Геннадий Исаков - Философский камень для блаженного (для людей пожилого возраста)
Тогда Священник обратился к Философу.
- Неужели разврат - естественная норма жизни?
Тот задумчиво ответил:
- Связь женщин с деньгами прочна. Она в их общей материальной основе. Женщины составляют, как деньги экономику, фундамент жизни. В них есть все, что свойственно материи, бренному телу и эмоциям. Границы, раздоры и эгоцентризм от них. В мужчинах дух покорителей женщин. Или через удовлетворение каприз или через подъем над ними. В развитии материальности нашего мира видно, что мы идем по первому пути. Нет настоящего мужского Духа. Некуда женщинам восходить, раз ступенек нет. Пошел разврат по плоскости. Раз не строится колонна, кирпичи разносятся. Приняв это нормой жизни, а как такое не принять, коль мужчины деградировали, мы исключили в принципе путь наверх к взлету над всем человечеством. Исключили взлет в далекое будущее. Так и будем топтаться на месте. С мужчинами деградировали и женщины. И снижают требовательность к ним. Так общий вектор пошел вниз. Разлагающаяся материя "окукливает" слабенький дух. Нет уже прекраснодушных с высоким взлетом мыслей мужчин с достоинством и честью. Они теперь в деньгах и в кольцах, отобранных от женщин. Нет нежных, умных и царственных фрейлин.
Взаимодействие материи и духа потеряло точку опоры. Возможности от заполученной в истории свободы пошли не в прок.
- Скажите, сударыня, - обратился он к уходящей с Птоломеем проститутке, - Вы, неравнодушная к мужчинам, когда Вы их ненавидите?
- Когда они говорят правду.
Поник головой Философ.
- Который раз природа с надеждой испытывает людей на порядочность, но каждый раз убеждается в бессмысленности своего предприятия.
Мне кажется, что в отношениях Материи с Духом затаилась невероятная глупость
Чем живет человек? Что он, собственно, делает, когда не спит? Какие его побудительные мотивы?
Ему хочется жить. И жить комфортно. А жить - это значит питаться, одеваться, иметь жилище, уют, быть застрахованным от несчастий, болезней, нежелательных вмешательств, свободно творить, развиваться, любить и быть любимым, иметь детей, быть уважаемым и нужным.
Так он представляет себе основную задачу.
Вторая - добиваться этого в максимально возможных размерах по количеству и качеству. И как можно скорее. Пока не подкралась смерть.
И третья - добиваться этого при минимальных затратах сил и ума.
Ему хочется благополучия и счастья. Желательно, повторю, без затрат сил и ума. Получить их можно только из двух источников.
Первый - от природы, осваивая ее. Производя пищу, выстраивая города, изготавливая средства труда.
Второй - от тех, кто это делает. Путем отнятия или организации их труда. А также путем оглупления их изобретением причудливых источников наслаждений. Культивируя к ним пристрастие.
Наслаждение, как побудительный к труду мотив, прочно вошло в обиход, существенно потеснив исконные мотивы, вытравив самоценность труда. Труд перестал быть нравственным действом.
Сфера работы, как область взаимодействия с природой, окрасилась в серые тона. Стала пристанищем неполноценных изгоев, не сумевших "выйти в люди".
Такие мы стали хозяйничать на нашей планете.
Кто мы такие, если не разбойники в чужом храме? Какие принципы заложены в нашем сознании, если не считать за принципы жадность, инстинкты и эмоции? Да и что такое "наше сознание", если оно не беспорядочный клубок вздора и противоречий, амбиций и страстей? В чем эволюция человеческого общества, если учесть, что нравственность осталась неизменной с незапамятных времен, не считая обнаруженной деградации?
Вы знаете, как бы мы виделись глазами постороннего?
Наполненные животным страхом, так и не избавившиеся от него за тысячелетия эволюции. И даже наоборот - развившие его, как абсолютную необходимость.
Страх жизни и страх смерти.
Страх боли и страх отсутствия ее.
Страх тюрьмы и страх свободы.
Страх дела и страх бездействия.
Страх одиночества и страх общества.
Страх парализует наш мозг, уводя его развитие в область лукавства лжи и придурковатости.
Страх - это единственное, что мы по настоящему ценим, любим и культивируем. Как зачарованные пытливо всматриваемся в сцены убийств, катастроф, злодейств. Мы обожаем драмы, свихнувшись от сладкой причастности к трагедии. Мы блаженны и спокойны, когда его наблюдаем в других. В страхе мы видим поруку порядка. Мы обожаем, когда кого-то наказывают.
Мы обожаем щекотящее ощущение страха, мы любим побеждать его. Мы блаженны только с ним.
