Антон Макаренко - О воспитательной системе
Говорят: никакой сознательности - одна эмоциональность и дисциплина, т.е. один товарищ начал, а другой прибавил. Один нашел одну эмоциональность, а вы - никакой сознательности. Не буду говорить о коммуне им. Дзержинского - это дело молодое, но возьмем колонию им. Горького. Если там 33% комсомольцев и вполне сознательный комсомольский народ, то откуда это берется? Ведь вечно эмоций не может быть. Эмоция сегодня, эмоция в понедельник, эмоция в четверг, но не семь лет. Обвинение горьковской системы в постоянной приподнятости, пафосе - положительное недоразумение. Я думаю, что работу ежедневно в течение трех-четырех лет по пять-шесть часов нельзя обьяснить наличием эмоций, так как она возможна лишь при длительной, холодной и четкой установке.
В чем эмоции? Известный радужный тон, бодрое настроение. Это следствие точного порядка дня, четкой дисциплины, уверенности в том, что завтра тебя не покинут. Сознание, что принадлежишь к коллективу друзей, - вот что создает доброе настроение. Кроме того, я противник всего того, что вызывает избыток эмоции, и сторонник спокойного здорового человека. Единственная возможность убедиться - это посидеть в колонии и посмотреть, какое бодрое, уверенное настроение у воспитанников. Тут не вижу причины для возражений.
Что касается типа школы, то она у нас может быть разная. Можно установить ФЗС с прекрасным преподованием, с ограниченным самообслуживанием, точной программой, мастерскими - и это, конечно, будет хорошее учреждение. (С места: "Почему нельзя увязать?") Можно это сделать, но увязать нельзя, приступите к конструированию, и вы ни зачто ни увяжете. (С места: "Приступите и увяжите".) Я не считаю себя неспособным воспитателем, но не увяжу. здесь сидит заведующий производственными мастерскими, инженер Колеса, и он тоже не сумеет увязать. Можно увязать с самообслуживанием рубку дров, работы в саду и т.д. с точной производственной программой в мастерских, но увязать самообслуживание, мастерские и полную школьную программу невозможно. Я думаю, что средств не хватит, и идеологически наше учреждение не будет настоящим памятником товарищу Дзержинскому, как дом для беспризорных. Это будет школа, прекрасная школа с интернатом, которой будут завидовать другие школы, но далеко стоящая от обычного типа детского коллектива, колонии для беспризорных. Доказать это я, может быть, не сумею, но я уверен, поскольку имею дело с коллективом.
Посмотрим на это дело практически, практические мелочи надо уточнить. Первая деталь: нужно взять из какой-то колонии мальчиков, окончивших четырехлетки, и привести сюда. Представляю себе этого мальчика - если вы возьмете такого, который прожил в Валках определенное время, и возьмете его сюда как нормального мальчика, то посмотрим, как он вам поможет создать эту нормальную обстановку, причем ему будет лет шестнадцать. (С места: "Почему?") Потому что в детских колониях такого возраста дети подходят к пятой группе. Брусиловской колонии мы дали точные указания, кого прислать, и кого они нам прислали - самых сереньких, заурядных: тех, кто им не нужен. Так будут присылать все колонии.
По отдельным деталям - позвольте сказать искренне. Я считаю, что практика наших детских домов настолько не разработана, настолько не определена никакими положениями и даже никакими идеологическими положениями, что трудно установить законы. Ревизия 38 детских домов московских показывает, что правильная идеология, правильная установка недостаточны. Важна постановка дела воспитателями, материальные средства и т.д. Где есть удачный состав, там, где создана некая своя школа, некий свой уклад, не противоречащий ни соцвосу, ни общим принципам, но нашедший в своей обстановке свои формы, там дело движется успешно, и я думаю, что в этой трудкоммуне успех будет в том случае, если найдется коллектив, который сумеет создать свою школу.
Дружная работа 5-6 человек, которые сумеют найти применительно к данной обстановке нужные и полезные формы, даст успех в работе, а здесь, сколько бы мы ни определяли, если такого коллектива не будет, то коммуна не будет поставлена хорошо.
Почему на колонию им. Горького нападают? По перманентному недоразумению. Когда нужно говорить о положительных сторонах колонии им. Горького, то она никуда не годится, а когда нужно организовать колонию, то берут воспитанников из колонии им. Горького. Идет речь о Доме Революции предполагают взять детей из колонии им. Горького, организовалась колония им. Дзержинского - тоже взяли из колонии им. Горького. Нужно какое-то ядро педагогов, а если не найдутся такие педагоги, то никакие программы, никакие операционные планы ничего не спасут. Нужно найти такое крепкое, сбитое, уверенное, что поступает правильно, ядро педагогов. Вот единственное достоинство того коллектива, который работает в колонии им. Горького, так как он действительно спаян и не за месяц, а за годы работы, и он соответствующие формы работы найдет. Пусть он ошибется, но он увидит свою ошибку и исправит ее.
