Виктор Нель - Звезда и шар
-- Давай уж шестьсот, для ровного счета! -- подхватил Саша.
-- А на! -- Быков утер рукавом кровь со лба, -- как начнем производство - озолочу!
Он вынул из серванта бутылку наполеона.
-- Это дело обмыть надо! -- сказал он, разливая коньяк в хрустальные бокалы. -- Есть от вас толк, есть! Ну, давай, за будущее сотрудничество и успех! Держись меня, не пропадешь! Икры намазывай.
Он выпил коньяк залпом, налил еще.
-- Мы ведь только голову поднимаем, только силушку набираем. Отец мой кто был? Механизатор на моторно-тракторной станции. Всю жизнь отышачил, и помер в канаве. А я! Я к председателю исполкома без стука вхожу. И в районе Быкова знают. Я уже инвестиции начал делать. Слово-то какое, ин-вес-ти-ци-и. Отец мой от таких слов напился бы до синевы, а я - ничего, инвестирую!
-- Поздравляю, господин петрин.
-- Чего-чего? -- вскинул голову Василий, -- как ты меня назвал?
-- Да это так, к слову, персонаж один.
-- Саша поставил бокал на стол, -- а вот что ты, Василий, будешь делать, когда денег будет некуда девать? Когда все фрамуги уплотнишь, и тадж махал в Орехово достроишь?
-- А-а, понял я тебя, понял куда гнешь! Не то, говоришь, надо? А срать нам на ваши тонкости! Думаешь, ежли не рембрандт, так уж и жить незачем? Так?
-- Ну, это ты, Василий, круто взял, Рембрандты не часто рождаются. Хотя суть ты верно уловил.
-- Так чего же мне прикажешь делать? Как достичь полноты жизни?
-- Очень просто, Василий. Меценатствуй.
54.
Тяжелая сумка с картошкой била по ноге, мешая идти. Митя направлялся к выходу с рынка. Веселый бородатый латыш уверял, что картофель чист.
-- Не беспокойтесь товарищ, Латвию не задело -- говорил он напористо, пожалуй слишком напористо, -- меня проверили на въезде, вот квитанция.
"Запросто может быть перекупщик", - подумал Митя и свернул в узкий проход между ларями под надпись "Радиационный контроль".
Это не было, строго говоря, помещением, просто уширение прохода, ведущего на задний двор рынка, а еще точнее, просто ниша в стене, неглубокий альков. Б алькове на рассохшейся лавке сидела бабка в белом халате поверх ватника, в валенках на резиновом ходу и в карикатурно огромных наушниках на голове. Провода от наушников уходили в армейский полевой радиометр, стоящий здесь же на лавке. Сунув щуп радиометра в мешок, бабка объявила:
-- Чисто, следующий...
-- А откуда вы знаете, что чисто? -- спросил Митя, заинтригованный.
-- А то стрекочет, -- сказала бабка.
-- А сейчас не стрекочет?
-- Щас нет!
-- А что сейчас? -- переспросил он, чувствуя, что нарывается на неприятность.
-- Щас тихо!!! -- с трудом сдержавшись, ответила она -- как в гробу.
За спиной начали роптать напирающие покупатели. Понимая, что его сейчас сметут, Митя все же задал последний вопрос:
-- А вы знаете, что космический фон должен быть слегка слышен всегда?
В ответ он услышал неожиданно дружелюбное:
-- Иди, иди, академик, не толпись.
Он шагнул под моросящий дождь, мимоходом заглянув в стоявшую за дверью охряного цвета бочку с надписью "Радиоактивные отходы".
На дне в склизкой жиже плавал гнилой огурец.
55.
Из бесед
-- А вот ты, -- спросил слесарь Борька старшего лаборанта Редвуда, -лучше скажи, ты, по правде, еврей?
-- По правде - нет, -- ответил тот, -- а тебе что за дело?
-- А откуда у тебя фамилие взялось, а?
-- А фамилие у меня, -- ответил Редвуд,
-- английское.
-- Так ты что же, американский шпион, а? -- Борька замолк в ехидном любопытстве. Любил он людей впросак загонять.
-- Иди нахер, -- ответил Редвуд.
56.
После того, как Швеция официально объявила о поднятии радиационного фона над страной и пришлось наконец признаться в Чернобыльской аварии, забот у старшего инженера Афанасия Лукьяновича прибавилось. Наконец-то его знаниям и умениям нашлось достойное применение.Как фигура, облеченная доступом к средствам гражданской обороны, он развил оживленную полезную деятельность. В техническом полуэтаже над экспериментальным цехом Афанасий Лукьянович основал "Пост по проверке на радиоактивное заражение".
Стукнувшись головой о гулко зазвеневший в ответ воздухопровод, Митя зашел и двинул к столу, у которого уже толклись сотрудницы с авоськами.
