Девочка на войне - Сара Нович
Сквозь серую пелену пробилось солнце, согрев мне щеки, и заиграло бликами на здании индийского представительства. Устроенную у него наверху террасу омывало весеннее золото, солнце просачивалось сквозь решетчатое слуховое окно и скользило по зеркальным вставкам на стенах.
– Прелестное здание, – заметила Шэрон, поворачиваясь на каблуках. – Есть в нем что-то такое, чуть ли не футуристическое.
Я думала наоборот: бурый гранит намекал на пустыню, красоты в духе древних храмов, но промолчала и перешла следом за ней улицу.
Ресторан был чуточку обтрепанный, с выцветшим брезентовым навесом и припорошенными пылью шторами. Но когда мы вошли, я, к своему смятению, обнаружила, что местечко, несомненно, было статусное, пусть и слегка неухоженное. Столы, даже в обеденное время, были накрыты чинными белыми скатертями. Я посмотрела на свои кеды.
– Мне ваше фирменное красное, – кивнула Шэрон официанту в жилете с металлическим отливом.
– А мне можно колу, пожалуйста?
Официант улыбнулся и унес мой бокал для вина. Зал лишь точечно освещали светильники, и я, прищурившись, стала листать меню. Но цен нигде не нашла.
– По-моему, отлично все прошло, как думаешь? – спросила Шэрон.
Я ответила, что тоже так считаю, хотя на деле сомневалась. Теребя салфетку, складывая и раскладывая полотняный треугольничек, я спросила, что за проект сейчас ведет Шэрон. Она ответила заранее заготовленными деловитыми фразами и переложила папки с документами под стул.
– Ну да хватит об этом. Как дела в колледже? И как сестра – Рахела?
Имя сестры, которым ее много лет никто не звал, застало меня врасплох.
– Здесь ее зовут… мы зовем ее Рейчел.
– И как она, все хорошо?
– Да, все отлично. Не ожидала, что вы ее помните.
– Петар нередко поминал вашу семью добрым словом, когда мы с ним вместе дежурили. Особенно в то время, когда вы… пропали.
К слову о Петаре. Сколько бы я ни прокручивала в голове этот вопрос, тяжело было облечь его в слова. Страшило раз и навсегда узнать ответ.
– А вы… – я осеклась.
Официант принес наши напитки, и я понадеялась, что Шэрон отпустит его, она ведь даже не прикасалась к меню. Но Шэрон заказала стейк с салатом под горчичным соусом, и я, застигнутая этим врасплох, заказала то же самое. Официант ушел, и Шэрон, пригубив бокал, выжидающе на меня посмотрела.
– Так что ты хотела сказать?
– Ничего.
Она помолчала, но решила поверить мне на слово.
– Тогда расскажи о себе. Хочу все разузнать: как новая семья, новая жизнь?
От такой формулировки я стиснула зубы. Новая – как будто я взяла и поменяла одну семью на другую, все равно что подержанную машину. Проглотив обиду, я ответила, что родители у меня добрые и хорошо обо мне позаботились. Рахела окончательно поправилась, как будто никогда и не болела. Последние десять лет мы провели по большей части в пригороде под Филадельфией, в опрятном и тихом местечке. И в Нью-Йорк я переехала, чтобы сбежать от этой тишины. Шэрон сидела и кивала, словно прихожанка в церкви. Я знала, что этим она хотела подбодрить меня, ну или просто радовалась своему успеху, но меня все равно напрягало, что для нее моя жизнь подлежит какой-то оценке или является предметом гордости.
– В общем, – начала я и, потупив взгляд, уставилась на тарелку, – я хотела спросить вас про Петара.
Шэрон перестала кивать.
– Вы не знаете, что с ним случилось? В тот день, когда мы уехали?
– Нет, – ответила она. – Я посылала разведку – но они его не нашли. Потом я месяц пробыла в Германии, а потом еще в Боснии, без связи. Я сама отчасти надеялась, что ты…
– Нет, – перебила я.
– Я пыталась. И письма писала. Даже спрашивала тех, кто организовывал новое посольство. Но ничего не вышло.
– А про других из вашего подразделения?
– Я, конечно, всех их вспоминаю, но так близко больше ни с кем не сошлась – мы с Петаром были друзьями. А после тебя… просто хотелось знать, что с ним все в порядке.
– Петар рассказывал, что спас вам жизнь.
– Не без того – я перед ним в долгу. И, скорей всего, не раз и не два. Это в его подразделении оружие пускали в ход, а мы свое носили как сумочки.
Мое лицо, видимо, выдало тревогу, потому что Шэрон тут же осеклась:
– Извини. Просто иногда такое ощущение, что если не посмеяться над этим, во мне пустит корни какое-то гнусное чувство. Уверена, ты понимаешь.
Я ответила, что понимаю.
– Знаешь, а ведь самое мое большое достижение – это ты.
Я вспомнила ее речь, фотографии раскопанных могил. Подумала обо всех остальных, кого, как и моих родителей, не нашли.
– Не думаю, что это можно назвать достижением.
Шэрон робко улыбнулась.
– Может, и нет. По правде говоря, сомневаюсь, что я когда-нибудь смогу прийти в себя после всего увиденного.
Она помолчала.
– Но не стоило тебя этим обременять.
Я ответила, ничего страшного.
– Петар бы так тобой гордился.
Я промямлила «спасибо» и сосредоточилась на салате, пока официант не смилостивился принести нам счет. Я потянулась за кошельком. Двадцатилетняя студенческая жизнь была какой-то промежуточной стадией, и общение с «настоящими взрослыми» зачастую шло как-то неловко, когда они отмахивались от моих предложений разделить счет, мол, что за глупости, а я от этого себя ощущала еще большим ребенком.
– Даже не думай.
– Вы уверены? – спросила я, правда, на этот раз с благодарностью; мои доходы с подработок после учебы наверняка бы понесли серьезный урон от здешнего бесценного меню.
Шэрон чересчур энергично кивнула и залпом выпила остаток вина.
На улице вспышка весны сменилась мелкой промозглой моросью. Стоя возле меня на краю тротуара, Шэрон покрепче затянула пояс пальто.
– Никогда не думала вернуться? – спросила она.
– До вашего звонка я в принципе старалась об этом не думать.
Я тоже хотела было застегнуть пальто, но молнию заело.
– Так что думаешь?
– Думаю, это не лучшая идея. Для меня.
Она выставила руку, чтобы поймать такси.
– Кажется, вот-вот польет. Тебя куда-нибудь подвезти?
Я помотала головой. Нам все равно было в разные стороны. У обочины через дорогу остановилось такси.
– Тогда я поехала, – сказала она.
Мы церемонно обнялись, и она перебежала дорогу, все так же грациозно балансируя на каблуках на скользком асфальте.
