Пирамида преступных желаний - Сергей Николаевич Усков
Хорошо, хоть были запасы перекусить на скорую руку. Выходить из рабочей комнаты ох как не хотелось: двусмысленность, неразбериха в ощущениях и мыслях угнетала. Но как дольше думалось об Андрее – она светлела и смута улетучивалась.
Ну конечно, это он решил ей сделать многообещающий сюрприз. Значит, он созрел, чтобы перейти на новый качественный уровень. А почему бы и нет? Его маленький бизнес успешно двигается вперед, причём он не ставит перед собой глобальных задач: захватить сектор рынка, стать финансовым воротилой, спонсировать знаменитый спортивный клуб – нет, всё гораздо проще, приземлённей и обстоятельней.
Ему надо лишь отстроить автомастерскую на окраине гаражного массива, эдакую аккуратную, обстоятельную автомастерскую и назвать её, скажем, «Бургомистр-авто», с добротным немецким оборудованием, с небольшим штатом квалифицированных автослесарей. И это его подобие мечты, его прочный жизненный план, проистекает из настоящей привязанности к автомобилям и необычайного свободолюбия: построить жизнь самому, чтобы ни перед кем не прогибаться, не ходить ни перед кем в холопах, но работать достойно, порядочно и ответственно, наслаждаться жизнью по полной. А в части наслаждений она дока!
Такому парню, не сшибающего звезд с неба, безусловно нужен прочный тыл – крепкая семья в составе верной и чрезвычайно сексапильной жены, как нескончаемого изобильного источника земных удовольствий, и конечно деток, которые продолжат род его на земле.
Андрей как мужчина, все-таки, возбуждал её больше. А как человек – выше и надежнее артиста Гоши. Она стала сравнивать, припоминать и убеждаться, что Андрей и есть тот мужчина, на котором можно остановить окончательный выбор. Ну, удивил Андрюша, удивил… А надо-то, чтобы кто-то ответственно и красиво предложил выйти замуж.
Олеся полностью успокоилась и с новым энтузиазмом взялась за работу. Она быстро поправила отчет, тот что правил ещё Андрей ночью, проверила правописание, исправила, просмотрела снова оба отчета и, удовлетворённая проделанной работой, скорее отнесла отчеты в почту Главной, чтобы с глаз долой, и занялась мелкой текущей работой: упорядочивание учётных данных, разработка разного рода графиков, планов, корректировка и т.п.
Между тем, она замечала растущее волнение с приближением часовой стрелки к заветной цифре пять. Гоша так и не появлялся – она и думать о нём забыла. Ровно в пять Олеся вскочила из-за стола и подошла к окну: сотрудники, не мешкая, покидали офис. Вон и дурила Главная прошествовала к красному джипу, тряся огненной гривой волос и желатином на ляжках. Олеся выждала пять минут, чтобы избежать любопытных глаз и двусмысленных вопросов, взяла в объятия букет, ровно это был спеленатый её первый новорожденный ребенок, и скорым шагом проследовала к своей машине.
Каждая минута отрывала её от земли, словно вырастали крылья, и она превращалась в парящего ангела, вырывающегося из бездны ада, из рутины серой жизни. И сама, очищаясь и преображаясь, она летела к тому, кто из партнера по sex превращался в любимого.
Она уже определяла в себе не признаки любви – а её самою: великую стихию любви, пристанище незамутнённых душ, способных понимать и проникаться утонченными ощущениями, подводящих на грань земного и неземного, реального и нереального или напрочь стирающего эту грань.
Олеся, проникнутая насквозь новым качеством, торопилась получить – нет, отнюдь не частичное подтверждение обнажившегося желания Андрея сделать ей предложение, – услышать как он, волнуясь, скажет: «Олеся, я тебя люблю. Выходи за меня замуж». Андрей всегда был немногословен, сдержан в словах и монументален в своей правде, как улыбающийся Будда. Потому-то предварил признание роскошным букетом.
У дверей квартиры приостановилась, собираясь мыслями и чувствами на последний шаг, – распахнула настежь дверь, ворвалась как ветер, столкнулась лоб в лоб с Андреем. Он попятился и с нарастающим удивлением вперил в неё непонимающие и такие вдруг ставшие чужими глаза.
– Ты сегодня рано, – выдавил из себя сбитый с толку Андрей.
– Ты этому разве не рад?
– Рад, конечно, просто не ожидал. Собрался уходить я… Откуда столько цветов? Какое-нибудь новое общественное поручение скомпоновать из этой охапки лилий букетики и вручить на корпоративе в связи с какой-то там примечательной датой? Мне снова надо помочь?
В голове у Олеси промелькнуло: согласиться и обернуть происшедшее в шутку. Да, ей поручено цветы расфасовать по букетикам, украсить ленточками и рюшками, обернуть красочным целлофаном. Но нет, она содрогнулась от мысли принять за правду спасительную ложь. Что подвинуло идти до конца?
– Нет, это готовый букет… Не пойму, ты что – шутишь?.. Ты меня разыгрываешь? Эти цветы, пока я отсутствовала по служебным делам, были принесены в мою рабочую комнату. В цветах открытка. Вот читай. Я сразу подумала, что ты, сделал мне сюрприз, ты хочешь сказать мне новые слова, которых еще не говорил, что у тебя серьёзные намерения…
– Может быть, так оно и есть, но слов таких в записку я не помещал, и эти цветы – на мой подарок.
– Как?! – Она все еще не могла поверить. – Но больше некому. Последние два года я с тобой… ну почти с тобой.
– Как это понять: почти с тобой?
– Живём мы вместе, живём – и ничего нас не связывает основательно. В любой момент ты можешь уйти, я также свободна в своём выборе.
– Не думаю, что документально оформленные отношения упрочняют эти самые отношения.
– Не знаю, не знаю… Почему-то на мастерскую свою все документы, какие полагается, сделал.
– Но ты не путай. Бизнес, к тому же небольшой – дело серьёзное и требует аккуратности во всём.
– Ага! Остальное по вашему кобелиному пониманию прибежит само, стоит свистнуть…
– Знаешь ли, не исключено: тот, кто был раньше, решил тебе снова вернуться.
– Ты что несёшь! Ты не знаешь будто бы, что было раньше – того снова никогда не будет. Тебе, кстати, следует повторить русский язык: у тебя как раз много ошибок в согласование, в числе и времени.
– Я когда берусь помогать тебе форматировать различные твои бумаги не для того, чтобы выслушивать подобные замечания.
– Причём тут это! Ты не понимаешь главного!
Олеся прошла в комнату, поставили цветы на стол, и плюхнулась на тахту. Нестерпимо хотелось реветь, но одной без Андрея.
– Уходил бы отсюда побыстрее, уйди прошу, – крикнула она глухим, срывающимся от волнения голосом.
Сильно хлопнула дверь – и Олеся залилась в горестном плаче. Подушка сразу намокла. Слезы текли ручьями. Она приподнимала лицо и с некоторым удивлением утирала лицо ладонями, а ладони осушала подушкой, и снова подносила руки к пылающим щекам, трогала, растирала, – потом в бессилии остановить выход обжигающей влаги, уткнулась плотнее в подушку, обхватив её обеими руками и прижав к себе.
Наплакавшись досыта и почувствовав облегчение, Олеся умыла распухшее лицо холодной водой и пошла на кухню ужинать. Она рассеяно посмотрела на часы: был первый час ночи. Неужели уже шесть часов как она дома? Столько времени, наверное, невозможно плакать. Скорее слёзы
