Захар Прилепин - ПАТОЛОГИИ
Я видел Васю краем зрения, я читал в это время; Вася двумя легкими шагами достиг бойницы и кинул гранату.
Ниже этажом ухнуло.
- Вася, ты что охуел? - закричал Костя Столяр, подбегая к Лебедеву, все ещё стоящему у окна.
В общем, обошлось.
- Вы представляете, что такое ехать с гробом к матери? - Семёныч зло смотрит на нас, собравшихся в актовом зале, и совершенно не смотрит на Старичкова, который понуро, как ученик, стоит перед парнями, справа от Семёныча. Рядом с Семёнычем сидит неизменно строгий Андрей Георгиевич - Чёрная метка.
«Кто он такой?» - думаю.
- Вы представляете, что такое приехать и сказать матери, что ее сын погиб не героем в бою, а его угробил какой-то мудак? Ты знал, что граната без чеки?
- Знал.
- Зачем ты ее дал Лебедеву?
- Я не думал, что он ее будет раскручивать.
- Федь, ну как я мог подумать, что ты мне гранату дашь без чеки и ничего не скажешь, - сказал Лебедев с места.
- Я готов искупить кровью, - тихо говорит Старичков.
- «Готов искупить»? - передразнивает его Семёныч. - Вы ещё войны не видели! - обращается он ко всем. - Это я вам говорю. Не ви-де-ли! «Бах-бах-бах», постреляли из автоматиков, боевики вашу мать! Вот когда, блядь, клюнет жареный петух, - Семёныч снова обращается к Старичкову, но не смотрит на него, - я посмотрю, как ты будешь искупать!
- Домой поедешь! - безо всякого перехода говорит Семёныч и впервые брезгливо оборачивается на провинившегося, - А здесь пацаны будут за тебя искупать. Собирай вещи.
- Сергей Семёныч… - говорит Старичков.
- Всё, свободен.
Сопровождать Старичкова в аэропорт поехали начштаба и мы со Скворцом. Вася Лебедев напросился в водилы. По дороге я избегал со Старичковым разговаривать, да и у него желания с нами общаться явно не было.
Вася всё порывался его развеселить, но он не откликался.
«Странно, - думал я, - Вася, который чуть не взорвался и к тому же остаётся здесь, успокаивает Старичкова, который вечером будет у жены под мышками руки греть… или Старичков не женат?».
Федя, как казалось, равнодушно смотрел в окно; но уже в аэропорту, выходя из машины, я увидел, что он плачет.
«Повезло ему или нет? - думаю я. - Вот если бы меня отправили, я бы огорчился? Всё-таки домой бы приехал, к Даше…»
Я понимаю, что мне не хотелось бы, что бы меня отправили домой. Это было бы неправильно - уехать и парней оставить. Мне кажется, все наши бойцы именно так рассуждают. Со Старчковым даже никто не попрощался. Не потому, что вот его все вдруг запрезирали, просто потому, что он отныне - отчуждён. Да и сам Федя только Филю, пса своего обнял. Филя и не понял, что хозяин уезжает.
Начштаба пошел в аэропорт.
На крыше аэропорта стоят буквы «Г», «Р», «О», «З», «Н», «Ы», «Й».
Слева от аэропорта плац, маршируют солдатики.
«Им, может, умирать завтра, а их маршировать заставляют. Что-то тут не правильно…» - думаю.
Старичков, следом за начштаба выходит из «козелка», вытаскивает свой рюкзак. Взяв за лямки, волочит его по асфальту в сторону автовокзала.
Вася выскакивает, окликает Старичкова, - куда, мол, но тот не отзывается.
Вася, пожав плечами, садится в машину.
Проходящий мимо усатый майор строго смотрит на Старичкова. Тот останавливается, не дойдя до аэропорта.
- Санёк, хочешь домой? - спрашиваю я Скворца.
- Нет, - отвечает.
Появляется наш начштаба, молча проходит мимо Старичкова, идет к «козелку».
- Рейс отменили, - говорит начштаба. - Чего делать-то?
«Тоже, - думаю, - капитан, - совета спрашивает».
- Давай его до Рязани подбросим? - весело предлагает Вася, и в знак полной готовности хватает обеими руками руль.
- До Рязани далеко… - говорит начштаба серьёзно.
«Интересно, - думаю, - он действительно тупой или просто такой вот человек?»
Начштаба явно раздумывает, вызвать ли ему Семёныча по рации, на запасной волне, чтобы спросить, что делать, и сомневается, не покажется ли он при этом слишком бестолковым.
- Поехали на базу, - насмешливо говорит Лебедев, - Завтра отвезём.
Начштаба неопределенно кивает головой, и Лебедев, как мне кажется даже не заметив этого кивка, высовывается из машины и зовёт Старичкова.
Тот оборачивается, кивком спрашивает, что надо, но Вася не отвечает, заводит машину. Старичков нехотя идёт к «козелку».
Он открывает дверь и молча смотрит на нас.
Такое его поведение начинает раздражать.
«Он что, презирает нас всех теперь?» - думаю я.
