Олесь Бенюх - Подари себе рай (Действо 1)
- Что, пичуга, интересуешься, как мы устроились? - Сергей резко поднялся с койки, однако любопытная птичка не испугалась, лишь склонила голову на другой бок. Он посмотрел на часы, великолепный карманный старинный "Патрик Филипп", подарок рабочих "Арсенала" по случаю его отъезда в Москву. Была половина второго. Он быстро ополоснул лицо, переоделся, накрошил хлеба и осторожно высыпал его на подоконник. Однако, птичка с хохолком уже улетела, зато появилась шумная ватага воробьев. Глядя на их жадное пиршество, он вспомнил серо-коричневых разбойников, которые частенько слетались к его окошку в Москве. Москва... Он быстро сбежал по лестнице вниз. Охранник преградил ему путь: "В одиночку в город не положено". Сергей попросил вызвать дежурного дипломата.
- Все в порядке, Харитоныч, - начальственно бросил тот, взглянув на Сергея. До извозчичьей стоянки было метров триста и Сергей шел вразвалочку как бесцельно фланирующий жуир. Он сразу же заметил "хвост" - двоих коренастых, одетых в одинаковые костюмы и туфли парней. "И точно - оба со смазанными лицами, без особых примет. Все точно, как говорили в Москве. Москва..."
Он вспомнил последний предотъездный день. После серии бесед, инструктажей, ситуационных проверок и отработки десятка возможных вариантов хитроумных вражеских ходов и провокаций, Сергей был принят Вячеславом Рудольфовичем Менжинским. В кабинете председателя ОГПУ напряженное волнение, которое Сергей испытывал перед этой встречей, как-то быстро и незаметно сменилось спокойным ощущением близости к старшему, строго-заботливому и искушенному жизнью брату.
- Только вчера я разговаривал о вас с Петровским, - начал Менжинский, сев рядом с Сергеем на старинный диван, обтянутый мягкой зеленой кожей. - А днем раньше с Косиором.
Сергей напрягся, и сразу же заметивший это Менжинский улыбнулся сквозь сильные очки, заглянул ему в глаза. И от этого взгляда Сергею вдруг стало тепло как в детстве, когда отец ласково клал свою большую ладонь на его голову. А Менжинский, не обмолвившись ни словом о том, что было сказано в этих разговорах, и переходя на "ты", продолжил:
- И что хорошо, что у тебя такие друзья - Никита и Иван, и то, что есть опыт партийной работы на таком славном заводе, как "Арсенал". Наша служба, я вижу, тебе по сердцу. Она тяжела, пожалуй, как никакая другая. И потому, что она скрыта от людских глаз, о ней много кривотолков, басен и побасенок. Конечно, приходится и "плащом и кинжалом", не без этого. Но главное - надо трудиться вот этим, - он коснулся пальцем лба, смолк. Подошел столу, долго искал нужную бумагу, вернулся с ней к Сергею.
- Теперь о (и вновь переходя на "вы") вашей поездке. В свое время Феликс Эдмундович своим особым распоряжением запретил использовать в нашей работе кого бы то ни было из бывших, особенно во внешней разведке. Тот, с кем вы выйдете на связь в Варшаве, представляет собой редчайшее исключение. Дзержинский знал его лично по революции пятого года в Польше. В седьмом году по заданию партии он дал себя завербовать Третьему отделению. В семнадцатом мы его не раскрыли, и после двадцатого он перешел в Дефензиву. Я с ним встречался лишь раз в девятнадцатом году в Киеве. Что он из себя представляет сегодня и кому служит верой и правдой сказать затруднительно. Информация от него поступает скупая, хотя и достоверная. Мы - арифметика разведки - всегда перепроверяем. В его поле зрения находится прелюбопытная особа. Известная певица Крыся Вишневецкая. Агентурная кличка "Рысь". Не думаю, что она выйдет на вас, обычно она работает в высших сферах. Однако и исключать такую вероятность я бы воздержался. В любом случае следует присмотреться ко всем, с кем вам доведется так или иначе общаться. Я имею в виду сферу наших интересов. Иной раз свежий острый взгляд кардинально меняет устоявшиеся оценки и представления. Кстати, ваш напарник по поездке - опытный, заслуженный товарищ. Мы с ним вместе на Украине работали. Теперь он по возрасту для оперативной службы уже не подходит. И мешки с диппочтой таскать ему не пристало. У Игната брат в Кракове. Если жив - свидятся. Игнат Савельич - один из наших аналитиков. И в любой переделке на него можно положиться как на самого верного друга. А переделки и передряги, - он вздохнул, посмотрел пристально на Сергея, - они и в обычной-то жизни частенько случаются. А в разведке... И ещё о риске. Разумный, иногда и предельный риск всегда является нашим неизбежным спутником. Но при этом успешная акция расценивается как подвиг, а плохо подготовленная и неоправданно рискованная и потому провальная - как авантюра. Как авантюра! - он сказал это жестко и громко, словно доказывал нечто совершенно очевидное кому-то несогласному. Вдруг улыбнулся застенчиво, словно извиняясь за выказанную только что жесткость:
- Вопросы есть?