Страх - фундамент государства и цемент общественных связей.
Бесстрашный человек опаснее любого существа и явления.
"Ты боишься смерти? Бога? Напасти? Несчастья?" спрашивает один у другого. И только положительный ответ удовлетворит его. Это не просто вопрос. Это проверка лояльности. Или оценка духовного родства. Люди только тем отличаются друг от друга, что одни и те же пугала их пугают по разному. В зависимости от близости к ним, воображения, жадности и полученных наказаний.
Мы только и созидаем такое общественное устройство, при котором бы культура страха успешно б развивалась. И поощрялась бы наслаждениями. Как эфемерным бегством или искусственным погружением в него.
Мы постоянно маскируем свои страхи неестественными демонстративными выходками, пародирующими смелость. Или уходим от них в себя.
Мы приходим в томление от слов великого мыслителя: Красота спасет мир. Так и не осознав этих слов. Достоевский изумился бы воспринятой трактовкой его фразы. Кто объяснит, что речь шла о духовной красоте, красоте внутреннего мира? О видении нравственного, гармоничного слияния человека, общества и мира. При бесконечном отступлении "Я". И уж конечно без всякого блаженства. Другой красоты не существует. И вовсе не о чувственном восприятии приятности того, что нам нравится. Не вкладывал писатель в понятие красоты ни красоту природных пейзажей, ни красоту женщины, ни красоту изделий! Здесь нет красоты! Есть ощущение потребительских качеств. Красота Достоевского - это мука, это страдание, это бездонная мудрость. Красивое являет себя криком пронзительной боли. Или молчит, ничем себя не выдавая.
Красота не навязывает себя, не торгует собой и не заискивает ни перед чем. Она в абсолютной высоте. Она - религия гармонии.
Абсолютное большинство деятелей публичного искусства оскорбляют ее, извращая, обезображивая, оглупляя, сделав красивость доходным ремеслом. Утонченность, обрядив доступной красоткой, подсовывают, как проститутку за деньги, под низкопробный вкус. Искусство превратилось в способ ухода в мир иллюзий.
Редкому художнику доступно видение истинной красоты. А ценителей ее и того меньше.
Но солнце светит не для тех, кто в нем нуждается.
Мы развиваемся пока "вслепую". Не знаем, да и знать не желаем, по какому пути и куда ведет нас жизнь, смутно догадываясь, что ведет к апокалипсису, а пожить хочется весело, со значением. И в этом почти все, считающие себя "нормальными" людьми, видят смысл. Вопрос, а почему все, что нам дано и что вообще происходит, - все именно в этой данности, а не в иной, утопает в безмятежном: этого знать никому не дано. Мы обречены знать только то, что необходимо и достаточно.
А что есть наше сознание? Многие полагают, что это сплав логики, знаний, морали и культуры.
Люди логикой не пользуются, подменив ее интуицией, подсознательным чутьем. Да и как ею пользоваться, если ее сформировали опыты и наблюдения в пространстве реальности, которое едва освещено свечой в полном мраке, искаженное, неполное, да к тому же - непрерывно меняющееся по неведомым правилам. Любые наши умозаключения ложны. А когда мы ими пользуемся, то уподобляемся слепцу, рискнувшему ночью пройти сквозь зверинец. Логику рождает ощущение стены.
Однако, наш ум для нас - предмет гипертрофированной гордыни, мешающей нас увидеть в истинном свете. Мы все самые умные. И очень любимые. Но любим себя не только за ум, мы любим в основном за исключительность и единственную причастность к закону высшего смысла. Никак не желаем видеть, что наши наивные убеждения умостили дорогу к деградации. Маяком служит счастье.
Точные науки нас вводят в тем большее заблуждение, чем больше претендуют на непогрешимость. Да, мы видим результаты наук, которые могут засвидетельствовать успешность их методик и выводов. Однако, не следует этим обольщаться. Мы должны осознавать, что детище наук - это "всеразрушитель" в зародыше. Практика использования опыта прошлого для улучшения, точнее искажения будущего, фатально недоступного нам для знания, и летящего к ведомой только ему цели с невероятным ускорением с немыслимыми трансформациями, грозит всем нам вылетом из той ниши устойчивости, к которой человечество приспособилось и опасно развлекается глупостями, что приведет к всеобщему коллапсу. Природа изобрела, используя нас, сдвоенный процесс, в лаборатории которого созидаются химеры. Они и есть не побочный, а главный продукт наук, который мы пока едва осознаем. Вирусы, психические перекосы, мутанты - вот их малый перечень. Приближается время, когда цель выйдет из поля нашего понимания ее. И обернется против нас.