- Садись, - говорит Вася. - Твой самолет улетел.
- Чего такое? - цедит сквозь зубы Старичков.
- Садись, говорю.
На базе Старичков хмуро вытащил рюкзак и прошел мимо курящих пацанов в спортзал. Те посмотрели на него иронично, как на новичка. Я, улыбаясь, прошел за Старичковым в «почивальню».
- Не раздевайся, - говорит мне Шея.
- А чего?
Шея не отвечает на вопрос, - приглядываясь к пацанам, выкликивая поименно, собирает кроме меня Хасана, Диму Астахова и Женю Кизякова. Отправляемся в кабинет Черной метки.
- Чего случилось, взводный? - интересуется Астахов по дороге.
- Попросили собрать пять надежных ребят. За неимением надежных остановился на вас, - говорит Шея серьезно, открывая дверь в кабинет. Нас молча ждут: Андрей Георгиевич и Семёныч.
- Хасан, знаешь дом шесть по улице Советской? - спрашивает Чёрная метка, когда мы рассаживаемся.
- Знаю, - говорит Хасан.
- Точно, помнишь, где он? Ты ведь давно в Грозном не был? - спрашивает Семёныч.
- Я здесь жил. Я помню, - отвечает Хасан.
Чёрная метка пишет на листочке цифры - 6 и 36.
- Это номер дома и номер квартиры. Здесь живет Аслан Рамзаев. По оперативным данным, он находится в городе, приходит ночью домой. Надо его аккуратно взять и привести сюда. Ночью или утром. Выбирайте, когда удобней.
«Во, бля…», - думаю я ошалело.
- Насколько аккуратно? - спрашивает Шея.
- Без пулевых ранений в голову, - говорит Семёныч.
Мне кажется, что Семёныч заговорил только для того, что бы показать, что и он тоже начальник.
Чёрная метка подробно добавляет, о том, что работать надо предельно аккуратно, и лучше даже синяков не оставлять.
Решаем выйти вечером, в 20.00. Город начинают обстреливать ближе к полночи, есть смысл выйти пораньше. А обратно уж как получится.
«Ну почему вот я стесняюсь забиться под кровать и сказать, что у меня живот болит? - думаю я в „почивальне“, - Что это за стыд такой глупый? Ведь убьют и всё… Откуда они могут знать, что этот Рамзаев один придёт? А вдруг он с целой бандой приходит? А мы будем в подъезде сидеть, как идиоты. Кому это только в голову пришло…»
Не найдя ответов ни на один из своих вопросов, я думать об этом перестал. Взял книгу, но ничего в ней не понял.
«Как можно какие-то книги писать, когда вот так вот живого человека могут убить. Меня. Да и какой смысл их читать. Глупость. Бумага».
Я ушёл курить и курил целый час. Вернулся - Шея носок зашивает.
«Видимо, он намеревается вернуться» - подумал я презрительно. Послонялся между кроватей, пацаны предложили мне в карты поиграть, я неприятно содрогнулся.
«В карты, бляха-муха…» - передразнил мысленно.
Хасан лежал на койке с закрытыми глазами.
Я опять вышел на улицу. По дороге встретил Женю Кизякова.
- Последний раз посрал, - сообщил мне Женя, улыбаясь.
- Да ладно! - ответил я Кизе.
Это меня немного успокоило. Хоть один нормальный человек есть. А то носки зашивают. Тоже мне.
Ну, естественно, пока я одевался, Плохиш предложил мне помыться, чтобы потом возни было меньше с трупом.
- Вы куда? - спрашивают у нас пацаны с поста на воротах.
- За грибами, - говорит Астахов.
Выходим, бежим, пригибаясь, от дома почти родного, от тёплой «почивальни»…
«Куда мы? Куда нас?…»
Присели, дышим.
- Хасан, может, ты адрес забыл? - улыбаясь, шепотом спрашивает Кизя, в смысле - «хорошо бы, если б ты дорогу забыл», и, не дождавшись ответа, обращается к Шее, - Взводный, давай в кустах пересидим, а сами скажем, что он не пришёл?
Я по голосу слышу, что Кизя придуряет. Если бы мне вздумалось сказать то же самое, это прозвучало бы слишком искренне. Кизя смелый.
«Наверное, смелее, чем я», - с огорчением решаю я.
Шея молчит.
Отойдя метров на сто от школы, сбавляем ход.
«Куда нам теперь торопиться?» - думаю иронично.
Хасан идёт первый. Договорились, что если кто окликнет, он ответит сначала по-русски, а потом и по-чеченски. Мы одеты в черные вязаные шапочки, разгрузки забиты гранатами, броников, естественно, нет.
Смотрю по сторонам. Мягко обходим лужи. Шея тихонько догоняет Хасана, останавливает его, делает шепотом замечание. Хасан подтягивает разгрузку, - видимо, что-то звякало, я не слышал.
Начинаются сельские дома, заглядываю в то окно, где мы видели труп на первой зачистке.
«Если этот труп по ночам ходит и ловит случайных путников, это не так страшно, чем сидеть в подъезде…» - думаю.