Сергей встал, вытянулся: "Я и так отнял у Вас столько времени, Вячеслав Рудольфович". Менжинский тоже встал, подошел к книжному шкафу, достал небольшую книжицу. Раскрыв, понюхал страницы, спросил:
- Вы любите, как пахнет свежеотпечатанная книга? Я обожаю. Хорошая, умная книга - её рождение - всегда праздник. Вот возьмите, это перевод романа "Прощай, оружие" американского писателя Эрнеста Хемингуэя. Он поможет вашему пониманию американского характера. Корреспондентка из Чикаго Элис - так, кажется, её зовут? - перспективное знакомство. И девушка, достойная во всех отношениях.
Сергей потупился, пытаясь изо всех сил скрыть радостную улыбку. Зато, выйдя из высокого кабинета, помчался по коридору, удивляя своим бурным легкомыслием степенных сотрудников и предельно сдержанных посетителей самого строгого ведомства страны...
Извозчик ему достался разбитной малый, команды Сергея "налево", "направо", "назад", "вперед" он принимал с веселой ухмылкой. Те двое со смазанными лицами с тревогой следили за маневрами коляски, в которой сидел "цей треклятый москаль". Им-то попался старый горбатый кучер. При каждой команде поворачивать или разворачиваться он бурчал, что паны сами не знают, чего им угодно; сказали бы сразу, что им надо, а то: "Маршалковская! Иерусалимские аллеи! Старе Място! Нове Място! Костел Святого Креста! Театр Польски! Опять Старе Място!" Niech to piorun trza?nie!
Наконец, где-то на пересечении Иерусалимских аллей и Маршалковской, когда филеры приотстали, Сергей сунул парню в руку крупную купюру, пригнувшись, соскочил на землю, мгновенно затерялся в праздничной толпе. В тринадцать пятьдесят пять он дважды прошелся вдоль вместительной витрины антикварного магазина. Сигналом тревоги должен был служить большой Будда из желтого металла, выставленный в самом центре. Вместо него там стояла высокая тренога из розового дерева, на плоской вершине которой в раскрытом синем бархатном футляре красовалось бриллиантовое колье с тремя крупными рубинами. Войдя внутрь, Сергей был удивлен громким смехом, шумом мужских и женских голосов, музыкой, которые доносились из раскрытых справа и слева дверей. К нему подскочил набриолиненный юнец - модная накрахмаленная рубашка, галстук бабочкой, узенькие брючки, лаковые штиблеты - заводя глаза, затараторил по-польски. Терпеливо выслушав его, Сергей сквозь небрежную улыбку с классической интонацией обитателя британских островов произнес заученную фразу:
- I would like to see mister Zdeneck Boguslavsky, please!
- О, вы англичанин! Или американец! - засуетился юнец. - Я сию минуту доложу хозяину. Пан может присесть. Прошу, прошу! - и пододвинув гостю стул, он исчез за тяжелой портьерой, которая закрывала всю дальнюю стену. Между тем за правой и левой дверями продолжалось веселье. "В антикварных магазинах, в наших, во всяком случае, - подумал Сергей, - всегда стоит сосредоточенная тишина. Покупатели размышляют над ценами, прикидывают свои возможности, изучают вещицы и вещи. А здесь - как в кафе-шантане в ночное время".
- Извините, пан желал меня видеть? - Перед Сергеем стоял среднего роста мужчина. Холеное лицо, холеные руки, дорогая светло-синяя тройка. Холодные серые глаза ощупывали незнакомца, брезгливо сложенные губы говорили, что их обладателю крайне досадно, что его отвлекли от чего-то крайне важного.
- Мадам Васильковская сообщила мне в среду, что у вас имеется старинный тибетский Будда из Лхасского монастыря, - Сергей произнес эту фразу медленно, с небольшими паузами, вертя при этом в руках и разглядывая со всех сторон баварскую фарфоровую статуэтку. Фраза являлась паролем и одновременно вторичной проверкой сигнала тревоги. Хозяин магазина молчал, и Сергей, поставив статуэтку на полку, встретился с ним взглядом. Только тогда тот, словно очнувшись от гипноза, проговорил:
- Любезная пани Васильковская права. Был Будда из Лхассы, но, увы, продан. Зато есть прелестный танцующий Шива из Лахора.
"И отзыв, и подтверждение, что все чисто", - с облегчением улыбнулся Сергей. Рукопожатие было крепким с обеих сторон. Глаза Богуславского потеплели. Хозяйским жестом он пригласил гостя в свой роскошный кабинет-кунсткамеру. Плотно закрыв дверь, обнял Сергея:
