Бабочка на ветру - Рей Кимура
А в салоне осталась измученная, уставшая от страданий Окити. Понимала, конечно, что, успокаивая Наоко, говорила от ума, не от сердца. Всегда мечтала о разделенной любви, надежном мужчине рядом, об ощущении безопасности, никогда не покидавшего ее Цурумацу, пока не настал тот страшный день, когда Тоунсенд Харрис отобрал у нее надежду на счастье.
Как бы ей сейчас хотелось почувствовать себя в объятиях сильных мужских рук! И чтобы при этом не было в голове у этого мужчины ни капли похоти, а только нежность и чистая любовь… как когда-то давно между ней и Цурумацу.
* * *
На следующий день, как только двери «Йуме» распахнулись, чтобы принять случайных посетителей, которые все же изредка захаживали сюда, Окити приняла твердое решение никогда больше не вспоминать о Цурумацу, пусть это мучительно больно. Ей и так хватило хлопот и неприятностей, когда пыталась спасти салон и не дать ему окончательно утонуть в море злобы и ненависти. Она задавала себе вопрос: «Неужели я была так глупа все это время, что смела надеяться, будто Цурумацу помнит и любит меня? Наверняка уже все обо мне знает и, скорее всего, презирает и ненавидит за то, что я сделала со своей жизнью… как и все жители Симоды».
В тот вечер, впервые за долгие недели, Окити сильно напилась — откупорила бутылку, даже не дождавшись, когда из салона уйдет последний посетитель. Продолжала пить до тех пор, пока ее не охватило ощущение безудержной радости; все проблемы и заботы куда-то исчезли, одиночество перестало мучить, последние грустные мысли пропали.
К этому времени на здоровье и внешности Окити начало сказываться многолетнее пьянство. Да, она еще красива, но кожа болезненно желтела, а силы иной раз покидали ее и она не вставала с постели целый день. Пришло время ежегодного летнего праздника-фестиваля, а она стала пить еще больше. Теперь ее не останавливали даже мольбы и уговоры Наоко. Боялась Окити этих праздников и каждый год с ужасом ожидала наступления этого времени года, любимого для всех жителей Симоды.
Окити не любила фестивалей, наверное, еще и потому, что эти дни напоминали ей счастливые моменты собственного прошлого, когда они с Цурумацу, по-летнему празднично разодетые, радостные, гуляли по улицам поселка. На них любовались, завидовали, их окружали многочисленные друзья, и одинокие, и семейные. И казалось тогда, что нет числа этим друзьям и всегда их будет столько и даже больше… Фестивали, праздники — все это создано для веселых друзей и счастливых семей, а у нее теперь никого, и она возненавидела любые торжества.
Однако именно то лето оказалось для Окити необычным, хотя и начиналось как всегда. За день до большого гулянья в дверь салона кто-то постучался. Окити тут же отворила — и замерла на месте, не в силах пошевельнуться… хотела что-то сказать, но слова застряли в горле… прямо перед ней стоит Наоко, а рядом с ней — призрак из прошлого… Цурумацу… У Окити перехватило дыхание; возможно, если бы ноги повиновались ей, присела бы на корточки, чтобы не упасть без чувств перед нежданными гостями и избежать унижения. Но именно это и произошло — Окити потеряла сознание. Последнее, что услышала, — радостные слова Наоко:
— Окити, ты только взгляни, кого я к тебе привела!
Очнувшись, она увидела лица двух любимых людей и заулыбалась, не в силах еще проявить своей радости. Как странно они встретились на этот раз! Окити вспомнила тот день, когда впервые увидела Цурумацу: тогда тоже лежала, и ее мучила страшная боль, а он склонился над ней, чтобы узнать, что случилось с девушкой… Такое совпадение показалось ей забавным, и она даже стала смеяться, в нервном возбуждении не в состоянии остановиться. Годы отступили прочь — она будто вновь рядом с Цурумацу, в горах, где они ждали, пока тайфун, разрушивший их дома, утихнет… именно там они и повстречались.
Цурумацу почти не изменился, лишь несколько глубоких морщин отпечатались на лице и линия рта стала более суровой. Окити тихо застонала… начала уже забывать, как он хорош и как сильно она его любила…
Наоко трясла ее, сидящую на полу, за плечи:
— Окити! Окити, ты в порядке?
Та закрыла лицо руками… тут, рядом с ней, стоит Цурумацу, она должна выглядеть безупречно! А на кого она похожа сейчас?! В эту минуту ей прямо захотелось убить Наоко! Как посмела привести его сюда, в такое постыдное место, да еще не предупредив?! Увидел он, в каком она жутком состоянии! Раскрыла рот, чтобы сказать все это подруге, но не вымолвила ни слова — язык не повиновался. Самые отчаянные, безумные мысли закружились в голове, и она попыталась, собравшись с силами, подняться с пола.
Глава VII
Если бы жизнь была волшебной сказкой, они с Цурумацу обнялись бы, поцеловались и с той поры стали бы жить счастливо и больше никогда бы не расставались. Но это жизнь, ей не суждено превратиться в чудесную сказку… Окити еще сомневалась, стоит ли ей налаживать прежние отношения с Цурумацу, — прекрасно сознавала, что это еще больше осложнит для них все. Они постараются сделать все, чтобы вернуть прошлое, наверстать упущенное и заново разжечь пламя, потухшее много лет назад.
Только… вряд ли из этого получится что-нибудь хорошее. Слишком сильно они изменились, так много всего произошло за эти годы, и в конце концов их обоих ждет горькое разочарование. Лучше оставить все как есть и лишь изредка вспоминать о прекрасном прошлом — несбывшейся мечте, чистой и наивной… Как только туман перед глазами рассеялся, Окити прошептала:
— Пожалуйста, уходите! Мне нужно отдохнуть… побыть одной, в полном покое… Возможно, потом… когда мне станет полегче… мы снова ветре-тимся… — Она говорила это, а сердце безумно колотилось, словно умаляя их остаться.
Окити добралась до постели, легла, притворившись, что задремала; неожиданные гости на цыпочках вышли из ее комнаты. Только услышав стук деревянных сандалий Наоко по мостовой, она убедилась, что в салоне никого нет, и позволила себе подняться. Правильно ли она поступила? О, как хочется видеть Цурумацу — и она бросилась к окну… Там, на улице, пыталась высмотреть его и Наоко в толпе празднично разодетых горожан, но Цурумацу и подруга уже успели скрыться из вида. Не в силах больше сдерживать эмоций, Окити закрыла лицо руками и
