В прах - Жан-Луи Байи
Славный доктор нежно гладил бедняжку по маленькому черепу, обтянутому прозрачной кожей. Майкл, говорил он, будь умницей, подожди чуть-чуть, сон придет.
Моцарт в своей постельке сучил ножками, набирая в груди басовый тембр и кричал более низким голосом, Док, я плачу тебе довольно много, принеси мне снотворное молочко, давай Док, иначе окажешься на улице, другого выхода у тебя нет, Док.
И выставляя худую ручку из сиреневой шелковой пижамы с золотой каймой, разводами, монограммой «М. J.», расшитой яшмой и бриллиантами, которые отбрасывали в розовом свете усталые блики.
Док вынимая из кармана волшебный флакончик.
Средство действительно похоже на молоко, это правда. При виде флакончика знакомой формы с голубым колпачком и шприца Вольфганг А. Джексон дергался еще больше, но на сей раз от радости и нетерпения. Давай, Док, давай, не тяни, Док!
Снотворное молочко затягивалось в шприц и перетекало в тощую ручку.
Чернокожая нянька провела нежной рукой по взмокшему лбу кумира. Напела несколько нот из старой колыбельной песенки для маленьких негритянских рабов, погасила свет и вышла, бросив последний взгляд на пугающий голый череп, на измученную кожу, на старое, нервное, издерганное тело, в котором наконец уснули маленькая девочка и маленький мальчик.
В ночь, подобную этой и оказавшуюся послед-ней, умершего положили в хромированный, как «бьюик» пятидесятых годов, гроб перед экраном с изображением сумеречною витража, и мир разрыдался.
С детства Жюльен Бюк пишет заказные речи, поздравления, эпиталамы, сонеты, портреты, филиппики, прошения и тексты для песен. Из этого трюкачества он выуживает что-то вроде эфемерной славы, которая осеняет порождающие ее события и развеивается как дым. Если бы не убежденность в том, что он явлен на свет вершить более грандиозные замыслы, он мог бы и дальше довольствоваться этим мелким тщеславием. Живя во времена, когда было достаточно кропать мадригалы и надумывать экспромты, дабы получить покровительство, а то и какую-нибудь ренту, он мог бы сблизиться с Вуатюром и Котеном и радостно выбраться из мрака мансард на яркий свет салонов.
Один из таких салонов как раз устраивает знакомый его друзей, анестезиолог. Общение с художниками, которые завешивают собой его стены и опустошают его фуршеты, отвлекает от запаха операционного блока, от вида вскрытой и истерзанной плоти. Снисходительный меценат, он демонстрирует по галереям и книжным лавкам свой нержавеющий юмор и добродушный цинизм. Ему известна способность Бюка плести александрийские стихи погонными метрами, и вот однажды: написал бы ты оду пропофолу. Об этом благотворном средстве вы узнали недавно, для нас же, эфтаназиологов, это обычная практика, и по сравнению с ним Морфей может отдыхать. Благодаря «Бемби» оно получило мировое признание, и не счесть числа пациентов, которые подставили ему свои вены. Разве это не заслуживает маленькой оды? Хотя бы малюсенькой одочки?
Бюк обходительно соответствует, и вскоре электронная почта доставляет любителю искусств его малюсенькую одочку:
Малюсенькая одочка
Чтоб спать, как Майкл Джексон, без заботы,
Чтоб утром просыпаться без зевоты,
У дока про запас я приобрел
Пропофол!
Когда феназепам нам изменяет
И старый добрый гаш не забирает,
Забьет наверняка победный гол
Пропофол!
С тобой нам пофартит всенепременно,
Когда введем тебя мы внутривенно,
Нектар, нас избавляющий от зол,
Пропофол!
Чтоб не было нам больно и печально,
Забудем все, что пили перорально,
И воспоем твой ласковый укол,
Пропофол!
Я знаю, что мою оха́ют оду
За то, что приношу я вред народу,
Рекомендуя — он с ума сошел! —
Пропофол!
Но так как добрый док мой в этом дока,
Я обойдусь без вашего упрека
И предпочту вдыханью вредных смол
Пропофол!2
Через зри дня Бюк ставит на полку полученный в подарок громоздкий флакон. Пропофол Фрезениус. 10 мг/мл. 50 мл. Эмульсия для инъекции или перфузии.
Только ни в коем случае не пей, похоже на молоко, но пить невозможно.
Первые дни показываешь друзьям. Затем думаешь, как от него избавиться; принести аптекарю препарат, который обычно хранится в сейфе, как-то неловко, а доверить его канаве, откуда он попадет в речку и усыпит всю плотву, как-то совестно. Решаешь как-нибудь вернуть дарителю. И как-то забываешь.
XVI. Последний концерт
Пятое звено вступает в наименее эстетичный — если суждение такого рода допустимо по поводу естественной работы, где каждая стадия, безусловно, необходима, — момент разложения. Прогорклое масло — пусть; французский сыр — почему бы и нет: мы чувствуем свою близость с третьим и четвертым звеньями. Но следующий этап деятельности — местом которой по-прежнему остается Поль-Эмиль — призвал работников, чьи вкусы покажутся многим из нас весьма спорными.
Мушки Thyrcophora из семейства Acaliptera с разбойничьими кличками Anthropophaga (Людоедка), Furcata (Раздвоенная), Cynophila (Любительница собак — понимай, их посмертных останков). Жесткокрылые рода жуков-могильщиков: Necrophorus fossor, иногда называемые Humator. «Могильщик», «нюхальщик» — вот уж названая, которые сразу внушают доверие.
Комментирование названий позволяет нам не смотреть в сторону Поля-Эмиля, уже охваченного аммиачным брожением. То, что оставили предыдущее звенья, не подлежало съедению, и в результате брожения животная материя превратилась в черноватую жижу, которая вызывает у нас тошноту. Этим черным винцом уже несколько недель опиваются мухи и жуки. Не будем задерживаться в сарае, зрелище вряд ли стоит мучений, которые мы испытываем от миазмов, непригодных для дыхания. Закроем за собой дверь (но аммиачный запах будет преследовать наши ноздри, отчего возникнет ощущение, что смрадом охвачено все вокруг, включая красивую рощицу и заброшенный огород). И откажемся от прелестей некрографии ради услад этимологии.
Строго говоря, к нашим звеньям термин «звено» подходит не так удачно, как казалось сначала. За французской escouade стоит итальянская squadra, которой мы обязаны словами «эскадрою» и «эскадрилья». А за этой squadre — позднелатинское выражение ex quadra, то есть нечто, выстроенное в форме квадрата. Получается, что данным термином определяют мелкие отряды, четко организованные по примеру соединений римской армии.
Однако (если вы не против, заглянем еще раз в сарай) в этом кишащем множестве, где каждая особь руководствуется лишь представившейся возможностью и степенью своей прожорливости, трудно усмотреть какой бы то ни было порядок. То, что
