Федор Достоевский - Дядюшкин сон
– Знаю-с, вы прикажете меня вывести своим людишкам! Не беспокойтесь, я и сама дорогу найду. Прощайте, выдавайте замуж кого хотите, а вы, Наталья Дмитриевна, не извольте смеяться надо мной; мне наплевать на ваш шоколад! Меня хоть и не пригласили сюда, а я все-таки перед князьями казачка не выплясывала. А вы что смеетесь, Анна Николаевна? Сушилов-то ногу сломал; сейчас домой принесли, тьфу! А если вы, Фелисата Михайловна, не велите вашей босоногой Матрешке вовремя вашу корову загонять, чтоб она не мычала у меня каждый день под окошками, так я вашей Матрешке ноги переломаю. Прощайте, Марья Александровна, счастливо оставаться, тьфу! – Софья Петровна исчезла. Гости смеялись. Марья Александровна была в крайнем замешательстве.
– Я думаю, они выпили-с, – сладко произнесла Наталья Дмитриевна.
– Но только какая дерзость!
– Quelle abominable femme![55]
– Вот так уж насмешила!
– Ах, какие они неприличности говорили-с!
– Только что ж это она про сговор говорила? Какой же сговор? – насмешливо спрашивала Фелисата Михайловна.
– Но это ужасно! – разразилась наконец Марья Александровна. – Вот эти-то чудовища и сеют пригорошнями все эти нелепые слухи! Удивительно не то, Фелисата Михайловна, что находятся такие дамы среди нашего общества, – нет, удивительнее всего то, что в этих самых дамах нуждаются, их слушают, их поддерживают, им верят, их…
– Князь! князь! – закричали вдруг все гости.
– Ах, боже мой! ce cher prince![56]
– Ну, слава богу! мы теперь узнаем всю подноготную, – прошептала своей соседке Фелисата Михайловна.
Глава XIII
Князь вошел и сладостно улыбнулся. Вся тревога, которую четверть часа назад Мозгляков заронил в его куриное сердце, исчезла при виде дам. Он тотчас же растаял, как конфетка. Дамы встретили его с визгливым криком радости. Вообще говоря, дамы всегда ласкали нашего старичка и были с ним чрезвычайно фамильярны. Он имел способность забавлять их своею особою до невероятности. Фелисата Михайловна даже утверждала утром (конечно, не серьезно), что она готова сесть к нему на колени, если это ему будет приятно, – «потому что он милый-милый старичок, милый до бесконечности!» Марья Александровна впилась в него своими глазами, желая хоть что-нибудь прочесть на его лице и предугадать выход из своего критического положения. Ясно было, что Мозгляков нагадил ужасно и что все дело ее сильно колеблется. Но ничего нельзя было прочесть на лице князя. Он был такой же, как и давеча, как и всегда.
– Ах, боже мой! вот и князь! а мы вас ждали, ждали, – закричали некоторые из дам.
– С нетерпеньем, князь, с нетерпеньем! – пропищали другие.
– Мне это чрезвычайно лест-но, – шепелявил князь, подсаживаясь к столу, на котором кипел самовар. Дамы тотчас же окружили его. Возле Марьи Александровны остались только Анна Николаевна да Наталья Дмитриевна. Афанасий Матвеич почтительно улыбался. Мозгляков тоже улыбался и с вызывающим видом глядел на Зину, которая, не обращая на него ни малейшего внимания, подошла к отцу и села возле него на кресла, близ камина.
– Ах, князь, правду ли говорят, что вы от нас уезжаете? – пропищала Фелисата Михайловна.
– Ну да, mesdames,[57] уезжаю. Я не-мед-ленно хочу ехать за гра-ни-цу.
– За границу, князь, за границу! – вскричали все хором. – Да что это вам вздумалось?
– За гра-ни-цу, – подтвердил князь, охорашиваясь, – и, знаете, я особенно хочу туда ехать для но-вых идей.
– Как это для новых идей? Это об чем же? – говорили дамы, переглядываясь одна с другой.
– Ну да, для новых идей, – повторил князь с видом глубочайшего убеждения. – все теперь едут для новых и-дей. Вот и я хочу получить но-вы-е и-деи.
– Да уж не в масонскую ли ложу вы хотите поступить, любезнейший дядюшка? – включил Мозгляков, очевидно желая порисоваться перед дамами своим остроумием и развязностью.
– Ну да, мой друг, ты не ошибся, – неожиданно отвечал дядюшка. – Я, дейст-ви-тельно, в старину к одной масонской ложе за границей при-над-лежал и даже имел, в свою очередь, очень много великодушных идей. Я даже собирался тогда много сделать для сов-ре-мен-ного прос-вещения и уж совсем было положил в Франкфурте моего Сидора, которого с собой за границу повез, на волю от-пус-тить. Но он, к удивлению моему, сам бежал от меня. Чрезвычайно странный был че-ло-век, потом вдруг встречаю его в Па-ри-же, франтом таким, в бакенах, идет по буль-вару с мамзелью. Поглядел на меня, кивнул го-ло-вой. И мамзель с ним такая бойкая, востроглазая, такая за-ман-чивая…
– Ну, дядюшка! Да вы, после этого, всех крестьян отпустите на волю, коли этот раз за границу поедете, – вскричал Мозгляков, хохоча во все горло.
