Владимир Качан - Улыбайтесь, сейчас вылетит птичка
Зачем мне его-то вспоминать? Но он говорит: "А помнишь... " - и я вспоминаю.
А уж ее-то ну совсем не хочется, и даже стыдно. Она - венец этой встречи, ее зовут тоже Наташа, как и ту. Эта о своем имени мне сама напоминает. Но перед тем, как назваться, меня мучает. Она подходит и говорит: "Ну, здравствуй ". "
О-о! - фальшиво радуюсь я.- Привет! " Молчим. Она говорит:
- Ну?..
- Что " ну "? - прошу я уточнить.
- Может, поцелуешь при встрече-то?
"А с какой стати? " - хочется мне спросить, но вместо этого я покорно целую подставленную щеку.
- Ну... - опять говорит она и опять молчит.
Мое смущение растет, я чувствую, что еще что-то должен, а что - не знаю.
- Ну и как меня, по-твоему, зовут?.. - спрашивает она, и я попался, но еще трепыхаюсь, еще чего-то пытаюсь...
- Здра-а-сьте, ты что это... ну, это уж совсем... - прикрываю я улыбкой свое беспамятство. Но ее не проведешь.
- Как? - допытывается она.
Я возмущенно и одновременно беспомощно развожу руками.
- Так как? - в последний раз говорит она и еще через пять секунд: - Ты меня забыл?.. - делая ударение на слове " меня ". За этим стоит только одно: я мог забыть в нашей компании кого угодно, но только не ее. Значит, что-то в нашей школьной жизни было. Такое, что для нее стало, наверное, событием, а для меня - так, проходным эпизодом.
- Наташа меня зовут, - приходит она мне на помощь. - Не мучайся, я тебе сама напомню: я твой первый школьный танец, - улыбается она, - сначала танец, а потом другое - вспомнил?
А-ах! Черт! Ну конечно! Этот танец на школьном вечере. Пластинка итальянской эстрады, Доменико Модуньо, "Квартакелуна, квартакемаре ", и мы с ней еле двигаемся в полутемном зале, над которым переливается огоньками крутящийся шар. Еле двигаемся, потому что ни музыка, ни ритм не важны, мы слиты в одно, мы тесно-тесно прижаты друг к другу, и мне почему-то кажется очень важным, чтобы она почувствовала, как взволнована нижняя часть моего тела, чтобы она ощутила мое эротическое вдохновение. И она чувствует, и прижимается еще теснее, и тоже взволнована, и моя коленка между ее еле двигающихся ног, а ее - между моими ногами, и вот-вот наступит неприятность, конфуз, и надо будет бежать переодеваться или вообще уходить, и этого нельзя допустить, но и хочется. И тут танец заканчивается, мы стоим смущенно, и друг на друга не смотрим, и ждем следующего танца. Но он оказывается быстрым, и мы идем на свои места дожидаться следующего, медленного. А потом на чьем-то дне рождения мы опять танцуем в полутьме, и в конце вечеринки почему-то оказываемся одни в отдельной комнате, и весь этот танец продолжается, только уже без музыки, и Наташа, задыхаясь, говорит: "Я хочу тебя..." И я хочу, но не знаю, как...
Наташа гораздо взрослее меня, хотя мы и учимся в одном классе. Взрослее не по возрасту, а по развитию. Она выглядит вполне созревшей молодой женщиной, а я... так... жалкая гримаса переходного возраста. И поскольку я не знаю, как, да и у нее опыта маловато, - у нас ничего не выходит; к тому же в эту комнату поминутно заглядывают и мешают. Да-да, я помню все, что происходило, только не помню, с кем. А она помнит, ей было важно тогда - с кем. И смотрит на меня сейчас вполне по-женски, может быть, даже прикидывая: не довершить ли нам теперь начатое тогда, много лет назад? И, наверное, это было бы неплохо: она красива сейчас, ее школьная сексуальность, видимо, развивалась в правильном направлении, она здесь одна-единственная, кто сохранил привлекательную форму и даже в чем-то улучшил ее.
Но нет, ничем хорошим такие возвращения не оборачиваются: и она это знает, и я . И скажите: ну на кой черт мне нужны были и эти воспоминания ?! Что они мне?
У меня в Москве дел полно, у меня планы, у меня...
Только отчего это я отошел подальше в другой конец комнаты и отвернулся к окну со сморщенным лицом, чтобы не портить всем праздник встречи? От того ли, что эта встреча - не встреча, а прощание с той большой и, может быть, самой легкой частью жизни? От того, что жизнь наша короткая проносится со свистом, а мы так и не успеваем понять, что такое красота и счастье, и только приближаемся иногда к этому высокому знанию, а оно, поманив, опять уходит все дальше, дальше?.. Или от сознания того, что меня не будет, а эти дорогие улочки, эти море, сосны и дюны останутся, и как же они будут без меня ?..
