Когда ласточки кружат над домами - Игорь Надежкин
«Здравствуй, мама.
Вот выдалось время, и я решил написать тебе. Только не знаю получится ли уместить миллион мыслей и тысячи впечатлений в одно письмо. Писать постараюсь как можно внятней и сухо, чтобы не валить на тебя сумбур.
1.
Гоа — не есть Индия в полном смысле. Штат маленький — всего полтора миллиона человек, что по местным меркам ничтожно мало. Сравнения ради, население соседнего штата Карнатака — шестьдесят один миллион. Гоа состоит из маленьких городов и деревушек, которые почти не разделимо перетекают друг в друга. Люди из соседних домов могут оказаться жителями разных городов.
Гоа один из самых обеспеченных штатов Индии. Здесь не так много разрухи и мусора. Но коровы и куры конечно же есть, ходят себе спокойно по дорогам.
2. Общество. Штат Гоа очень долго был португальской колонией, поэтому две культуры переплелись очень тесно. Две основные религии: Индуизм и Католицизм. Остальные встречаются заметно реже. Но католицизм здесь с ярким индийским акцентом, заметно менее мрачный чем европейский, а храмы и вовсе больше походят на православные.
Пожалуй, самое интересное в жизни Гоа — это гармония между всеми членами общины. Люди здесь не спорят о своей вере, хоть и держатся весьма обособленно. Но что важнее всего, им удалось совместить современную цивилизацию, со своими традиционными устоями. К примеру, в местных модных журналах можно найти фото женщин в строгих брючных костюмах, а перелистнув страницу, увидеть красавицу в сари. В местных кафе отличные бургеры, смузи и стейки, а если надоест, пожалуйста, можешь взять себе дхал, цыпленка тандури или чапати. И вся эта невообразимая солянка сосуществует так мирно, что вскоре начинает казаться совершенно нормальной.
3.
Цены, по курсу один доллар — шестьдесят пять рупий, выглядят примерно так. Плотный обед — 200 рупий. Полный пакет фруктов — 150 рупий. Пять литров воды — 65 рупий. Ночь в приличном номере — 1000 рупий. Для местных цены зачастую ниже вдвое. Но для них это все равно большие деньги. Многие из них не зарабатывают и двух долларов в день. Официально кастовости уже нет, но избавиться от нее до конца уже никому не под силу. Люди из низших сословий получают около одного доллара в день. А женщинам, зачастую приходится работать в условиях куда худших, чем у мужчин. Проблема гендерного неравенства стоит здесь очень остро. В данный момент правительство всеми силами борется с абортами и убийством новорожденных девочек. В умах общественности, девочка — горе для семьи. И меня это повергает в шок, ведь эта страна следует принципу ненасилия, и приравнивает убийство некоторых животных к убийству человека. Борьба движется очень плохо, в основном из-за нехватки денег, ведь общественным организациям так и не удалось привлечь помощь мировых фондов, а белых феминисток куда больше волнует реклама нижнего белья, и фраза сказанная каким-то осталопом. И боюсь, проблема эта не решится в ближайшее десятилетие.
4.
Климат здесь достаточно мягкий, примерно, как в разгар нашего лета. Только влажность высокая. Но с моря дует ветер, так что это не особенно мешает. Привыкли мы быстро.
На этом пока все. Напишу тебе через неделю»
И уж простите мне столько сухих фактов, и полное отсутствие красочности. Просто цель у этого письма была только одна — помочь бедной женщине, никогда не покидавшей городка узнать хоть что-то о мире, в котором она живет.
Глава 11
Следующим утром, когда мы еще лежали в раскалённой от жары постели, я сказал Кристине:
— Может сходим прогуляться до деревни?
— А зачем? — отозвалась она со смехом. — Тут кормят, есть море и ты.
— Конструктивно, — я улыбнулся ей в ответ. — Значит пробудем здесь все двадцать дней.
— Вот это мне уже нравится, — она легла на бок, лицом ко мне. — К тому же, у нас есть много фруктов.
— Они слишком сладкие. Есть невозможно.
— А ты жуй своего цыпленка-масала и кари, которые прожигают тарелку своим перцем.
— Это мне по вкусу, — я поправил ее волосы, упавшие на лицо. — Так что на счет прогуляться до деревни?
— Конечно. Только подождем пока спадет жара.
— Тогда пойдем пока выпьем кофе.
— На пляже?
— На пляже.
Завтракали мы в кафе. Кристина заказала ласси и фрукты, а я взял английский завтрак — пара сосисок, два яйца пашот, немного ветчины, тост с маслом и черный чай. Взглянув на все это, Кристина брезгливо сказала:
— Когда-нибудь, ты умрешь от инфаркта.
— Я люблю завтракать плотно. И не вижу в этом ничего плохого.
— Но ведь здесь так жарко. У меня аппетита нет вообще.
— А у меня аппетит есть всегда. И прошу заметить, я в весьма хорошей форме.
— Ты худой, потому что выкуриваешь по пачке в день.
— Не больше половины.
— Ой простите пожалуйста, — съязвила она.
— Я вас прощаю, — ответил я улыбаясь, и отправил в рот пол сосиски.
После завтрака мы пошли к морю. Я сразу забрался в воду, немного поплавать и размяться. После мы забрались на лежаки я достал из сумки «По ту сторону добра и зла» Ницше, и через силу начал читать. Это была далеко не первая моя попытка ознакомится с трудами немецкого философа, но обычно меня не хватало и на пятьдесят страниц. В этот же раз, я твердо решил довести дело до конца. И да простят мне сотни доморощенных философов, но, когда через три дня уже перебрался в Кандолим, разделавшись с последней страницей, я спустился на улицу и сжег эти нытливые причитания эго-маньяка и женоненавистника. Кристина же, мирно дремала в тени, лишь изредка переворачиваясь, пока ее прекрасное тело покрывалось загаром.
Когда наступил вечер, мы покинули наш домик, и по разбитой дороге двинули к верхнему Мандрему, той части деревни, где не было отелей, торговцев, сующих всякий хлам, и зазывал из окрестных баров. Здесь жили по большей части местные. В двух или трехэтажных домах с плоской крышей. Они спокойно существовали вдали от европейской суеты. Ходили на работу в банки или автомастерские. Держали мелкие супермаркеты, или просто бездельничали на улицах, у закусочных для местных, что больше походили на хлев, и куда бы не зашел ни один турист, находясь в здравом уме.
Отдалившись от отеля, мы свернули