– Ты совершенно уга-дал мои желания, мой милый, – отвечал князь без запинки. – Я именно хочу их отпустить всех на во-лю.
– Да помилуйте, князь, ведь они тотчас же все убегут от вас, и тогда кто вам будет оброк платить? – вскричала Фелисата Михайловна.
– Конечно, все разбегутся, – тревожно отозвалась Анна Николаевна.
– Ах, боже мой! Не-уже-ли они и в самом деле убегут? – вскричал князь с удивлением.
– Убегут-с, тотчас же все убегут-с и вас одного и оставят-с, – подтвердила Наталья Дмитриевна.
– Ах, боже мой! Ну так я их не от-пу-щу на волю. Впрочем, ведь это я только так.
– Эдак-то лучше, дядюшка, – скрепил Мозгляков.
До сих пор Марья Александровна слушала молча и наблюдала. Ей показалось, что князь совершенно о ней позабыл и что это вовсе не натурально.
– Позвольте, князь, – начала она громко и с достоинством, – вам отрекомендовать моего мужа, Афанасия Матвеича. Он нарочно приехал из деревни, как только услышал, что вы остановились в моем доме.
Афанасий Матвеич улыбнулся и приосанился. Ему показалось, что его похвалили.
– Ах, я очень рад, – сказал князь, – А-фа-насий Матвеич! Позвольте, я что-то при-по-минаю. А-фа-насий Мат-ве-ич. Ну да, это тот, который в деревне. Charmant, charmant, очень рад. Друг мой! – вскричал князь, обращаясь к Мозглякову, – да ведь это тот самый, помнишь, давеча еще в рифму выхо-дило, Как бишь это? Муж в дверь, а жена… ну да, в какой-то город и жена тоже по-е-хала…
– Ах, князь, да это, верно, муж в дверь, а жена в Тверь, – тот самый водевиль, который у нас прошлого года актеры играли, – подхватила Фелисата Михайловна.
– Ну да, именно в Тверь; я все за-бы-ваю. Charmant, charmant! Так это вы тот самый и есть? Чрезвычайно рад с вами позна-ко-миться, – говорил князь, не вставая с кресел и протягивая руку улыбающемуся Афанасию Матвеичу. – Ну, как ваше здоровье?
– Гм…
– Он здоров, князь, здоров, – торопливо ответила Марья Александровна.
– Ну да, это и видно, что он здо-ров. И вы все в де-ревне? Ну, я очень рад. Да какой он крас-но-щекий, и все смеется…
Афанасий Матвеич улыбался, кланялся и даже расшаркивался. Но при последнем замечании князя не утерпел и вдруг, ни с того ни с сего, самым глупейшим образом прыснул от смеха. Все захохотали. Дамы визжали от удовольствия. Зина вспыхнула и сверкающими глазами посмотрела на Марью Александровну, которая, в свою очередь, разрывалась от злости. Пора было переменить разговор.
– Как вы почивали, князь? – спросила она медоточивым голосом, в то же время грозным взглядом давая знать Афанасию Матвеичу, чтоб он немедленно убирался на свое место.
– Ах, я очень хорошо спал, – отозвался князь, – и, знаете, видел один очарова-тельный сон, о-ча-ро-ва-тель-ный сон!
– Сон! Я ужасно люблю, когда рассказывают про сны, – вскричала Фелисата Михайловна.
– И я тоже-с, люблю-с очень-с! – прибавила Наталья Дмитриевна.
– О-ча-ро-вательный сон, – повторял князь с сладкой улыбкой, – но зато этот сон вели-чайший секрет!
– Как, князь, неужели и рассказывать нельзя? Да это, должно быть, удивительный какой-нибудь сон? – заметила Анна Николаевна.
– Ве-ли-чайший секрет, – повторял князь, с наслаждением подзадоривая любопытство дам.
– Так это, должно быть, ужасно интересно! – кричали дамы.
– Бьюсь об заклад, что князь стоял во сне перед какой-нибудь красавицей на коленях и объяснялся в любви! – вскричала Фелисата Михайловна. – Ну, признайтесь, князь, что это правда! Миленький князь, признайтесь!
– Признайтесь, князь, признайтесь! – подхватили со всех сторон.
Князь торжественно и с упоением внимал всем этим крикам. Предложения дам чрезвычайно льстили его самолюбию, так что он чуть-чуть не облизывался.
– Хотя я и сказал, что мой сон – величайший секрет, – отвечал он наконец, – но я принужден сознаться, что вы, сударыня, к удивлению моему, почти совер-шенно его от-га-дали.
– Отгадала! – с восторгом вскричала Фелисата Михайловна. – Ну, князь! Теперь как хотите, а вы должны нам открыть, кто такая ваша красавица?
– Непременно откройте!
– Здешняя иль нет?
– Миленький князь, откройте!
– Душенька князь, откройте! хоть умрите, да откройте! – кричали со всех сторон.