Илья Ильф - Сборник воспоминаний об И Ильфе и Е Петрове
- Хорошо, правда? - заглядывает вам в глаза Петров, всегда ищущий быстрого отклика у своих собеседников. И вам делается на редкость приятно с ним. Просто. Как в гостях у давнего знакомого.
Но машинка с заложенным в нее листом рукописи подсказывает, что хозяину помешали работать. Порываюсь уйти.
- Да куда вы спешите! Обедать будем. Сегодня я работать уже не собираюсь.
И вам окончательно легко становится жить и знать, что где-то в Москве есть Евгений Петров, к которому вы сможете позвонить запросто и в котором вы нашли старшего друга, советчика, человека, заинтересованного и в вашей работе.
Г. РЫКЛИН
ЭПИЗОДЫ РАЗНЫХ ЛЕТ
Никогда не думал, что мне придется писать воспоминания об Ильфе и Петрове.
Казалось, что эти сердечные, всегда чем-то взволнованные, веселые, молодые люди надолго переживут нас, литераторов старшего поколения.
Я работал с Ильфом и Петровым в "Правде" и в "Крокодиле". Но, разумеется, никогда я ничего не записывал.
Вот и получается, что теперь приходится восстанавливать отдельные эпизоды, рассыпанные в памяти, без всякой последовательности и связи.
НА ДАЧЕ У ДЕМЬЯНА
Однажды вечером мы отправились в Мамонтовку, на дачу к Демьяну Бедному. Нас было пятеро - Михаил Кольцов, Ильф, Петров, Василий Регинин и я.
Приехали мы по делу. Надо было обсудить вопрос о новом сатирическом журнале.
Поговорили, поспорили, пошутили, посмеялись, попили чаю и наконец заговорили о журнале. Стали думать - как его назвать?
Это ведь нелегко - найти подходящее имя для сатирического журнала.
Наступило долгое молчание. Мы думали. Все вместе и каждый в отдельности.
Только один Евгений Петрович не желал молчать. Это было не в его характере. Он шутил, хохотал, рассказывал смешные истории.
Словом, мешал думать.
Ильф посмотрел на него укоризненно и заметил:
- Слушайте, Женя, дайте же людям сосредоточиться. - И, обращаясь ко всем нам, добавил: - Чудак, совершенно не умеет молчать.
- Чудаки украшают жизнь! - шутливо заметил Кольцов, цитируя Горького.
И тогда не помню уже который из нас воскликнул:
- Товарищи, а почему бы не назвать журнал "Чудак"?
После небольшой дискуссии все согласились на это. И вскоре, под редакцией Михаила Кольцова, начал выходить в Москве сатирический журнал "Чудак".
"МОНАХ" и "ЧУДАК"
Конец 1929 года. Скоро должен выйти в свет в издательстве "Огонек" первый номер "Чудака".
На специальном совещании, созванном в "Огоньке", Ильф и Петров предложили организовать "небывалую рекламу" новому журналу - "не в лоб, а исподтишка", так, чтобы читатель и не заметил, как его произвели в подписчики...
В то время в газетах стали появляться заметки о неопубликованной поэме А. С. Пушкина "Монах". Было решено напечатать в "Огоньке" вроде как бы отрывок из этой поэмы. Текст отрывка поручили написать Михаилу Пустынину, а комментарий - Ильфу и Петрову.
Спустя день, стихотворный текст и прозаический комментарий были готовы, и в очередном номере "Огонька" появилась полоса, состоявшая из "отрывка неизданной поэмы" и "пушкиноведческих" комментариев к ней, где недвусмысленно рекламировался новый журнал.
"ПУШКИНИСТЫ, ПУШКИНОВЕДЫ
И ПУШКИНИАНЦЫ
О ВПЕРВЫЕ ОПУБЛИКОВАННОМ ОТРЫВКЕ
ИЗ ПОЭМЫ А. С. ПУШКИНА "МОНАХ"
П. Е. Щегольков. Пушкин любил играть рифмами. Нетопырь и не топырь, по калачу и поколочу чрезвычайно напоминают по своей конструкции соответствующее место из опубликованного отрывка: "Он хмур, а на уме у тех очарование утех". Что же касается встречающегося в контексте слова "чудак", озадачившего некоторых критиков, то я считаю это простым совпадением. Слово "чудак", несомненно, было известно Пушкину, в эпиграммах которого это слово встречается дважды.
Профессор П. H. Косулин. Среди пушкинистов, я знаю, уже есть такие, которые склонны считать опубликованный отрывок из поэмы "Монах" шуткой издательства "Огонек", рекламирующего выпускаемый им новый сатирический журнал "Чудак". Но мы должны бороться с этим течением. Ни на одну минуту в нашей среде - среде каменных пушкиноведов - не должно быть сомнения в подлинности опубликованного отрывка. "Монах" - это шутка Пушкина, а не "Огонька". В этой поэме повторяются мотивы из "Графа Нулина", "Домика в Коломне" и особенно - из "Гавриилиады". Лично я настаиваю на принадлежности опубликованного отрывка перу Пушкина. В стихотворениях Пушкина слово "нетопырь" встречается трижды.
