Его последние дни - Рагим Эльдар оглы Джафаров

— Почему, Холмс?

— Преступник среди нас!

Так и получилось. Туповатого вида санитар с приоткрытым ртом перегородил собой дверной проем. Его помощник быстро досмотрел психа, желающего выйти. Не очень-то внимательно, буквально попросил показать, что в карманах. Но я не уверен, что меня будут досматривать так же спустя рукава.

Тем временем Холмс оставил психа-растеряху в покое и медленно прохаживался между столами, покуривая трубку. Я поймал его взгляд и тут же отвел глаза. Нужно что-то делать с ручкой.

— …Сейчас мне удалось привлечь к делу прокуратуру. — Оказывается, Мопс все это время продолжал рассказ, ничуть не смутившись тем, что я его не слушаю.

Я медленно отхлебнул какао, оценивая обстановку. Единственное место, куда можно спрятать ручку, — пластиковый стакан с салфетками. Но как сделать это незаметно? Если не Сержант, то Мопс точно заметит. Сдадут меня или нет? Нет, полагаться на чудо нельзя. Лучше дождаться, пока ложку найдут и досмотры окончатся, и потом выйти с ручкой.

— …К счастью, мне попался очень профессиональный следователь. Он сначала скептически отнесся к моим словам, но, когда я ему изложил все факты, он проникся моим положением.

Монотонный голос Мопса расшатывал мое твердое намерение ждать окончания поисков. Еще немного, и я не выдержу. Может, нужно найти того, кто украл ложку, и сдать его Холмсу?

Я осмотрелся. Кто вообще мог это сделать и зачем? Готовится побег? Псих выточит из ложки гранку? А как он собирается открыть дверь, для которой нужна карточка? Или на этот случай тоже есть какой-то план?

— Эй, ты. — Я повернулся, у меня за левым плечом стоял Холмс.

— Ты же новенький, да?

— Да, а что? — Я, конечно, понял, в чем дело. Он тут всех знает и, естественно, предполагает, что на такое дерзкое преступление, как кража ложки, мог пойти только дурак, незнакомый с правилами.

— Ничего не хочешь мне сказать? — поинтересовался санитар.

— Приятного аппетита?

— Я не буду ругаться на первый раз, но у нас есть правила, ложки из столовой выносить нельзя.

Так ее никто и не выносил, если подумать. Она ведь все еще тут.

— Покажи, что у тебя в карманах, — продолжал наседать санитар.

Я лихорадочно соображал, что же предпринять.

— Больше ничего не показать? Понятых веди, начальник.

Санитар смутился, он явно не ожидал такой реакции. Пару раз моргнул, а потом посмотрел на стоящих у двери коллег. В этот момент я все-таки решил положиться на чудо. Вынул ручку из рукава и сунул в стакан с салфетками.

— Ручку без присмотра санитаров или докторов использовать запрещено, — вдруг громко сказал Сержант, как будто цитируя устав гарнизонной службы.

Санитар тут же повернулся и ожидающе уставился на него.

— В стакане, — заложил меня Сержант.

Мопс перестал тараторить и молча ссутулился над тарелкой каши, внимательно разглядывая содержимое, будто что-то в ней потерял. Например, дар речи или человеческий облик.

— Ты дурак, что ли? — как-то даже жалобно спросил у меня санитар. Взял в руку стакан и достал из него ручку. — Без присмотра нельзя, понятно?

— Так точно, — буркнул я.

— Ложка тоже у тебя?

— Нет.

Вопросы и подозрения санитара меня уже не волновали. Я внимательно разглядывал сдавшего меня Сержанта.

Доносчик, судя по всему, никаких угрызений совести не испытывал. Хотя и радости я тоже не заметил, поэтому сделал вывод, что он заложил меня не для того, чтобы выслужиться перед надзирателями. А может, он на этом и свихнулся? На соблюдении правил. И любое их нарушение воспринимает как угрозу своему миру?

— А если найду? — выдернул меня из мыслей санитар.

— Заплачешь, — машинально ответил я присказкой из дворового детства.

Но санитара задело.

— Показывай, что в карманах, — велел он уже другим тоном.

Я решил не обострять, встал из-за стола и хотел уже вывернуть карманы, как вдруг увидел, что в столовую вошел какой-то доктор и санитары, судя по всему, докладывают ему о происшествии. Все смотрели на меня.

Ну, для таких благодарных зрителей грех не сыграть. Вряд ли они с такого расстояния слышат наш разговор, поэтому нужно играть выразительно, как в немом кино.

Я подошел к стене, максимально широко расставил ноги, уперся лбом в шершавую, холодную краску и поднял руки. В качестве финального штриха я приложил их к стене тыльной стороной ладоней. Все мгновенно затихли.

— Что происходит? — вероятно, этот вопрос задал врач. По тону говорящего я сделал вывод, что он хмурит брови.

— Он сам… Я ничего не делал… — смущенно залепетал санитар.

— Отойдите от стены, пожалуйста. — Судя по голосу, врач подошел к нашему столику. — Что случилось?

Я опустил руки, кряхтя собрал ноги в кучу и повернулся. Посмотрел на Холмса пару секунд, потом перевел взгляд на доктора. Он показался мне действительно озадаченным и озабоченным.

— Недопонимание.

— Вас заставили это сделать? — Он задал прямой вопрос.

Я снова посмотрел на санитара, уловил напряжение в его взгляде, выдержал небольшую паузу и помотал головой:

— Все в порядке, просто недопонимание.

— Точно? — Врач смотрел то на меня, то на горе-Холмса, потерявшего дар речи.

— Да. — Я медленно достал из штанов телефон, положил на стол и вывернул карманы. — Нету у меня вашей ложки. А телефон разрешил лечащий врач. Я свободен?

— Да, конечно. — Доктор теперь тоже казался смущенным.

Санитар уже пришел в себя и явно собирался приступить к объяснениям. Я счел, что моя роль отыграна на все сто, и, сопровождаемый взглядами благодарной публики, отнес поднос к соответствующему окошку. Убедившись в комплектности посуды и столовых приборов, другой санитар, подменяющий Холмса на время следствия, кивнул. Я так же неторопливо вышел