.
Он был бледнолицым. Я загорелым.
Он сложен, как игрок в регби. А я – как поле для этой игры.
А еще он родился в богатой семье, а мне приходилось приспосабливаться.
Меня всегда забавлял лозунг «Ешь богатых»[20]. Я с ранних лет усвоил, что, напротив, богатые всех пожирают. Вот почему люди так сильно их ненавидят.
Если не можешь победить их, стань одним из них.
Я твердо намерен больше никогда не становиться бедным, а потому прикасаться к Эшлинг Фитцпатрик было неразумно. Фитцпатрики сделали меня богаче. Намного богаче, чем я был, когда только начал свое дело, ломая ноги по заказу конгрессменов и пряча их любовниц на экзотических островах.
– Это не коснется Сейлор, Хантера, Руни или Ксандера, – заверил я, имея в виду свою сестру, ее мужа и их детей.
Я вертел зажигалку Zippo между пальцами, теряя интерес к разговору.
– Хантеру сорвет крышу, – заметил Трой.
– Хантер слишком занят созданием собственной семьи, чтобы беспокоиться о той, которая отвернулась от него, когда он был в школе-интернате, – огрызнулся я, оскалившись.
Все равно Фитцпатрикам в ближайшее время не светит получить награду в номинации «самая дружная семья». Скорее наоборот: они бы и Ланнистерам задали жару.
– Я не собираюсь щадить чувства каждого ублюдка, с которым когда-то пил пиво. Хантер переживет. Джеральд заслужил мою ярость.
– Как по мне, Джеральд и должен ее на себя навлечь. Я не вижу в этом личного интереса, Сэм. – Ноздри Троя раздулись, и мне стало ясно, что он тщательно подбирает слова.
Он частенько пытался сглаживать ситуации, в которые я влезал, главным образом потому, как знал: вероятность, что я слечу с катушек, была так высока, что почти не оставляла никаких чертовых сомнений. Я любил крушить и наблюдать, как все рушится. Считайте меня сентиментальным, но хаос напоминал мне о детстве. И я всегда был готов устроить кровавую бойню.
– Я лишь хочу удостовериться, что ты не станешь действовать слишком импульсивно. Я знаю тебя, сын. Ты всегда рад чуть что палить без разбора.
– Не так сильно рад, как хотелось бы. – Я бросил зажигалку и стал теребить талисман со Святым Антонием, висящий у меня на шее на кожаном шнурке. – Что подводит нас к следующему вопросу. Я подловил русских, пока они тайком переправляли шестьдесят килограммов дури в один из своих магазинов. Не знаю, чем торговал Василий Михайлов – но точно не бастурмой, – он не отстегивал ни цента выручки.
Поэтому я порезал ему лицо. Око за око и все в таком духе.
Возможно, резать лицо босса русской мафии было не самым взвешенным моим поступком, но мне было приятно наблюдать, как он извивается и кричит от боли.
Трой ощетинился.
– Даже не начинай об этом. Ты вообще не имел никакого права отнимать их территорию. Вернемся к Джеральду Фитцпатрику. – Он покрутил указательным пальцем, возвращаясь к прежней теме. – Я не хочу, чтобы ты разглашал эту информацию, пока она не подтвердится. Знаю, все это дурно выглядит…
– Все железно, – вспылил я. – У меня есть доказательства. Неоспоримые факты. – Я бросил бумаги между нами.
Не все из сказанного Кэт было правдой, но большая часть все же была. И этого достаточно, чтобы оправдать мое стремление выжать из Джеральда все до капли. Этот человек убил моего младшего брата. Единственного кровного родственника. Брока не стало. Кэт тоже. У меня мог быть хоть кто-то. Человек, о котором я мог заботиться.
– И все же… – он ударил кулаком по столу, – ты знаешь то, чего тебе, по его мнению, неизвестно. Теперь у тебя есть преимущество. Действуй в рамках своих обязанностей, но не устраивай из этого гребаную Красную свадьбу[21]. Я знаю тебя, Сэм. Сеять медленную смерть тебе нравится гораздо больше, чем убивать быстро. Помучай его, но не добивай.
Он был прав. Зачем идти с этой информацией к Джеральду и тем самым дать ему возможность защититься, если я могу добиться от него желаемого старым добрым способом: превратив его жизнь в сущий ад?
Будь месть и наказание видами искусства, мои работы были бы развешаны по всему Лувру. Я мог вычерпать душу Джеральда гребаной ложкой и лакомиться ей, при этом не огорчая мою сестру и ее похожего на жиголо муженька.
– Ладно, – протянул я, лениво развалившись в кожаном кресле. – Думаю, я могу немного его помучить. Но, в конечном счете, все равно нанесу решающий удар.
– До этого момента еще есть как минимум несколько месяцев, и я надеюсь, что за это время смогу раздобыть какую-нибудь информацию, которая заставит тебя передумать. – Трой встал и застегнул пиджак, глядя на меня холодным и все же одобрительным взглядом.
Ему претило, что он создал монстра, но еще сильнее он ненавидел, что ему это нравилось.
Своими безжалостностью, грубостью и жаждой крови я пошел в него.