Афанасий Лукьянович восседал за столом, как многорукий будда, манипулируя двумя щупами одновременно. С двух сторон от него стояли большие армейские радиометры, сзади висел плакат "Конфигурация и топология радиоактивного следа", из кармана пиджака газырями торчала связка походных счетчиков Гейгера. По столу были аккуратно разложены аптечки с антидотом и два противогаза. Рядом, неустойчиво и косо, была прислонена к стене последняя, счастливо избегнувшая испытания боем, бронеплита.
Когда подошла его очередь, Митя грохнул мешок с картошкой на стол. -Ваше слово, товарищ госприемка!
-- Аккуратнее, Митя, аккуратнее, говорю тебе, -- обеспокоился будда, засовывая оба щупа в мешок, -- ты мне антидот тут рассыплешь, да.
-- А противогазы зачем? -- спросил Митя, -- против метану?
-- Для боеготовности, говорю тебе, да, -- уныло ответил Афанасий Лукьянович.
За все время его противорадиационной деятельности ничего существенного им пресечено не было. Радиометры показывали только слабоколеблющийся космический фон, гейгеры редко потрескивали на случайно пролетавшие альфачастицы.
Еще раз для порядку поворошив облипшие жирным черноземом клубни, он выдернул щупы из мешка и откинулся на стуле. Стрелки обоих радиометров вдруг сдвинулись одновременно. Афанасий Лукьянович замер пораженно. Картина не связывалась. Рентгены подскочили в момент отвода щупов. Он сунул щупы обратно. Потом вынул, помахал ими в воздухе. Ничего не менялось, оба прибора согласно показывали ровный, чуть выше нормы, уровень радиации.
"Это общий фон в помещении", - подумал он и вспотел.
-- Кто сейчас только зашел, а?
-- Я, -- раздался тихий голос завсектором токсикологии Петра Николаевича Малинина. Из мешка в его руках пожухло свисала головка редиски.
-- Подойдите к столу, говорю вам.
Петр Николаевич сделал несколько шагов. Стрелки лучемеров дрогнули и поползли вверх. Толпа раздалась по углам, Афанасий Лукьянович привстал и вжался в стену.
-- Поставьте мешок на стол.
Малинин поставил, неуютно озираясь. В наступившей мертвой тишине вдруг стало слышно как в кармане у Афанасия Лукьяновича оживленно застрекотали гейгеры. Как заклинатель, змей он медленно и с опаской сделал несколько пассов щупом над редиской. Стрелки не реагировали.
"Это не здесь, это, наверное, он сам", - подумал Афанасий Лукьянович.
-- Это что-то на вас самом, да, -- произнес он севшим голосом, и бросил Малинину похожий на авторучку счетчик Гейгера. -- поводите по одежде, говорю вам.
Белый, как ватман, Петр Николаевич поводил... Когда он, согнувшись, приблизил прибор к красивым темнобордовым ботинкам на высоком каблуке, стрекотание слилось в громкий треск и индикатор на торце прибора затрепыхался оранжевым.
Сотрудницы с воплями начали покидать помещение. Митя задержался в проходе и оглянулся.
-- Откуда у вас обувь? -- спросил Афанасий Лукьянович и вдруг резким движеним, по военному, надел противогаз.
-- Из Чернигова, -- почти теряя сознание, пробормотал Малинин, -- я там у тетки отдыхал. Но ведь это же далеко?
Афанасий Лукьянович тихонько отполз за бронеплиту.
-- Ой, голубчик, вы что, не знаете, как заражение атомного следа распространяется? -- услышал Митя голос, глухо пробивающийся сквозь противогаз. -- Избавьтесь от обуви незамедлительно, скажу я вам.
57.
Тяжелая сумка с бутылью била по ноге, мешая идти. Палыч направлялся к дыре в стене, отделявшей Калининский рынок от территории научной части объединения.
Встреча делегаций дружественных республик прошла успешно.
-- Харош кынжал, -- сказал Ахмед, разглядывая Борькину продукцию. -Горэц бэз кынжала кто? Вэртолот бэз пропэллера!
Он помолчал, любуясь солнечными бликами на никелированном лезвии.
-- Получай! -- он передал Палычу огромную, пятилитровую бутыль, в которой плескалось что-то мутное. -- Висшей пробы чача! Как слэза!
На лице Вадима играла улыбка. Со стороны это особо заметно не было. Понурые пешеходы, норовящие попасться ему на пути с троллейбусной остановки, никогда бы этого не сказали, даже если бы им пришло в голову оторваться от песочно-солевой слякоти под ногами. Оторваться от тусклых мыслей и глянуть на невзрачного человечка в замызганных казенных портах с полоской недоотмытого автола поперек лысины. Вадим умел скрывать эмоции.
Он уже видел, как войдет он в слесарку, как, не говоря никому ни слова, пройдет к рабочему месту. Как медленно, по одному, уложит друг к дружке девять текстолитовых кубов первого слоя, как установит точно посередке центральный узел, отфрезерованный из бронеплиты. Хотя, нет! Он досадливо поморщился. Вначале надо вывинтить болты.
