Восхождение - Пётр Азарэль
– Мама, мамочка, – оживилась пятилетняя дочь, сидевшая поначалу молча и лишь украдкой посматривавшая на брата, – а ему больно не будет?
– Нет, Тами, – неуверенно произнесла Рахель и, вздохнув, прижала ребёнка к груди.
– А почему?
– Не знаю, может быть потому, что он ещё очень маленький.
– А зачем это делают? – не унималась худенькая смышлёная девочка.
– Чтобы он стал настоящим евреем, – пришёл на помощь жене Ави.
– А он сейчас не настоящий?
– Доченька, дай-ка мамочке отдохнуть. Я потом отвечу на все твои вопросы.
Рахель подумала о муже с благодарностью и сожалением.
« Господи, что будет с нами, когда он узнает?.. Впрочем, довольно себя казнить, ведь я уже тогда всё решила… И как он узнает, если я не собираюсь ему ничего говорить. Да и Яков будет молчать. Они вообще друг с другом не знакомы».
Рахель открыла глаза. Круглый затылок Ави с плотно сидящей на нём вязаной кипой покачивался впереди.
– Ещё один поворот, и мы на месте, – сказал он. – Управляющий посоветовал приехать на полчаса раньше. Как раз половина первого.
Сидевший впереди Рафи, отец Ави, моложавый мужчина лет пятидесяти пяти, опрокинул голову назад и добродушно улыбнулся, показав белые крепкие зубы.
– Как там мой внук?
– В порядке, уснул, – ответила Рахель.
– Молодец, мальчик, сейчас самое главное – кушать и спать, – удовлетворённо подытожил Рафи, и, устроившись поудобнее, обратился к Ави: – Ты их видишь?
– Да, они едут за нами, – сказал он и, чтобы убедиться самому, посмотрел в зеркало заднего обзора: синий «Рено» младшего брата маячил недалеко позади.
Ави повернул руль, и машина въехала на широкую, покрытую иссиня-чёрным асфальтом стоянку.
– Какая красота! – Рафи едва не присвистнул от удивления. – Лет пять назад я был здесь на бар-мицве сына сотрудника. Но это место просто не узнать.
– Они провели полную реконструкцию, папа. Ты ещё не видел зала – дворец, – с явным удовлетворением произнёс Ави.
«Субару Гранд Леон» плавно подкатил к мощённому плитками тротуару.
– Она стоила, наверное, больших денег, – заметил Рафи.
Он распахнул дверь, несмотря на свой уже почтенный возраст, легко поднялся с сиденья и помог внучке выбраться из машины.
– Ты думаешь, им не хватает? Да они миллионеры. Почти каждый день у них одно или два торжества. Десятки тысяч в сутки. Это очень прибыльное дело.
Ави заглушил двигатель, вышел из машины и оглянулся на шорох колёс:
автомобиль Йони, завершая широкий разворот по ещё пустующему паркингу, остановился рядом. Он приветствовал брата взмахом руки и открыл заднюю дверь.
– Осторожно, дорогая, дай-ка его мне.
Ави протянул руки, чтобы взять ребёнка.
– Спасибо, я сама. Он такой маленький, у него веса нет.
Рахель осторожно подвинулась к выходу, свесила ноги и, ощутив под ними твёрдую опору, медленно, но уверенно, выпрямилась. Яркий полуденный свет, отражённый золотистыми стенами домов, ударил ей в лицо. Она невольно зажмурилась и прислонилась спиной к горячей стойке автомобиля.
– Ави, возьми мои очки из сумочки. Сегодня ослепнуть можно от солнца.
– Как был бы счастлив твой отец, Рахель, если бы мог увидеть вас вместе с внуком, – с грустью произнёс Рафи.
– Не надо ворошить прошлое, папа, сегодня счастливый день. Помоги, пожалуйста, вытащить коляску.
Ави подал Рахель очки. Она положила мальчика в коляску и прикрыла от ярких лучей солнца. Подошёл улыбающийся Йони с женой и склонился над ребёнком.
– Дай-ка мне познакомиться с племянником, красавица. Ого, какой симпатяга!
– Осторожно, не разбуди его, – услышала Рахель голос мамы, – для тебя это развлечение, а ему нужно отдохнуть. Да и нам тоже: мы все безумно устали.
Обмениваясь новостями и поцелуями, они двинулись по дорожке, петляющей среди цветочных клумб и деревьев. Дети бежали впереди, оглашая сад возгласами и топотом быстрых ног. Они вышли на просторную, мощённую иерусалимским камнем площадку, окружённую стройными кипарисами, развесистыми пальмами и покрытыми множеством розовых и сиреневых бутонов магнолиями. Небольшая с высокими колоннами и полукруглым куполом ротонда с удобным сидением для молодожёнов в глубине двора, ещё не успевшая покрыться цепкой и вездесущей виноградной лозой, стояла девственно чистой и прекрасной. Прямо перед ними сиял ослепительной белизной павильон. На зеркальных гранях его огромных окон играл и переливался свет ясного летнего дня. Чистое голубое небо, зелёные ветви деревьев и залитая солнцем площадка отвлекли Рахель от подступившего вновь смутного ощущения тревоги. Взирая на красивое здание и толкая перед собой коляску, она вошла в широкое прохладное фойе.
Ави уже разговаривал с распорядителем, когда Рахель, пройдя между рядами круглых столов, опустилась на стул, предупредительно подвинутый навстречу ей вежливо улыбнувшимся официантом. Теперь она могла перевести дыхание и осмотреться. Огромный зал был наполнен свежим влажным воздухом. Короткие клинья солнечных лучей вонзались в него сквозь оконные проёмы южной стороны, высекая на серых гладких плитах пола и белых скатертях слепящие блики. Умеренный свет, лившийся из окон с противоположной стороны, мягко ложился на стены и пол, проникал в дальние углы, растекался по танцевальной площадке в центре зала. Подошедший Ави вывел её из состояния меланхолической созерцательности.
– Мы сидим здесь, Рахель. С нами будут твоя мама, мои родители и Тамар.
Йони и Рами со своими семьями расположатся за тем столом, твой двоюродный брат с женой вон там. Когда появятся твои сотрудники, я их рассажу.
Он обнял жену, но Рахель знала, сколько нежности и любви таится за его скупыми знаками внимания. Традиционное религиозное воспитание мужа не допускало публичного проявления чувств.
– Ты сегодня потрясающе выглядишь. Не переживай, всё будет хорошо.
– Спасибо, Ави. Ты отличный парень.
– Я хочу, чтобы у нас с тобой было много детей. – Он посмотрел ей в глаза, и она прочла в них страсть и восхищение.
«Как давно мы не были близки. Он так страдает, – пронеслось у неё в голове. – Ну что поделаешь. Знал бы он, что сын не его… Боже дорогой, что с нами будет?»
– Но не сейчас же, милый, потерпи ещё немного. Вот вернёмся домой и тогда уж. – Она заставила себя улыбнуться ему. Врождённое чувство юмора не раз выручало её, помогало снять душевное напряжение. – А пока иди встречать гостей.
Рахель наклонила голову мужа и прижала его к себе.
– Сына покормила? – спросил он, и, выпрямившись, с серьёзным видом пошёл навстречу матери.
Рахель поднялась со стула и взяла ребёнка на руки. Он приоткрыл подслеповатые глазки, личико его исказилось в гримасе, и вначале едва слышно, а потом всё громче заплакал, оповещая мир о какой-то своей младенческой нужде.
– Ты, наверное, голодненький, сыночек? – запричитала она. – Ну, поешь, выпей молочка.
Рахель обнажила правую грудь и вложила
