Блуждающий костер - Ирина Андрианова
Димыч по ту сторону входа задумчиво засопел. Потоптался вокруг — должно быть, оглядывался.
— Ну, я ничего не вижу. Так где он был?
— Я тебе покажу.
Женя выбралась из шатра. Вокруг было по-прежнему темно, но в этой темноте уже что-то изменилось: голубоватая полоса на юге стала смелей и шире, а контуры предметов теперь показывали себя сразу, без долгого вглядывания. Ночь стала на четверть часа ближе к рассвету.
— Вот оттуда видно. Не зажигай, — остановила она руку Димыча, потянувшуюся было к налобному фонарю. — Идем.
Она пошла впереди. Димыч шагал по ее следам. Обойдя шатер, она встала у края снежной стенки — точно так, как четверть часа назад — и повернулась в сторону невидимого пока еще спуска, где рос березняк. Там лежала плотная тьма — ни единого пятнышка света. Женя было испугалась: неужели ей вправду привиделось? Но тогда и тот, вчерашний… И тут, словно спешна на помощь, посреди черноты слабо мигнул огонек. Он тут же скрылся — должно быть, между языком пламени и взглядом оказались заросли. Женя чуть-чуть подалась в сторону и снова его увидела.
— Вот! Вот он! Тут, смотри…
Она чуть не обрадовалась, что оказалась права и не опозорилась в очередной раз перед Димычем; но тут же вспомнила, что радоваться нечему. Димыч встал на ее место и закрутил шеей, пытаясь поймать глазом то, на что она указывала.
— О, вроде вижу… А сейчас нет. А, вот теперь точно есть. Ну да, кто-то там стоит.
Он говорил сухо и серьезно, как будто на месте Жени был мужчина. С женщинами он никогда так не говорил. Она вдруг испугалась, что сейчас он захочет пойти посмотреть поближе — нет-нет, пожалуйста, только не это, не ходи к ним! Однако Димыч отчего-то не выказывал такого желания: он переминался с ноги на ногу, наклоняясь то вправо, то влево, и пытался получше разглядеть огонек.
— Гм, да, странно. Как это они так незаметно подошли? И нас, выходит, не заметили…
— Дима, давай повыше поднимемся, а? Вот оттуда, где елки, будет лучше видно.
Левее лагеря плато плавно поднималось вверх, образуя пологий холмик. Там тоже стояли, отбившись от лесного стада, несколько закутанных в белое елочек. Но сейчас они были едва видны в предрассветной мгле.
— Ну, давай, — неожиданно согласился Димыч.
— Я первая пойду.
Димыч не возражал. Женя пошла вперед, слыша за спиной шаги и дыхание Димыча. Так было гораздо спокойнее. Вскоре из темноты выступил высокий конус, чуть наклоненный в сторону — то была одна из елок. Погружаясь в снег почти по бедра, Женя медленно обошла ее и встала так, чтобы снизу ее было не видно. Снизу сейчас наверняка не видно было ничего, даже этой елки, но она была уверена, что то, от чего она прячется, обладает способностью видеть в темноте.
— Иди сюда. Вот тут становись, — прошептала она.
Только теперь Женя решилась взглянуть в сторону березовой рощи. И сразу отпрянула: костер отсюда был виден очень хорошо. Он горел посреди небольшой полянки — так можно было заключить, потому что в свете его пламени не попадалось контуров деревьев. Некоторое время оба молчали, глядя на сгусток оранжевого пламени, мерцающего в темноте. Женя ждала, что скажет Димыч; но он, видно, сам пока не находил определений для увиденного, и лишь осторожно переводил дыхание.
— Вчера ночью был такой же. За холмом, который — помнишь — над лагерем был, — сказала Женя, подвинувшись к его уху. — Я его близко видела, потому что сперва подумала, что это наш костер… Как ты думаешь, надо к ним подойти?
— Хм. Наверное.
Но по голосу товарища Женя поняла, что ему не хочется этого делать, и причина — вовсе не долгий путь по пояс в снегу.
— Может, завтра сходим, когда проснемся? — неуверенно предложил он.
— Завтра его уже не будет. Помнишь, я говорила, что…
Она осеклась и тронула Димыча за рукав, показав на лагерь. Там, где стоял шатер, вспыхнул еще один огонек. То был холодный глаз фонарика. Он повисел на месте, как бы раздумывая, что ему делать, а потом медленно поплыл в сторону снежной стенки.
— Кто-то до ветру пошел, — шепотом сказал Димыч. Почему-то он тоже старался говорить как можно тише.
Фонарик остановился и пару минут постоял на одном месте.
— Интересно, он его заметит? …Ой, смотри! Ты видел?!
Пока они наблюдали за фонариком, костер на мгновение исчез — словно что-то закрыло его. В следующую секунду он снова появился. Потом снова пропал и снова возник.
— Там люди! — произнесли оба почти одновременно, переглянувшись. Не сговариваясь, они подвинулись плотнее друг к другу.
— Смотри, — Димыч кивнул на фонарь. — Чего-то он встал. Не шевелится. Может, тоже заметил?
Голубая звездочка фонаря застыла на месте. Но вдруг она сдвинулась и поплыла вниз по склону. Направление движения обозначил отсвет на снегу, который двигался впереди фонаря. Вместе они образовывали линию, которая направлялась точно в сторону костра. Димыч и Женя наблюдали за ней, не дыша. Вот в круге света запутались первые тонкие веточки — невидимый ходок был уже у края рощицы. До костра оставалось совсем немного.
— Он идет туда! Это нельзя! Это опасно! — воскликнула Женя, схватив Димыча за плечо.
Разом сбросив оцепенение, Димыч сорвался с места и почти побежал вниз с холма. Женя бросилась за ним. По пути ей пришло в голову, что если бы они сейчас крикнули вослед невидимому товарищу «стой!», то он наверняка услышал бы их, несмотря на ветер. Так почему же они не кричат, а бегут за ним? Да потому, что оба они — и она, и Димыч — боятся закричать. Потому что их услышат у костра, и тогда… Неизвестно, что случится тогда, но почему-то Димыч тоже не хочет это узнавать. Потому он так и спешит, стиснув зубы и утопая в снегу на каждом шаге: он надеется настигнуть ходока, не выдавая себя костру. Вот они спустились; впереди замаячила березовая роща. Должно быть, рассвет уже близко, раз она видна в темноте. Женя завертела головой, ища фонарь: он вдруг пропал. Хозяин его выключил? Или, может, луч скрылся за ствол дерева?
— Ты его видишь?
— Нет.
— А следы?
— Тоже не вижу. Наверно, он правее пошел.
Димыч резко повернул и размашисто поскакал наперерез предполагаемому пути владельца фонаря. Женя, проваливаясь, ковыляла следом. Она не спрашивала себя, почему Димычу проще искать следы товарища вместо него самого. Это было понятно и так: потому что этот человек ушел в рощу, а путь
