Смерть в Сонагачи - Рижула Дас
— Только не лицо, Чинту, не вздумай трогать лицо. Тебе следовало бы знать.
И Чинту, и Лали мгновенно замерли, словно сцепившиеся уличные кошки, которых окатили ведром ледяной воды. Ярость покинула Лали, поле зрения, прежде сфокусированное на Чинту, расширилось.
Раздвигая блестящие занавески, через дверь слева в комнату прошла мадам Шефали. Она щелкнула языком и неодобрительно покачала головой, как будто собираясь выговорить Чинту за то, что тот слишком надолго оставил свет включенным.
— Сколько раз я должна тебе повторять? — произнесла она, понизив голос.
Прошла в глубь комнаты, где Чинту все еще кипел от гнева, буравя Лали свирепым взглядом, и тяжело опустилась на пластиковый стул.
Лали ни разу не слышала, чтобы мадам Шефали повышала голос, но и не видела, чтобы кто-то посмел возразить ей или не подчиниться. Сама мадам никогда не поднимала руку, зато насаждала насилие вокруг. И все же многие девушки выбирали ее сторону. Мадам вызывала столько же уважения, сколько и страха, а у некоторых — дикую преданность.
Чинту свернул ремень и, не сказав ни слова, вышел из комнаты. Лали расслышала его тяжелые шаги на лестнице, затем громкий стук, когда за ним захлопнулась дверь.
В левой руке мадам Шефали держала маленькую коробочку — изысканную медную вещицу, со всех сторон усыпанную полудрагоценными камнями. Она поместила ее на колени и открыла. Внутри аккуратно были сложены листья бетеля, и каждый плотно скручен в форме конуса. Она взяла один из них и почти что церемониальным жестом отправила в рот. И после недолгой паузы заговорила с девушкой, все еще жавшейся у стены:
— Приведи себя в порядок. Тебе нужно подготовиться к вечеру.
Амина перестала плакать, как только мадам вошла в комнату. Но и не сказала ни слова. Вытерла нос тыльной стороной ладони и поволочилась к двери. Лали проводила ее взглядом, подождала, пока стихнут шаги, и, стараясь скрыть дрожь ярости в голосе, тихо спросила:
— Что происходит?
Мадам Шефали какое-то время задумчиво жевала, устремив взгляд мимо нее.
— Он все еще приходит? За деньгами?
Вопрос застал Лали врасплох, и вспышка гнева тотчас угасла.
Мадам рассмеялась:
— Для этого тебе и нужен кредит, не так ли? Вы, девочки, никогда ничему не учитесь. Ты знаешь, сколько я заплатила за тебя двадцать лет назад? Две тысячи рупий — не так уж много в наши дни, но для них этого было достаточно. И ты по-прежнему отдаешь им свои деньги?
Лали что-то бормотала, запинаясь и путаясь в ответах. Легкая ироничная улыбка мадам Шефали положила конец ее лепету — Лали отвела взгляд и погрузилась в угрюмое молчание.
После нескольких минут неловкой тишины, повисшей между ними, мадам снова заговорила:
— Когда в дело вмешиваются посторонние, Лали, ничего хорошего не жди. Все, что здесь происходит, касается только нас, понимаешь? Нас одних. Больше никого это не волнует. Мы привыкли жить своим умом; чем меньше людей извне будут совать нос в наши дела, тем лучше для нас. В любом случае ты не получишь этот кредит. Банк не в состоянии дать тебе денег. Если они тебе действительно нужны, приготовься — у нас есть несколько хороших клиентов. Мэм будет сопровождать тебя, но, возможно, тебе придется уехать на некоторое время.
— Уехать? Куда?
— Выяснишь позже. Сначала в отель, потом в одно милое местечко на несколько ночей. Знаешь, как вызывают врача на дом? Вот и представляй себя доктором. Домашние визиты стоят гораздо дороже.
Мадам Шефали поднялась со стула и двинулась вперед, подталкивая свое пухлое тело. Лали крикнула ей в спину, срываясь на визг, в бессильной ярости оттого, что эта женщина по-прежнему имеет над ней власть:
— Что не так с Аминой? Зачем спускать на нее своего цепного пса?
Мадам оглянулась через плечо, улыбнулась и неторопливо двинулась прочь, словно времени у нее навалом.
Оставшись одна в темной комнате, Лали кипела от злости. Пнула ногой стул, на котором сидела мадам, и в изнеможении опустилась на корточки. Ей вспомнился эпизод из далекого прошлого. Однажды она пришла в комнату мадам, безутешная, сжимая в руке пропитанное кровью нижнее белье. Она боялась, что мужчины, которых мадам посылала к ней прошлой ночью, сделали что-то плохое, что-то сломали у нее внутри и теперь она истекает кровью. Мадам улыбнулась — той же улыбкой, что обычно проникала в самые сокровенные глубины и выжигала там все живое. Потом сложила в несколько слоев кусок ткани, показывая, как это делается. Объяснила, что в ближайшие годы Лали предстоит самой мастерить такие прокладки, пока она не сможет позволить себе дешевые гигиенические салфетки. И в ту же ночь продала Лали какому-то любителю менструирующих женщин.
Глава 19
Дипа могла бы воспользоваться лифтом, но решила преодолеть шесть лестничных пролетов пешком. На четвертом пролете она остановилась, чтобы перевести дух. Стояла и наблюдала, как два больших таракана пробираются по полу и исчезают в трещине, которую никогда раньше не замечала.
Презентация книги прошла по предсказуемому сценарию. Несколько известных фигур сидели в дальних углах, погруженные в угрюмое уныние; начинающие авторы заискивали перед издателями, вкусившими славу беллетристами и всеми остальными, кто хотел с ними поговорить. Их неуместное отчаяние и гиперчувствительность к воображаемым оскорблениям утомляли Дипу. Но она стоически терпела, зная, что должна выполнить взятые обязательства. Книга, основанная на реальном преступлении, предлагала его романтизированную версию. Речь шла о нашумевшем убийстве молодой женщины с ребенком, совершенном не так давно. Дипа купила экземпляр, хотя и не собиралась читать, и задалась вопросом, будет ли когда-нибудь раскрыто это дело. Уголки ее рта невольно приподнялись в подобии улыбки. Настоящее преступление заключается в бездействии правоохранителей. Сама она подавала бесчисленные заявления в полицию и могла бы написать не одну книгу о том, как мучительно медленно проходят дни, недели, месяцы и годы, прежде чем начинается какое-то движение. Те, кто никогда не бывал в полицейском участке, те, кто предпочитает обходить его стороной, как клинику проказы, живут иллюзией, будто любое злодеяние тут же заставит систему встрепенуться и начать расследование. В реальности волокита тянется бесконечно, уползая за невидимый горизонт.
Дипа вставила ключ в замочную скважину и постояла у двери, улавливая чарующие звуки саксофона Джона Колтрейна[37]. Луч света пробивался сквозь щель под дверью. Прижимаясь лбом к неровной поверхности резного дерева, она пыталась восстановить дыхание — вдох-выдох, вдох-выдох. Дверь Висхала… Ее дверь, их дверь… Двадцать лет назад, когда они получили эту квартиру от родителей Висхала в качестве свадебного подарка, он заявил в своей обычной