Н. О. Вернер. Не может быть и двух мнений относительно подлинности впервые опубликованного отрывка. Пушкин любил вольные темы с оттенком антирелигиозности, попутно популяризирующие новые журналы. Если стих не везде гладок и безупречен, то нельзя забывать о том, что "Монах" написан молодым Пушкиным, еще не поднявшимся до классических строф "Онегина". Мы, пушкинианцы, утверждаем, что опубликованный отрывок из поэмы "Монах" факт, а не реклама, в противовес группе сотрудников нового журнала "Чудак", - кстати сказать, весьма интересного и назидательного журнала, утверждающих, что означенный отрывок - не факт, а реклама. Всех сомневающихся в подлинности впервые опубликованного отрывка мы отсылаем к "Монаху", где молодой, лицейского периода, Пушкин выявлен во весь свой доогоньковский и дочудаковский рост..."
МУЗЫКАЛЬНАЯ ИСТОРИЯ
- Послушайте, какая у меня приключилась история с ударником. То есть, с тем самым музыкантом в оркестре, который играет на турецком барабане и металлических тарелках, - сказал мне однажды Евгений Петров. - Сижу я как-то в опере, в ложе над оркестром. Сижу и по привычке внимательно наблюдаю за тем, что происходит подо мной, в оркестровой яме. И вот вижу ударник, этакий бравый мужчина в больших очках, играет в шашки с свободным от работы оркестрантом. Играет - ну и пусть, думаю, играет. Но вот наступает момент, когда, как мне известно, через минуту или две обязательно надо ударить в тарелки. Я точно помню, что именно здесь полагается звенеть тарелками. А он увлекся шашками. Проходит минута. Я обливаюсь холодным потом. Он непременно пропустит момент, обязательно пропустит из-за этих глупых шашек, черт бы их побрал! Я выхожу из себя. Я вскакиваю с места. Я уже собирался крикнуть ударнику, чтобы он... Но в эту секунду он спокойно приподнимается со своего места, ударяет два раза в тарелки и опять садится за шашки. Смешная история, правда? Но самое смешное - то, что история эта стоила мне много здоровья...
КАК СОЗДАВАЛАСЬ "ЛИТЕРАТУРНАЯ ОТМЫЧКА"
В 1932 году "Крокодилу" исполнилось десять лет.
Утверждать, что страна бурно отмечала эту дату, было бы явным преувеличением. И мне хочется напрячь все свои силы, чтобы избегнуть этого.
Поэтому признаюсь, что страна отнеслась к юбилею с завидным спокойствием. Но в редакции журнала засуетились - решили считать дату знаменательной и отметить ее.
Стали готовить специальный юбилейный номер журнала. В номере, кроме всего прочего, предполагалось напечатать фельетон Ф. Толстоевского.
Напомним молодому читателю, что И. Ильф и Е. Петров очень часто в ту пору печатались под этим псевдонимом.
И вот в назначенный день явились в редакцию Ильф и Петров с пустыми руками. Добрейший и милейший Михаил Захарович Мануильский, тогдашний редактор, был вне себя, но сердиться он не умел, и его выговоры нерадивым авторам не отличались высокой квалификацией.
- Товарищи! - сказал он Ильфу и Петрову. - Нехорошо... Ей-богу, нехорошо... Поймите - нехорошо...
- Завтра будет хорошо, - сказал Ильф.
- Завтра рано утром мы принесем, - добавил Петров.
- Всю ночь будем работать как проклятые, - сказал Ильф.
- Не будем ни спать, ни есть, - добавил Петров.
Но редактор был неумолим. В его голосе появился металл.
- Садитесь вот за этот стол и работайте, - сказал он. - Вы не уйдете отсюда, пока не напишете фельетон. Понятно?
- Ничего не попишешь - придется писать!
Не помню, кому именно принадлежало это восклицание, но друзья осуществили свое намерение.
Они сели в углу комнаты за маленький столик и приступили к работе, не обращая ни малейшего внимания на всех прочих, находящихся здесь же, - на сидящих, курящих, говорящих, шумящих.
Садясь к столу, Ильф торжественно произнес:
- Первая фраза фельетона должна быть такая - "Позвольте омрачить праздник".
А минут через десять мы услышали, как Евгений Петрович читал Ильфу черновой набросок тех строк, в которых намечалась тема вещи!
- "О читателе нужно заботиться не меньше, чем о пассажире. Его нужно предостеречь.
Именно с этой целью здесь дается литературная фотография ("Анфас и в профиль!" - добавил Ильф) поставщика юмористической трухи и сатирического мусора" .
- "Работа у него несложная, - добавил Ильф. - У него есть верный станок-автомат, который бесперебойно выбрасывает фельетоны, стихи и мелочишки, все одной формы и одного качества".
Так они сидели и работали, спорили, смеялись. Иронизировал Ильф, горячился Петров.