У вас никогда не бывало такого, что вот вы идете по улице, или нет спускаетесь по эскалатору метро вниз, а навстречу, вверх, едет незнакомая красивая девушка (а если вы - девушка, то наоборот), и тут вы встречаетесь глазами, и пока она проплывает мимо, в те короткие мгновения встречи, что вам отведены, вы успеваете подумать, что, может быть, это судьба, а вы едете мимо?
И, похоже, ее посетила та же мысль, и она долго не отводит взгляда, и даже оборачивается вместе с вами, а эскалаторы плывут в разные стороны, и вы друг от друга все дальше, дальше...
Эскалаторы сейчас разведут ваши судьбы по разным дорогам, и вы больше никогда (!) не встретитесь. Вы пересеклись только один раз, и этот шанс не использован...
Вам хочется крикнуть: "Подождите меня там, наверху, я сейчас поднимусь! " - но глупые правила приличия вас останавливают.
Перед людьми неудобно, и к тому же ей, возможно, ничего этого не надо, и она смотрит просто так, от скуки. А ваше воображение наделило ее теми мыслями или чувствами, которых у нее и в помине не было.
Хотя, если уж совсем по-честному, вы вот таким образом оправдываете свою собственную лень и трусость. А потом уже окончательно утешаетесь мыслью о том, что если вы случайно встретились в таком месте один раз, то возможен и второй, и уж тогда-то вы непременно крикнете, вернетесь наверх, подойдете и познакомитесь.
Надо положиться на судьбу, думаете вы, надо довериться ей. И вот если вдруг, когда-нибудь, второй раз... И не обязательно в метро, вы ее увидите, узнаете, вы же ее запомнили...
Но второго раза никогда не бывает, и позднее сожаление тонет в вашем доморощенном фатализме.
Получилось не " сплетение судьбы " (когда две судьбы становятся одной общей), а лишь прикосновение. Или нет - даже его не было, потому что вы испугались ожога и тут же отдернули руку...
Бывало с вами такое?.. Ну... вот видите...
Уход " возможного " в " никогда "... или еще - " в последний раз "... Бежать надо от таких мыслей, бежать не оглядываясь... Вот одна моя знакомая, красивая женщина лет сорока пяти, говорит, что пришла недавно в магазин покупать туфли на шпильках. "Покупаю, - говорит, - и думаю: наверное, в последний раз... "
Нет, нет! Бежать, и подальше!
И чего я тогда, спрашивается, вытираю платком внезапно промокший нос, отвернувшись к окну от одноклассников? Жалко мне их, что ли? И себя заодно?
Хотя о чем жалеть, помилуй Бог! Твоя жизнь интересна, и ты интересен многим людям, которые любят, что ты делаешь, и вообще ведь ты сказал как-то, что, если бы у тебя была возможность остаться в каком-нибудь возрасте, ты бы остался в этом, своем, а совсем не в юности. Когда знаешь " как ", когда что-то уже умеешь и делаешь это хорошо, когда даже чувствуешь себя хорошо.
Разве это не лучше грязного весеннего половодья твоей юности, когда ты не знал, где будешь сегодня ночевать, во что оденешься и примешь ли душ в ближайшие три дня ? А не ты ли говорил, что главное - это не кто старше, а кто лучше, что все равно шестидесятилетний Ален Делон красивее большинства подростков, а пожилая Софи Лорен - большинства девушек, что Шон Коннери сейчас гораздо интереснее себя тридцать лет назад, а пятидесятисемилетний Чак Норрис легко наваляет десятку юных хулиганов; что сколько бы ни пыжились наши рок-звезды, они все равно поют хуже давно умершего Элвиса Пресли и старого Рэя Чарльза, что главное - качество, а не количество лет, что все равно лучше не тот, кто юнее, а тот, кто на данный момент талантливее, умнее, сильнее и интереснее?
Да, говорил, но почему... Да потому что твоя грусть - это то, о чем ты уже тут же где-то вначале и написал. Потому что наш специфический характер не позволяет нам просто радоваться жизни и каждому ее мгновению; потому что у нас к любому блику счастья должна обязательно примешиваться печаль: что это больше не повторится, что, может быть, это в последний раз; что хорошо бы, оглянувшись " в последний раз " на море, постараться его запомнить навсегда.
Откуда это у нас? Последний раз, видите ли... А кто сказал, что последний?!
Молодой, атлетически сложенный артист Саша Песков в санатории "Актер "
прощался с морем. Он сидел один на открытой веранде летнего кафе и пил водку.
Звучала кассета Фредди Мэркьюри. На глазах Саши стояли слезы.
- Ты чего тут сидишь один? - спросил я.
Саша мускулистой рукой по-детски вытер слезу и сказал:
- С морем прощаюсь.
- Не надо прощаться,- утешил его я,- ты же сюда вернешься.
- Ну нет не скажи, - говорит Саша, - знаешь, какая жизнь, может, меня уже завтра не будет. - И опять заплакал. - Выпьешь со мной?
- Нет, не буду.
- Тогда я сам.