Иных путей нет, а если мы станем на такой формальный путь, то должны написать определенную партитуру и сыграть ее до последнего диеза, из этого ничего не выйдет. (С места: "Значит, играют по слуху, а не по нотам?") Ноты написать можно, но в процессе работы сам коллектив педагогов должен найти те формы, какие нужны.
О НЕКОТОРЫХ ПРОБЛЕМАХ ТЕОРИИ И ПРАКТИКИ ВОСПИТАНИЯ
1. Наши скромные желания
В огромном большинстве случае инспектор, привыкший танцевать от школы, и в детском доме ничего не способен видеть, кроме школьных установок, а все то, что выходит за границы класса, все то, что составляет самую сущность детского дома, просто им не замечается#1.
Применение школьных критериев к работе детского дома в настоящее время сделалось обычным и [стало], так сказать, определенной модой. В этом сказывается потеря веры в детский дом как в основное дело советского воспитания. Мечтания и планы 1920 г. сейчас трезво забыты, и детский дом мыслится необходимым до тех пор, пока будут существовать беспризорные. Насколько я помню, в харьковской пятилетке прямо проектируется уменьшение числа детских домов и их воспитанников. Детский дом в таком аспекте есть нечто вымирающее, и, конечно, никакой особенной педагогики для него не нужно. Через пять лет останется два-три детских дома в больших городах специально для воспитания сирот. Их существование будет определяться нуждой в призрении, но отнюдь не системой советского воспитания.
Если это действительно так, то вопрос о педагогике детского дома отпадает. Как будто все идет к этому. Уж одно то обстоятельство, что почти принципиально не допускается существование детского дома для детей из семьи, что в сотнях наших колониях и деткоммунах прямо изгоняются семейные дети, что детский дом есть обязательно для беспризорных, уж одно это способно поставить крест над нашими педагогическими вожделениями.
Имеем ли мы право, рассчитывая на то, что этот процесс умирания детского дома приведет его к благополучной кончине, забросить вопрос о его педагогике? В 1920 г. мы начинали с утверждения, что соцвос может быть только в детском доме, что школа временная форма; мы отвоевали детский дом у собеса, который по прямой житейской логике считал, что сироты и беспризорные его клиенты. В настоящее время наш детский дом по невыясненности своей педагогики, по заброшенности и своей практики и своего благосостояния, собственно говоря, в значительной мере состоит в собесе. МОЖЕМ ЛИ [МЫ] СО СПОКОЙНОЙ СОВЕСТЬЮ УТВЕРЖДАТЬ, ЧТО ЭТОТ
ПУТЬ "ОТ СОЦВОСА К СОБЕСУ" НОРМАЛЬНЫЙ И ПРАВИЛЬНЫЙ? ИЛИ, МОЖЕТ
БЫТЬ, У НАС ЕСТЬ ЕЩЕ ВОЗМОЖНОСТЬ НАДЕЯТЬСЯ, ЧТО МЫ ПОЙДЕМ ПО
ДРУГОМУ ПУТИ: "ОТ СОБЕСА К СОЦВОСУ"? Не рискуем ли мы, забросив педагогику детского дома слишком рано, лет через пять или даже раньше обнаружить, что мы слишком поторопились?
На эти вопросы и не может быть двух ответов. Ответ может быть только
- 81
один: ИМЕННО ДЕТСКОМУ ДОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ СОВЕТСКОЕ ПЕДАГОГИЧЕСКОЕ БУДУЩЕЕ. Вот несколько, вероятно, совершенно очевидных аксиом:
1. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОГО ОБЩЕСТВА БЕЗ ОБЩЕСТВЕННОГО
ВОСПИТАНИЯ. СОВЕРШЕННО НЕВОЗМОЖНО ПРЕДСТАВИТЬ СЕБЕ, ЧТОБЫ В
ГОСУДАРСТВЕ, ОСНОВАННОМ НА ПЛАНЕ, СТИХИЯ ВОСПИТАНИЯ НЕ БЫЛА В
РУКАХ ГОСУДАРСТВА.
2. Современное советское общество в вопросе о воспитании находится на более сложном положении, чем общество дореволюционное. Царская Россия имела все основания считать своим надежным помощником в деле воспитания семью, поскольку семья была основным, признанным и закрепленным первичным коллективом в обществе. Семья, в особенности семья буржуазная, идеологически всегда должна была стоять в одной плоскости с государственной властью. В этом участии семьи в государственном плане воспитания лежали отчасти и причины ее крепости. Супруги необходимо должны были быть связаны религиозными и юридическими цепями, обязательно на всю жизнь, если они несут ответственность за воспитание детей. Женщина при возможности должна быть нянькой и хозяйкой и необходимо должна "бояться мужа"; крепость семьи приводила к принципу единоначалия, к власти одного над другим. Дисциплина в семье была так же необходима старому обществу, как и гарантия того, что каждый ребенок обеспечен надолго отцом и матерью. Таким образом, вся архитектоника семьи была приспособлена к тем воспитательным задачам, которые на эту семью возлагались.
