Я выбираю Элис - Сьюзен Джуби
Даже у Макгрегора на лице появилось страдальческое выражение. Обри дошел до того, что заявил, будто считает создаваемую брызгами водопада радугу проявлением зоометризации красоты природы. Я была совершенно не в состоянии следить за развитием его мысли, но раз уж у меня с созависимостью покончено, я попросту его проигнорировала и, прихватив Макгрегора, развернулась и пошла к маме в машину. К сожалению, Обри последовал за нами. Его социальные навыки вызывают подозрение в том, не сидел ли он на домашнем обучении.
Поскольку дела с природой складывались не очень, мама пропустила пункт 2.4 первого варианта «Короткая пешая экскурсия на ледник» и перешла сразу к пункту 2.5: «Устроить пикник возле Музея истории города Смитерса». На обед было стандартное мамино меню: баклажанная подливка, сэндвичи с брюссельской капустой и какие-то несимпатичные органические яблоки с коричневыми пятнами, вызванными недостатком пестицидов. Так как пошел дождь, нам пришлось есть в машине. Напряжение возрастало. Обри заявил, что ему нужно мясо, чтобы почувствовать, что он действительно поел. Мама заметила, что это не вяжется с его убеждениями и что большинство людей, заботящихся об окружающей среде, — вегетарианцы. Обри ответил, что хиппи уже многие годы навязывают всем свою устаревшую мораль и что лично он от этого устал. Мама заявила, что дыры в его мировоззрении так велики, что через них проедет и грузовик, а он провозгласил, что никогда не станет потворствовать вегетарианским фашистам, после чего мама сказала, что мы (то есть я и он) — пара, созданная на небесах, и заставила нас вылезти из машины. А потом уехала. Мама заставила вылезти из машины и бедняжку Макгрегора, что было, вообще-то, несправедливо, но думаю, она сделала это специально, чтобы уберечь меня и Обри от подросткового секса.
Итак, спасаясь от дождя, мы втроем вошли в музей. В обычном историческом музее, в отличие от «Иглу», хотя бы не было чучел животных. Этот музей довольно неплох, учитывая, что в нем всего одна комната. Хранящиеся в нем вещи не особо интересны, в основном это части конской упряжи, пара сельскохозяйственных орудий, лоскутные одеяла и какие-то старые фотографии, но если все это древнее барахло вынести, получится самый приятный в городе дом, с деревянными полами, высокими потолками и так далее.
Я прямо тащусь от этого музея, потому что он создает ощущение старины и надежности. Один только Обри счел, что он никудышный, и расстроил куратора миссис Морган, заявив, что, если бы ее подход был немного менее традиционен, музей мог бы стать более успешным. Она спросила, что Обри имеет в виду, а тот рассказал ей об одном художнике, изваявшем скульптуру писающего Иисуса, и посоветовал попытаться приобрести для музея какие-нибудь столь же значимые экспонаты. Миссис Морган ответила, что курирует музей, а не художественную галерею, а он заявил, что именно ее мелочный формализм мешает музею иметь культурное влияние в городе, который так в нем нуждается. После этого миссис Морган попросила нас уйти, даже МакГрегора, которого она знает и любит, так как он в свое время помог ей с несколькими экспонатами.
Короче, мы направились домой. Я обеими руками ухватилась за сумки с обедом, чтобы только не идти под руку с Обри. Меня от него просто и созависимо тошнило. Во время написания этих строчек я скрываюсь у себя в комнате.
Придется обойтись без бойфренда. Обри мешает процветанию моей критической карьеры. Мне с трудом удается что-либо критиковать, когда он рядом. Хочется говорить хорошие, позитивные вещи просто из чувства противоречия. Это ненормально. Кто-то должен сказать Обри, что критически настроенные люди должны говорить редко. Тогда их критика что-нибудь да значит.
Позже
После ужина Обри отчалил. Думаю, он уехал потому, что папа сказал ему, что не стоит, наверное, больше у нас задерживаться. Я притворялась больной и не выходила из комнаты. Макгрегор затаился у себя на болоте, а мама ушла на какое-то фолк-фестивальное мероприятие, обычно служащее его посетителям поводом для выпивки. Видимо, после того ужина вдвоем папа счел своим долгом высказаться.
Когда Обри постучался в мою дверь, я сказала, что у меня, наверное, грипп, и спросила, какие симптомы вируса Эбола. Я подумала, что тошноты черной желчью или фонтанов крови из всех пор (явление, известное нам, фанатам вирусов, как обескровливание) будет вполне достаточно, чтобы Обри держался от меня подальше. Он настоящий параноик. Я чувствовала себя перед ним немного виноватой, однако мне было крайне необходимо восстановить свои границы.
В общем, мы с Обри, похоже, больше не встречаемся. Прогулки за руку в качестве подруги молодого человека остались в прошлом. Вся эта любовь между мальчиком и девочкой — еще одна область, где я чужая. Не знаю, как произошедшее отразилось на моем списке. Нужно ли восстанавливать в нем цель № 4? Не думаю. Наши отношения прошли, видимо, свой естественный путь. Им не обязательно быть длительными, чтобы считаться состоявшимися. Я лишь надеюсь, что кто-нибудь из школы видел нас с Обри и распустил слух, что я с кем-то встречаюсь. Никому не нужно знать, что Обри представляет собой как человек. Выглядит он неплохо, а в подобных ситуациях именно это и важно.
ВНИЗ ПО НАКЛОННОЙ
24 августа
Ну вот, все пришло в норму. Рядом больше нет действующего на нервы Обри. Что до меня, то я опустошена. Мой период в качестве спутницы жизни был недолгим, но интенсивным. Прекрасно все-таки было волноваться о чем-то еще помимо того, что тебя прикончит Линда и что надо возвращаться в школу, являющуюся, вероятно, на нашей планете третьей по неблагоприятности средой существования после океанских глубин и горы Эверест. Может, мне будет приятно вместе с депрессией взять воспоминания об этом времени с собой в постель. Папа часто так и делает, как и множество женщин, о которых мне доводилось читать. По-моему, неплохой способ справляться с проблемами. Типа разлечься посреди дороги
